— Ну подожди! Подожди немножко. Куда спешить?
— А чего ждать? Домой надо. К дядьке. Понятно, да? Ты чудак, да?
Коридор был пуст. Куски мела валялись на полу у стенки. Мешка, в котором он лежал, не было.
До двери на улицу оставалось ещё две: в раздевалку и в комнату для мальчиков…
Вдруг погас свет. Сандро остановился. За его спиной скрипнула половица, раздался шепот. Сандро не успел повернуться, как сзади на него натянули мешок из-под мела. Чьи-то руки схватили его и втолкнули в комнату для мальчиков…
Вывернув пробки, Борька бросился в класс. К его удивлению, там не оказалось ни Петьки, ни Ромки. Ничего не понимая, Борька побежал в комнату для мальчиков. У дверей стоял Ромка.
— Иди, иди, все в порядке! — шепнул он Борьке. — Один затолкнул!
Борька вошел.
Со всех сторон на Сандро сыпались удары. Он задыхался в мешке. Били по груди, по спине, по всему телу. С шумом вылетели из мешка и разлетелись учебники и тетрадки. Сандро отбивался ногами.
Кто-то взвыл:
— Это нечестно ногами драться!
— А портфелями бить честно, да? А всем одного бить честно, да? — глухо крикнул из мешка Сандро.
Но до ребят доносилось только невнятное бормотание.
— Будешь знать, как фискалить, как подарочки преподносить! — измененным голосом крикнул Лешка Косилов.
«Какие подарки? О чем фискалить?» — словно сквозь туман подумал Сандро.
Кто-то поймал его за ногу. Сандро отлетел в угол, больно ударившись головой о кафель. Падая, он вывернулся из мешка.
Увидев вместо Петьки Бурлаченко Сандро, ребята обомлели. Вид мальчика был страшен. С волос сыпался мел, из угла рта по напудренному подбородку тонкой струйкой шла кровь. Над глазом вспух фиолетовый фонарь.
— Так ты не Петька… — в изумлении промолвил Влас, совершенно растерявшись. — Так ты не Петька… Как же это…
Но что такое? Влас вдруг резко вскрикнул от боли и повалился на спину. Падая, он процедил сквозь зубы:
— Ясно. Прием «курума-каеши»… Боковой гриф для дам…
— Смывайтесь! — приоткрыл дверь Ромка Смыку-нов. — Аркадий Викентьевич идет!
Ребят как ветром сдуло. Борька бросился поднимать Власа. Тот завопил не своим голосом:
— Не трогай! Больно! Борька отпрянул.
— Жалко, мало тебе больно! — сказал Сандро, поднимаясь с пола и тяжело дыша.
— В чем дело? — спросил учитель. — Что за драка? Они тебя били? — повернулся он к Сандро.
— Зачем они били? Я их бил. Борька и Влас переглянулись.
— Неправда. На тебя напали! «Темную» устроили. Ты говори, не бойся. Я их проучу как следует!
— Дай пройти! — И Сандро вышел из комнаты. Допрос Борьки и Власа ничего не дал. Как начали они: «Мы сами по себе, а он сам по себе!» — так и кончили.
— Я этого не оставлю! — пригрозил Аркадий Викентьевич.
Схватив мешок и встряхнув его так, что пыль стала столбом, он скрылся.
— К Коле Плодухину побежал! — сказал Влас.
— Фискалить! — согласился Борька.
— Книжки-то подбери! Отдать надо! Друзья вышли на улицу. Влас опирался на Борькино плечо, морщась при каждом шаге. Борьку и Власа облепили друзья.
— Ну, Ромка, ты за эту подлость ответишь! — зловеще глянул на него Влас.
Ромка состроил жалостливую физиономию:
— Вы что? С ума сошли? Я здесь ни при чем. Это Петька Бурлаченко! Он вместо себя подтолкнул новичка, а сам смылся. Я и не заметил подмены. Я, может, больше вас всех на Петьку зуб имею. У меня есть доказательство. Документ с подписью. — Ромка протянул Петькину расписку Власу. — Видишь, сколько времени мне Жиртрест штатив не отдает. Так вот, подумай сам, хотел я отомстить Петьке или нет. А в темноте и ты мог бы перепутать кого угодно. Борька-то не сразу свет выключил, как договорились, а задержался почему-то…
— Мне нянечка Ариша помешала, — оправдывался Борька. — Рядом крутилась…
— Вот видишь! Ему нянечка Ариша помешала, а я отвечай!
Окно пионерской комнаты приоткрылось. Показался Коля:
— Ребята! Зайдите на минутку.
— Ну, сейчас будет баня! — вздохнул Борька.
— А может, не пойдем? Скажем, что заняты? — предложил Ромка.
— А чего трусить-то? Что сегодня, что завтра! Сема бед — один ответ! — решил за всех Влас.
Вожатый сидел за столом и что-то писал:
— А, явились! Очень хорошо. Я сейчас. Только закона чу письмо.
— Не знает… — шепнул Власу Борька.
— Не-е-ет, знает…
— Вот, вот, ребята, вы поговорите, поговорите пока! — сказал Коля, оторвавшись от письма. — Я сейчас. А ты, Ваткин, слетай в библиотеку и на мое имя попроси однотомник Помяловского.
Борька стремглав убежал.
— Ну, все! — сказал Коля и обратился к Власу: — Слушай, Шкапа, ты что-то вроде хромаешь?
— Споткнулся! — помрачнел Влас.
— Ай-яй-яй! — ужаснулся Коля. — Что же ты такой невнимательный? Так ведь недолго и голову разбить.
— Вот она, книга! — крикнул запыхавшийся Борька, запнулся на пороге и грохнулся на пол.
Тяжелый том отлетел прямо под стол. Все засмеялись, а Борька громче других.
— Что за день сегодня невезучий такой? — заметил вожатый. — Все ноги ломают…
— Зачем вызывали? — не глядя на него, спросил Влас.
— Книжку одну хочу почитать вам вслух. «Очерки бурсы». Может, читал кто?
Руки подняли Павлик и Нина.
— Что можешь сказать про книгу? — обратился Коля к Павлику.
— Интересная книга. Про бурсаков! Как учились ребята в старое время. Как бурсаков учителя били розгами.
— А за что ребят обзывали барсуками? — спросил Борька.
— Не барсуками, а бурсаками, — рассмеялся вожатый — От слова «бурса». Тебе, Ваткин, будет особенно приятно послушать. Книга эта про будущих священников, пономарей, дьячков и других твоих приятелей.
— Борьку будет воспитывать! — зашептал на ухо Власу Валька. — Вот зачем собрал всех. А не из-за «темной».
Влас немного успокоился.
— Ребята, — сказал вожатый, поднимаясь из-за стола, — ни у кого из вас случайно не найдется марочки?
— Нет.
— Ну и память у меня! — воскликнул Коля и подошел к шкафу. — У меня у самого есть!
Он открыл шкаф, долго рылся в нем и отыскал конверт с маркой.
— Я сейчас! Адрес напишу — и всё. Значит, сегодня и уйдет письмецо. Очень важное письмецо.
«Далось ему это письмецо, носится с ним!» — подумал Влас.
Коля снова сел за стол.
— Глядите! — с ужасом показал Борька на раскрытый шкаф.
На нижней полке лежал мешок из-под мела. Ребята перевели взгляд на вожатого. Тот продолжал спокойно возиться с письмом.
— Что это вы на меня так уставились? — оторвался от работы Коля. — Сейчас будем читать! Что это вы такие молчаливые сегодня?
Никто не проронил ни слова.
Коля вырезал ножницами из газеты какую-то статью, вложил её в конверт и заклеил его.
— Ну, вот и все. Начинаем! — сказал Коля и раскрыл книгу. — «…Карася отвели в бурсу». Карась — это прозвище новичка, — пояснил Коля. — Тогда, как и сейчас, любили, ребята, давать прозвища! Новичок «отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных её отделений камешек. „Это очень весело“, — подумал Карась».
— Известная девчоночья игра! — вставил Валька.
— «Но в то же время он услышал насмешливый голос:
— Новичок!
— Городской! — прибавил кто-то.
— Маменькин сынок!
„О ком это?“ — подумал Карась.
Его щипнули».
Ромка Смыкунов и несколько ребят хихикнули.
— Весело. Правда? — обрадовался вожатый. — Дальше пойдет ещё веселее.
И он прочел дальше:
— «Наконец кто-то сшиб Карася с ног… Карасю живот тискали, Карась задыхался, Карась землю ел, Карась плакал… После долгих усилий он вырвался кое-как и ударился бежать в класс. Бурсаки бросились за ним в погоню».
Коля внимательно обвел глазами хохочущих ребят и продолжал:
— «Несчастного Карася щипали, сыпали в голову щелчки, кидали в лицо жеваную бумагу… Рев был до того невыносим, что Карасю представлялось, что ревет кто-то внутри самой головы его и груди. Начинал он шалеть, предметы в глазах путались, линии перекрещивались, цвета сливались в одну массу. Ещё бы минута, и он упал бы в обморок».
Ребята уже не смеялись.
— «Но Карася так жестоко щипнули, что вся кровь бросилась в лицо его, в висках и на шее вздулись жилы…»
«А новичку, пожалуй, было ещё хуже. Портфелями били…» — вспомнил Влас и посмотрел в шкаф. Он заметил, что почти все ребята смотрели туда же.
— «На Карася бросились ученики большого роста…
—
— «Если вы ребята внимательные, то это письмо прочтете сегодня же! Нет, так завтра его доставит в школу почтальон. Не знаю, какое на вас впечатление произведет Помяловский, но, глядя на вас сейчас, думаю, что сильное. Но не обо всем сказано у Помяловского. Отвратительно то, что вы, пионеры, били и травили грузинского мальчика. Надежда Константиновна Крупская написала письмо всем пионерам, которые состоят в звеньях её имени. Оно напечатано в „Пионерской правде“. Я вырезал это письмо. Там и о национальной вражде сказано, и ещё о множестве вещей, о которых пионерам забывать нельзя. Прочтите его. Потом вместе обсудим.
Коля».
«Вы же, ребята, не малыши и не слепые, — говорилось в письме. — Вы живете не под колпаком, а жизнь не по рельсам катится кругом. Много в ней ещё плохого: безграмотности, пьянства, угнетения женщины, богатые притесняют бедных, сильные слабых, люди не помогают друг другу, неорганизованны, верят в бога и чертей и т. д. и т. п.»
— Видишь, Борька, кто о тебе заботится? Сама Крупская! — шепнул Валька.
— Не мешай! — отмахнулся Борька.
Надежда Константиновна говорила в письме о том, чтобы ребята смелее вторгались в жизнь, помогали изменить её к лучшему, заступались за слабых ребят, защищали детей-евреев от тех, кто дразнит их «жидами».
Письмо кончалось так:
«Вы — не бары, вы — дети трудового народа, вы — ленинцы, пионеры, и не к лицу вам подражать барчатам. Вы — подростки, а подростки уже много могут сделать, чтобы сообща работать над улучшением жизни.
Ну, прощайте, ребята. К борьбе за дело Ильича будьте готовы!»
Нина оглядела ребят и вложила письмо в конверт.
— С сегодняшнего дня все прозвища отменяются! — неожиданно сказал Влас. — Если кто кого обзовет, со мной будет дело иметь!
— А если по привычке обзовет? — спросил Валя Ка-дулин. — Сразу-то не отвыкнешь…
— Первое время штрафовать можно, — предложил Борька, — а потом поговорить и по-другому!
— Принято единогласно! — сказал Лешка Косилов.
— Ты что это, мерзавец, делаешь? — раздалось из-за афишной тумбы.
Уже знакомый Нине, Римме и Борьке бородатый мужчина трепал за уши худенького мальчугана.
— Как вам не стыдно маленьких обижать? — обратился к бородатому Ромка Смыкунов. — За что вы слабого мучаете?
— Я не мучаю его, а уму-разуму учу! — засмеялся бородатый. — Чтобы клей не жрал!
— Какой клей?
— Обыкновенный, мучной. Его директор цирка послал рекламу клеить, а он, щенок, вон что вытворяет!.. Пошли! — щелкнул в лоб мальчишку бородатый и зашагал прочь.
Мальчишка, подхватив кисть, ведро с клеем и афиши, — за ним.
— Вы его, наверное, голодом морите, вот он и ест клей! — крикнул им вслед Борька, но бородатый даже не обернулся.
— Вот тебе и вмешались в жизнь, — огорчился Павлик.
— Ребята! — позвал друзей Валька. Он уже стоял у афишной тумбы.
Вся тумба была заклеена пестрым плакатом.
— Смотри, Борька, — воскликнула Нина, — это же Дядя Проня!
— Итальянец, а как по-русски разговаривал! — вспомнил Борька.
Ребята без труда узнали на снимках и веселого лилипута, и остальных новых знакомых. Василий Тихонович был сфотографирован рядом с огромной толстухой. Они были облачены в восточные халаты и белые тюрбаны. В руках толстухи блестел кривой меч.
Старик директор, помещенный на отдельной фотографии, был в чалме и во фраке. «Али-Индус! Факир, гипнотизер, доктор черной и белой магии» — было написано под фотографией.
Весело скалили зубы выстроившиеся в один ряд со скрещенными на груди руками четыре «черта».
— Ой, ребята, на снимке-то кто! Глядите! — изумилась Римма.
С фотографии, помещенной в самом низу, ребятам улыбалось лицо новичка. На Сандро красовался цилиндр и накидка. Во рту дымилась длинная сигара. А подпись была такая: «Человек-загадка, человек-феномен, чудо двадцатого века САНДРО ТА-ТЕШ!»
— Вот те на! — свистнул Павлик Асиновский.
— А он не Татешем назвался, а Татешкелиани, — сказал Валька Кадулин.
— Сокращенно будет Татеш. Псевдоним, — разъяснил Павлик. — Как Вирфикс.
— А что такое феномен?
— Исключительный, сверхъестественный человек.
— Что же в нем такого исключительного? — спросила Нина.
— Все! — сказала Римма. — Я сразу почувствовала! Ромка помрачнел. Павлик Асиновский предположил:
— Он гипнотизер, наверное. Помните, как он быстро в уме задачку решил? Подобный номер делал гипнотизер. Ему давали расческу, и он сразу угадывал, сколько в ней зубьев. Потом на доске зрители писали столбиком многозначные цифры, крутили вокруг оси доску, а гипнотизер, пока она крутилась, мгновенно ответ подытоживал. И ещё, конечно, мысли угадывал.
— И ты думаешь, что и новичок мысли угадывает? — спросила Римма.
— Если он феномен-гипнотизер, то, конечно, угадывает!
— Ну да, угадывает! — усомнился Борька. — Если бы угадывал, так в окошко бы выпрыгнул и в «темную» не попал.
— Завтра все узнаем! — сказал Влас. Но Сандро в школу не явился.