А жук по-прежнему беспомощно лежал на спине, неуклюже перебирал в воздухе черными растопыренными лапками.
Мишка осмелел. Бесшумно подкрался к жуку.
«Сейчас Мишка сцапает жука», — подумал Костик. И только замахнулся стебельком, чтобы спугнуть котенка, как кто-то весело и непринужденно сказал:
— Здравствуйте, мальчики!
Костик оглянулся. На тропинке стояла в белых босоножках длинноногая рыжая соседская девчонка. Она была, как и вчера, все в том же легком радужном сарафанчике. Она стояла, умильно улыбаясь, явно желая понравиться сбычившемуся Костику, об этом он сразу догадался.
— Здравствуйте! — Как-то тяжело и не сразу выдавил из себя Тимка.
Похоже, он тоже здорово растерялся! Голый до пояса, уже успевший изрядно прокоптеть на горячем волжском солнце, Тимка выпрямился и зачем-то два раза провел своей грязной пятерней по мокрому лоснящемуся лицу. И тотчас после этого стал индейцем. Одним из индейцев Фенимора Купера — любимого Костиного писателя.
Девчонка глянула на Тимку смеющимися серыми глазами. Ей, видимо, было нелегко сдержать себя, чтобы не расхохотаться. Но она все же сдержалась. Тряхнув копной рыжих волос, жестких и прямых, протараторила:
— Ой, мальчики, извините за беспокойство… — подбросила на ладони пустой спичечный коробок. Добавила: — Плиту растопить нечем… кончились спички. А мне обед надо готовить. Выручайте, мальчики!
Тимка — гроза совхозных девчонок — молчал и молчал, словно набрал в рот воды. Прошла минута, другая… Тимка снова поднял руку — теперь другую — и провел ей снова по лицу. И уж перед Костиком стоял не гордый индеец, а измученный зубной болью трубочист.
Сдернув с плеча белую косынку, рыжуха скомкала ее и прижала к прыгающим губам.
— Тимк, ты разве не видишь? Она же над тобой смеется! — вскричал вдруг Костик, порывисто вскакивая с земли. Он готов был ринуться на защиту брата.
И тут опять — второй раз за какие-то несколько минут — произошло нечто невероятное. Рыжая девчонка смело подошла к Тимке. Подошла и старательно отерла тонкой шелковой косынкой лицо покорного Тимки. А он после этого сказал:
— Спасибо…
— Меня Кирой зовут.
— Спасибо, Кира. Пойдемте я вам дам спичек. А на Костика… на брата моего, не сердитесь. Он добрый, только вспыльчивый очень.
А «добрый» Костик слова не мог вымолвить от возмущения. Его будто поразил гром.
Мишка („Федот, да не тот“)
— Где же мне теперь… где же мне его искать? — спросил, чуть не плача, Костик.
В его трогательно чистых, ничем не затуманенных глазах дрожали слезы. По крупной слезине в каждом глазу.
— Где, где! — не глядя на брата, проворчал Тимка. — Дрыхнет твой Мишка!.. Или под кроватью, или в саду под деревом, а ты тут психуешь!
Тимка сидел с ногами на подоконнике и читал какую-то книжку про алые паруса. Читал себе и знать ничего не хотел про Мишку.
«Жестокосердечный ты человек — вот кто ты!» — хотел сказать Тимке Костик, но сдержался. Еще раз заглянул под топчан и раскладушку, еще раз обшарил все углы. И куда только мог деться котенок? Ведь совсем недавно, уже после обеда, бегал он по веранде, задрав хвост, гонял, как заправский футболист, желтый мячик. А прошел час, хватился Костик Мишки, а его и след простыл!
Костик затолкал под топчан старый бабушкин валенок, потом в раздумье постоял на крыльце. На его чуть приплюснутом носу в блеклых редких веснушках, будто выгоревших на солнце, резче обозначилась пережабина.
«Пойду в сад… под каждый кустик, под каждое дерево загляну», — решил Костик, хлопая ладонью по косяку двери.
— Ми-ишка! Мишук! — ласково приговаривал Костик, бредя по саду. — Мишенька, где ты? Откликнись!
С ног сбился Костик, а котенка найти никак не мог. Словно тот к небу взвился на ракете.
На пахучем кусте жасмина, увешанном кремовато-снежными фарфоровыми пуговками, сидела нарядная бабочка. В другой раз Костик постарался бы поймать редкостную черную красавицу с бирюзовыми глазками по краям больших бархатных крыльев, но сейчас ему было не до этого.
Равнодушно глянув на бабочку, он прошагал мимо. Пересек дорожку. Осторожно ступая по узенькой унавоженной канавке, тянувшейся между рядами клубники, то и дело нагибался, ворошил листву: не завалился ли Мишка на боковую где-нибудь здесь?
Но вот Костик остановился, присел. И долго с удивлением смотрел на огромную краснощекую клубнику. Неужели эта та самая великанша, которую Костик впервые увидел нынче поутру? Уже тогда клубника поразила его своей разящей белизной. Стебелек-ниточка согнулся, готовый вот-вот оборваться, а великанша, уткнувшись тупым носом в грядку, как бы дремала в росной прохладе, закрытая от солнца ягодным листом.
«На нее солнышко не глядело, потому-то она ни на капельку и не зарумянилась», — подумал Костик утром. Под щекастую клубнику в коричневых точках он подсунул мягкий ворсистый листик и положил ее точно на пуховую перину. «К вечеру приду проверю, как она тут поживает», — сказал себе Костик.
И вот нате вам — уже созрела ягодка, уже полыхает жарким огнем!
Как ни велик был соблазн, но Костик удержался, не сорвал щекастую клубнику.
«Пусть до вечера понежится, а ужо мы ее вместе с Тимкой за чаем съедим», — рассудил Костик.
Поднялся на ногу и закричал:
— Мишка, Мишка!
А в следующую минуту над детсадовским заборчиком появилась всклокоченная русая голова не то мальчишки, не то девчонки, — и на Костика уставились плутоватые бегающие глаза — зеленые, крапчатые. Точь-в-точь такие вот глаза были у пропавшего котенка Мишки. Голова шмыгнула облупившимся носом и хрипатым баском проговорила:
— Тебе чего?
— А мне ничего — Костик развел руками. — Я Мишку зову.
— А я вот и есть Мишка! — голова опять шмыгнула носом.
— Ты — Мишка? — недоверчиво переспросил Костик.
— А ты чего не веришь?
Костик внимательно посмотрел на ухмылявшуюся рожицу, на худущие, но такие крепкие, кофейной черноты руки, обхватившие березовый столбик.
— А как ты сюда… Здесь же детсад! — немного погодя спросил Костик.
— У нас утрось в бараке потолок провалился. В коридоре. И всех срочно стали выселять. Ну, папаня решил в гараже пока притулиться — лето же! А нас с Женькой маманя к себе сюда взяла… Эх, и здорово, что потолок провалился! Теперь уж наверняка нам к осени квартиру дадут. Мы первоочередники!
Миг — и сорванец уже уселся на заборчике, болтая поцарапанными ногами.
— А ты… никакой ты и не Мишка! — вдруг раздосадованно сказал Костик. — Ты девчонка!
— Х-ха! Догадался! Ну и что ж, что девчонка? Меня в классе все мальчишки как огня боятся. Чуть чего… чуть какую пакость сотворят, я их в два счета отлупсачу! Не веришь?
И на Костика в упор уставились отчаянные немигающие глаза.
— Может ты и в самом деле не веришь? Тогда давай на кулачки. Кто кого!
— Что-то сейчас не хочется, — сказал Костик. — Может, когда в другой раз?
— Ну что же, можно и в другой.
Девчонка наклонилась к забору и кому-то шепотом пригрозила:
— Я тебя вот… лысый самовар!
— На кого это ты? — поинтересовался Костик.
— На Женьку! На кого же еще? Такая прилипчивая тварюга! Куда я, туда и она! Никакого спасу от нее!
— Как же тебя на самом деле звать?
— Меня-то?.. Маришкой. Да только все Мишкой. Мишка да Мишка…
И тут от детсадовской кухни — выбеленного мелом тесового строеньица — кто-то басом прокричал:
— Мишка! Где ты там? Мигом до меня!
Маришка тряхнула спутанной копной волос. До ушей растянулся ее губастый рот.
— Слышал? Маманя зовет.
И громко в ответ прокричала, тоже басом:
— Бегу, маманя!
— Тетя Мотя — твоя мать?
— Она! — Маришка спрыгнула с заборчика. Но через миг голова ее показалась снова. — А что ж ты не сказал, как тебя зовут?
— Меня Костиком… Константином.
— Слушай, Костька, прибегай через час на улицу. Поиграем. А?
Костик потупился.
— Если Мишку найду. У меня котенок куда-то запропастился.
У Маришки опять до ушей расползлись толстые губы.
— У тебя котенок Мишка? Ну и ну! Здорово!
И Маришка скрылась. А когда Костик сам взобрался на заборчик, то увидел такую картину. Маришка бодро шагала к белому сарайчику, курившемуся дымком. На худенькие свои плечи она взгромоздила сестренку Женьку — толстую девчушку в голубом платьице. Женька пыхтела и хныкала, мотая из стороны в сторону голой розоватой головой.
Костик и страшный Буран
Присев перед Женькой на корточки, Костик спросил:
— Крендель у тебя вкусный?
Девочка поглядела на свой витой надкусанный крендель и качнула головой с петушиным гребешком на макушке.
— Нет! — сказала она. Еще раз оглядела со всех сторон крендель и вонзила в него зубы, острые, мелкие, как у мышки.
— Чего нет? Невкусный, значит?
— Нет.
— Выходит, вкусный?
И Женька в третий раз сказала «нет».
— Так какой же он у тебя? — рассмеялся Костик. — Горький?
Женька сощурилась, прижала крендель к животу обеими руками, пропела:
— Сла-адкий! Вот какой!
Дернув Женьку за петушиный гребешок, Маришка снисходительно сказала:
— Четыре года дивчине, а глупа! Не знаю даже, в кого такая уродилась! Нашелся котенок?
— Ara, нашелся. Такая потеха! Я его искал, искал… Устал даже. А Мишка залез в бабушкин валенок и дрыхнет себе. — Костик глянул Маришке в глаза — снизу вверх. — А как мы играть будем?
Подняв с земли прутик, Маришка закусила самый кончик.
— Знаешь, как? — подумав, сказала она через минуту. — В самосвалы. Не игра — сила!
— Как это в самосвалы?
— Да очень просто. — Маришка присела на корточки. — Ты и я будем самосвалами. Ну, скажем, МАЗами… Мой папаня на МАЗе работает. Камень из карьера возит. Машина — зверь! У этих самосвалов на боковинах серебряные буйволы пришлепаны. Может, видел когда?.. Значит, ты — МАЗ и я МАЗ. А Женька учетчица. Она будет учитывать наши ездки. От карьера до цементного завода. Идет? У кого окажется больше ездок, тот и победитель. Теперь понял?
Женька перестала грызть крендель и запыхтела, кривя набок слюнявый рот.
— Ты, лысый самовар, чего пыхтишь? — угрожающе прошипела Маришка. — Ну? Тебя спрашивают!
— Не хочу… Не буду я учетчицей.
— А кем ты хочешь?
— Я тоже… самосвалом хочу!
Маришка всплеснула руками.
— Если мы все будем самосвалами, кто же учитывать наши ездки будет?.. А ты, Женечка, не ломайся! Мы тебя не только учетчицей, но и бригадиром назначим. Начальством быть — одно удовольствие! Ни ответственности тебе, ни мороки с машиной… А если дело дойдет до премий или ордеров на квартиры — оно, начальство, глядишь, тут как тут!.. Договорились?
Но упрямая Женька и слушать ничего не хотела. Маришка собралась было отшлепать несговорчивую сестренку, но за нее вступился Костик.
— Оставь, не трогай! — сказал Костик. — Пусть мы все будем самосвалами. А учитывать эти самые… рейсы… Так договоримся: учитывай ты свои, я — свои, Женька — свои.
Маришка наморщила облупившийся нос.
— Но, понимаешь, так не бывает! Я же с папаней не раз ездила. Знаю! Начнутся приписки!
— Ну, а мы будем по-честному, — не сдавался Костик. — Женьке тоже хочется побегать!
Наконец договорились обо всем: «каменный карьер» расположился по ту сторону дороги, у зеленой калитки старика Джамбула, капитана-пенсионера, а «цементный завод» — рядом с голубыми воротами детсада. В «рейс» отправились сразу все три МАЗа: Женька, Маришка и Костик.
— Газанем? — подмигнула Маришка Костику и отчаянно по-мальчишески свистнула. Свистнула, ударила ладонь о ладонь и побежала.
Легкая на ногу, она сразу же обогнала не только свою нерасторопную сестренку, но и Костика.
Маришка неслась по улице как ветер, раскосмаченная, удалая, крутя руками воображаемую баранку. Пунцовое в искорку платьишко, сшитое на рост, развевалось позади нее пышным хвостом жар-птицы.
В самый разгар игры вдруг с треском распахнулась зеленая калиточка, и со двора Джамбула на просеку выбежал седобородый козел Буран, топоча раздвоенными копытцами.
Оглянувшись на шум, Костик так и оцепенел, точно завороженный уставившимся на него исподлобья Бураном.
Наглые белесые глазки козла с косыми злыми зрачками смотрели на Костика в упор. Думалось, еще секунда, одна-разъединственная секунда, и Буран, разъярясь, метнется к Костику, наподденет его на свои острые рубчатые рога.
— Маришка, Женька! — придя в себя, закричал истошным голосом Костик. — Бегите домой! Буран с привязи сорвался!
А в следующую минуту какая-то властная сила подтолкнула Костика в спину, и он тоже бросился со всех ног удирать от страшного Бурана.
Тоненько и протяжно блея, козел топнул ногой и побежал вслед за Костиком.
Маришка первой достигла ворот детсада. А вот толстушка Женька споткнулась о кирпич, валявшийся на дороге, и растянулась, задрав кверху ноги.
— Вставай, Женька! Беги, Женька! — кричал Костик, прибавляя шаг. — Беги, толстая размазня!
Но Женька и не думала вставать. Она валялась поперек дороги и ревела, ревела густым басом. Так же басом, наверно, ревет и Маришка, когда ее обидят.
«Ну и тумба! — раздосадованно думал Костик, подбегая к калитке бабушкиной дачи. Еще три-четыре шага, и он будет вне опасности. — А Маришка… тоже мне… сама спряталась, а сестренку бросила».
Вдруг Костик остановился и принялся сдирать с себя прилипшую к мокрой спине майку. Когда же он повернулся лицом к Бурану, тот был совсем рядом.
Стиснув зубы, Костик, не колеблясь, шагнул навстречу козлу. Шагнул и с размаху хлестнул его по морде майкой.
— Вот тебе, вот тебе! — приговаривал Костик, хлеща Бурана наотмашь.
Козел встал как вкопанный, пригнув к земле голову. А Костик не мог остановиться и все хлестал и хлестал Бурана по морде.
И тут на выручку Костику примчалась откуда-то Белка — белая собачонка с черным ремешком вдоль спины. Лая звонко, без передышки, она бросилась на козла сзади, хватая его за ноги. Вырвала клок свалявшейся грязной шерсти, чихнула и опять, изловчившись, цапнула за ляжку ненавистного Бурана.
Буран жалобно заблеял, трусливо отбежал в сторону. Но смелая Белка не отставала от козла. И Буран, мотая длинной бородищей, затрусил к своему двору.
— Ату его, ату! — уже вопил старик Джамбул, показываясь в распахнутой настежь калитке. Джамбул впопыхах забыл нахлобучить на сверкающую шишковатую голову свою любимую форменную фуражку с почерневшим «крабом», и Костик не сразу узнал бывалого капитана.
— Ах, налетный! Ах, распроклятый! — сокрушался старик, застегивая на груди ворот нательной рубашки. — И прилег-то всего-навсего на часок, а этот бес… нате вам — веревку успел перегрызть!
Когда Буран пробегал мимо хозяина, тот вытянул его вдоль спины кнутом.
Костик перекинул через плечо майку и медленно побрел домой. На улице уже не было ни Женьки, ни Маришки.
Вдруг кто-то горячим шершавым языком лизнул Костику руку.
— Это ты, Белка? — спросил Костик, глядя на закрытые наглухо детсадовские ворота.
Белка забежала вперед и, подпрыгнув, лизнула Костика в подбородок.
Хватит! — стараясь казаться сердитым, сказал Костик. А самому хотелось ох, как хотелось, чтобы собака еще раз подпрыгнула и чмокнула его прямо в губы.
Сила воли
После утренней зарядки и упражнений на турнике Тимка — длинный, худущий — не спеша прохаживался минут пять по дорожке. Прохаживался от калитки до тополей у оврага, то поднимая вверх руки, то опуская их чуть ли не до земли. А потом пригибая черную курчавую голову, нырял в крошечную купалку. Раздевался, повертывал колесико душа до упора и сразу же вставал под сильные хлесткие струи студеной, обжигающе-студеной воды.
Остановившись напротив душевой с раскрытой дверью Костик только поеживался. От Тимкиного тела, упруго-резинового, жилистого, покрывшегося гусиными мурашками, курился парок. Когда брызги, сверкающие, тяжелые долетали до Костика, он пятился от душевой, кричал брату: