Несколько секунд, которые кажутся нескончаемыми, носорог продолжает смотреть на нас.
Потом, темный, массивный, медленно двигается с места, проходит мимо нас и скрывается в ночи. Поравнявшись со мной, поворачивает голову, его длинный острый рог устремлен прямо на меня…
«Сейчас проткнет меня насквозь», — думаю я.
Непроизвольно протягиваю руку и дотрагиваюсь до рога — он бархатистый на ощупь, как шкурка бурундука.
Так проходят секунды, и единственное, что я вижу, — это маленький влажный глаз, в котором отражается луна.
Наконец по небу проплывают облака, и большой носорог скрывается в темноте, словно бы его и не было, словно он всего лишь приснился нам.
МЫ ГОРДИМСЯ СОБОЙ
Мы уже вступили на тропу, которая ведет к стойбищу. Идем гуськом, веселые и беззаботные, распевая победную песнь:
Мы бродили на просторе,
Вместе в радости и горе;
Среди снега, среди льда
Знали — горе не беда…
Мы остановились в березовой рощице, забрали Медвежонка и Попрыгунью; олененок подрос и бежит за мамой-оленихой, которая послушно идет следом за Медвежонком.
Дедушка Пузан смотрит на все это, не веря своим глазам, и время от времени бормочет:
— Совсем с ума посходили…
Мы подобрали все страницы географических записок Уголька. Они, конечно, тяжелые, но это приятная тяжесть: рисунки смогут подкрепить рассказ о наших невероятных приключениях.
Кто бы рискнул поставить на нас хотя бы один кремень?
Тридцать молокососов среди необозримых болот, замерзших рек, девственных лесов, коварных ледников. Тридцать маленьких школьников лицом к лицу со свирепыми хищниками: медведями, пещерными львами, саблезубыми тиграми, волками — кто только ни встречался нам во время далекого пути.
А мы вернулись, все как один, целые и невредимые.
— Все за одного! — кричит то и дело Молния.
— Один за всех! — отвечаем мы хором.
— Да здравствует дедушка Пузан!
—
— Почему бы нам не искупаться? — предлагает Березка.
От ужаса дедушка Пузан чуть не лишается чувств — чем лезть в холодную воду, он лучше прямо сейчас, не сходя с этого места, отправится в другой такой же поход.
Но мало-помалу старик дает себя уломать.
— Помнишь, дедушка Пузан, что ты говорил нам в начале года?
— Важно соблюдать чистоту…
— И мыться два раза в год…
— Ну, согласно последним данным, одного раза достаточно… — защищается учитель.
— Не заговаривай зубы, — отмахивается Березка. — Хороший учитель должен подавать пример.
Дедушка Пузан начинает снимать с себя шкуры. Одну… вторую… третью… четвертую…
— Да сколько же их на тебе? — не выдерживаю я.
— Столько, сколько надо, — сердится старик. — Доживи, Неандертальчик, до моих лет, и ты поймешь, что такое ревматизм и прочие подобные хвори. Нужно беречься, милый мой.
Он склоняется к воде, сует туда указательный палец и честит на все корки того, кто придумал дурацкий обычай мыться.
— Ребятки, не вернуться ли нам на берега большого озера? Помните ту белую водичку, такую теплую-теплую? — ноет он.
Березка между тем уже считает, загибая пальцы, а мы подкрадываемся к учителю сзади.
— Раз… два…
—
Потом приступаем к стрижке и бритью.
Березка всегда носит с собой крохотные осколки кремня, очень острые. На стойбище она часто помогает своему папе, Полной Луне, в его работе цирюльника.
— Ай!
— Не дергай!
Но Березка невозмутимо продолжает свое дело, не обращая внимания на наши вопли.
Покончив с бритьем, раскладываем шкуры просушиться на жарком солнышке, а потом ставим хижину.
Вечером у костра дедушка Пузан вносит последние знаки в свою дубинку-журнал.
— Громы небесные! — восклицает он. — Да где же я найду такие длинные Годовые Копья?
— Что ты говоришь, дедушка?
— Неужели мы так хорошо успевали?
— Ваш класс — лучший из всех, какие у меня были, — торжественно заявляет старик. — Я вами горжусь, вы — будущее племени Грустных Медведей, прямо скажем, блестящее будущее… Мне даже трудно оценить по достоинству ваши успехи и определить длину ваших Копий.
— Молния самый лучший из нас, — говорю я, не колеблясь ни минуты.
— А ты, герой, убивший тигра? — протестует староста. — Нет, нет, Неандертальчик: самое длинное Копье должно достаться тебе.
— Правильно! — кричит Неандерталочка, сидящая рядом со мной, и сердце мое тает.
Но я быстро прихожу в себя и начинаю спорить:
— По-моему, Умник больше всех заслужил самое длинное Копье. Сколько раз он спасал нам жизнь своими изобретениями и советами!
— Да нет же, нет! — кричит Умник. — Самое длинное Копье надо присудить Блошке, которая всегда всего боится, а все же рискнула жизнью, вытаскивая Кротика из расщелины.
— Нет, нет, — протестует Блошка. — Вот Березка — другое дело: она нас всех спасла от львицы!
— Я все понял… все понял… — вздыхает дедушка Пузан. — Придется решать самому. Проклятье, кажется, я всю ночь не сомкну глаз…
Умник тоже переживает.
Он раздумывает о том, что ждет впереди прирученную нами олениху и ее малыша. Как встретит их племя?
И даже если их решат оставить, какая судьба им будет уготована, когда съестные припасы подойдут к концу?
НАКОНЕЦ-ТО ДОМА
Вот внизу наше стойбище.
Мы останавливаемся на пригорке, смотрим. Вокруг хижин снуют люди. Полная Луна, скорчившись, спит на своем Тотеме-Луне, а женщины суетятся возле очагов…
Не все, однако.
Мама Тигра, например, гоняется за папой Большая Рука, размахивая дубинкой, а вождь племени с позором улепетывает.
—
— С тобой я разберусь после! — рычит она на папу.
Потом криком сзывает людей, и они всей толпой бегут к нам, радостно гомоня.
Поцелуи, объятия, смех и слезы…
Папа Большая Рука стискивает меня так, что кости трещат. Потом мама Тигра обцеловывает меня всего, будто я малое дитя; потом наступает очередь тетушки Жерди, бабушки Хворостины, тетушки Бурундучихи, дяденьки Бобра, других тетушек и дядюшек, двоюродных братцев и сестриц…
Я — самый зацелованный мальчик всего Ледникового периода!
— Где вы были? — спрашивает папа Большая Рука.
— На плато… чав-чав… там, за горами, — шамкает дедушка Пузан, который уже стибрил кусок жаркого у дяденьки Бобра. — Мы нашли большого длинношерстного носорога, который у нас по программе…
— Только не забудь, что рог ты обещал мне, — суетится Рука Загребущая. — Как договаривались: сто скребков и…
— Не выйдет, — заявляет дедушка Пузан.
— Это почему?
— Потому, что рог по-прежнему на голове у носорога.
— Так добыли вы его или нет?
— В теории — да… чав-чав… Вот, посмотрите рисунки Уголька, тогда поймете.
Все стойбище окружает Уголька, который с гордостью показывает свои шедевры.
— Ты просто болван! — кричит Рука Загребущая дедушке Пузану. — Носорог был у тебя в руках, а ты позволил ему уйти!
— Опа, я про него и забыл, — смущается учитель, разжимая пальцы, стиснутые на горле Разъяренного Бизона, который уже стал багровым, как угли в костре.
— Это неправда, что поход не удался, — выступает Умник. — Неандертальчик потрогал рог носорога, а для этого, уверяю вас, требуется больше мужества, чем для того, чтобы столкнуть его с обрыва.
— Однако… мальчифка пваф, — качает головой Беззубый Лось.
— Не говоря уже о том, что большой носорог — не единственный зверь, с которым мы сразились. Мы имели дело с медведями…
— С пещерными львами…
— С волками…
— Умник приручил олениху…
— Ха-ха-ха! — во весь голос хохочет Насупленный Лоб. — Ну это уже вы загнули!
— На овеней офотятся, — шамкает Беззубый Лось.
— Наше… пф-ф… общество… всегда было… основано на охоте, — сипит Разъяренный Бизон, потирая горло.
— Таким оно и останется! — громыхает Рука-на-расправу-легка.
Обескураженные, мы глядим друг на друга.
— Для таких новшеств еще не настала пора, — печально качает головой Умник. — Завтра мы отпустим нашу ручную олениху. Хорошо, что мы не привели ее в стойбище. Ей бы не поздоровилось!
— А Неандертальчик убил саблезубую тигрицу, — хвастается Неандерталочка. — Один, простым копьем. Посмотрите на клык, который висит у него на шее!
От изумления старейшины разевают беззубые рты; все толпятся вокруг Уголька, а тот показывает рисунки, где запечатлено это событие.
— Ну? Что вы теперь скажете? Мои походы не приносят пользы? — каркает довольный дедушка Пузан. — Таких походов еще поискать! Да, учебный год удался на славу. Остается последняя формальность…
— Какая? — спрашивает папа Большая Рука.
— Годовые Копья… чав-чав…
— И пвавда, — соглашается Беззубый Лось. — Я и вабыв. Давайте фюда фсеф фопвякоф.
Мы выстраиваемся перед старичьем. Дедушка Пузан спрятал Копья под кипой шкур. Я пытаюсь подглядеть, какой они длины, но ничего не получается.
Учитель стоит рядом с Беззубым Лосем и просматривает знаки, которые вырезал ночью на своей дубинке-журнале.
— Бевёфка! — выкрикивает Беззубый Лось.
Моя маленькая подружка выходит, опустив голову. Когда поднимает глаза, видит, что Беззубый Лось протягивает ей длиннющее Копье.
— Пять локтей, — с гордостью объявляет дедушка Пузан.
Березка ликует, а у всех присутствующих на церемонии вырывается изумленный крик. Никто не припомнит такой высокой оценки!
— Уговек!
Чудо из чудес: нашему художнику тоже достается
Копье в пять локтей.
— Фовока!
— Пять локтей! — сияет дедушка Пузан. — Поет он похуже соловья, но на волков его голос производит впечатление.
— Мовния.
— Отличный староста: пять локтей!
— Неандевтавьчик.
— Не каждый смог бы убить тигра: уж мне ли не знать. Пять локтей!
— Неандевтавочка…
— Пять локтей!
— Умник…
— Наш маленький гений. Пять локтей!
— Квотик!
— Пять локтей…
Кротик хватает копье и, вне себя от восторга, бежит к нам.
Но, поскольку известно, что может на радостях натворить Кротик, все разбегаются в разные стороны…
Наступает ночь.
Из долины веет ветерок, но совсем не холодный. И пока старейшины сидят у огня, в который раз пересказывая свои истории, а Обжигающий Кремень наводит последний глянец на свои скребки, женщины в хижинах собирают все необходимое для далекого путешествия.
В ближайшие дни племя разделится на несколько охотничьих отрядов. Кто-то пойдет на север, к озерам, кто-то — на юг, в сосновые леса, а кто-то — в необозримые холодные равнины, откуда каждое утро поднимается солнце.
Из хижин доносятся сердитые голоса: охотники пытаются убедить жен следовать за ними в места, где водится дичь, а жены стоят на своем.
— Ты ведь знаешь, радость моя, что у озера больше зверя, — уговаривает папа Неандерталочки свою супругу.
— Да, но там слишком сыро. Мы и без того намерзлись зимой! Хочется немного погреться на солнышке.
— Но у Великой Соленой Воды нет никакой дичи. Уж лучше тогда в горы.
— Нет, нет, и еще раз нет! Сам иди в свои горы. Детям необходимо солнце!
— Вот я сейчас покажу тебе, кто хозяин в хижине!
— Ах так? Командовать вздумал? А этого не хочешь?
— Ай! Дорогая, пожалуйста, оставь в покое дубинку…
— Но, папочка, ты ведь только что сказал, что хозяин в хижине — ты… — невинно хлопает глазами Неандерталочка.
— Разумеется я. Но давай лучше послушаемся маму. Через пару дней отправимся к Великой Соленой Воде.
—
Умник сконфужен.
— И я с вами! — кричит Молния, тоже обнимая Березку.
Они втроем выглядят просто чудесно, но Кротик, орудуя своим длиннющим Копьем, протыкает ногу Молнии, и очарование рассеивается.
Тут подходят Блошка, Попрыгунья и Медвежонок.
— Что-о? — пищит моя маленькая подружка. — Вздумали идти на юг без меня? Забудьте об этом!
— Ну так и я пойду, — объявляет Медвежонок. Попрыгунья, боясь, что ее не возьмут, разражается слезами.
Я вскакиваю, пытаюсь восстановить порядок: