— Фрушка! Фрушенька!..
— Кукарача! — неожиданно выругался Фрушка и перелетел на Борькино плечо.
Валька застонал от смеха.
Склевав крошки, грач снова уселся на палочке и проговорил все, что знал.
«Надо его к шуму специально приучать, — подумал Борька. — Привяжу Фрушку и буду рядом по рельсине молотком лупить».
Борька показал ребятам кусок ваты.
— Представьте себе, что у меня заболели уши, — сказал он, — а Фрушка за мной ухаживает.
Борька положил кусок ваты на траву у своих ног и застонал. Птица схватила клювом вату и осторожно заложила её в левое ухо Борьки. Потом уселась на его плече.
— Ой, Фрушенька, теперь другое заболело!
Птица выдернула вату из левого уха и так же осторожно заложила в правое.
— Опять левое!
Птица снова переложила вату.
— Правое! Левое! Правое! Левое!. Фрушка метался вокруг головы.
— Оба уха заболели!
Все расхохотались. Фрушка даже каркнул. Но на этот раз он не улетел, а постучал по Борькиному лбу клювом: «Думай, дескать, что говоришь! Как я обойдусь одним куском ваты?»
Ребята давились от смеха. А Борька продолжал настаивать:
— А я говорю: у меня оба уха болят!
Фрушка уселся на землю рядом с ватой. Он склонил голову и словно задумался. Потом наступил лапкой на вату и выдернул из неё большой клок. Подлетел к Борьке, заложил вату в правое ухо. Снова опустился, схватил оставшийся кусок и засунул его в левое ухо.
— Ой, мамочки, ой, помираю! Ой, держите меня! — завывал в кустах Валька Кадулин. — Ещё покажи что-нибудь!
— Ещё его натравить можно на кого хочешь. Крикнешь: «Фрушка, ату его!» — он и бросится.
Фрушка нахохлился, зло глядя на ребят.
— А ещё что показать можно? Ну ещё какой-нибудь номер…
— Есть! Есть номер… Не волнуйтесь, — сказал Борька. — Выбирайте кто что хочет. Листочек или хвою?
— Хвою! Листочек! Хвою! — закричали ребята наперебой.
— Тише! Тише! А то опять улетит! — крикнул вожатый. — Поднимайте руки.
Сразу стало тихо. Руки подняли все.
— Ты чего хочешь, Нина? — спросил Борька.
— Хвою, — еле слышно ответила Нина.
— Фрушка! Принеси хвою! — приказал Борька. — Хвою, хвою!
Ребята следили затаив дыхание за полетом грача. Фрушка подлетел к сосне, оторвал клювом от ветки несколько хвоинок и принес их Борьке. Борька тут же передал хвою Нине.
Нина посмотрела на него с благодарностью.
Потом Фрушка срывал то хвою, то листочки, как просили ребята.
В конце Борька показал сногсшибательный номер: бросил на траву фанерку, рассыпал на ней бусинки; а грач стал на одну лапу, другой схватил иголку с ниткой и, помогая себе клювом, нанизал бусинки на нитку.
— Ты просто настоящий артист! — похвалил Борьку вожатый. — Такой номер можно в цирке показывать.
— А где его возьмешь, цирк-то? Всё не едет и не едет… Уж скоро зима придет… — вздохнул Борька.
— Ты скажешь! Зима… Осень в этом году теплая будет. Погляди, в лесу ещё лето, — засмеялся Коля.
Поздним вечером Борька с Власом сидели в комнате. Нина ушла спать. Влас читал «Робинзона Крузо», Борька возился с Фрушкой.
Вдруг Влас спросил:
— Ты в пионеры-то будешь вступать?
— Собираюсь!
— Долго собираешься что-то…
Борька, Нина и Влас сегодня с утра наряжаются: пойдут в «Великий немой». Так называется городской кинотеатр. В нем специально для ребят в двенадцать часов состоится утренник.
Пионеры выстроились перед школой.
Лешка Косилов ударил в барабан. Отряд зашагал.
Взвейтесь кострами,
Синие ночи!
Мы — пионеры,
Дети рабочих…
Борька шел не в строю. Не пионер — нельзя. Увидел его Коля Плодухин, поманил к себе:
— Пошли рядом! Пой!
Наверное, все пионеры завидовали Борьке: они идут в общем строю, а он шагает сбоку, рядом с вожатым. В ногу — Красный от гордости. И в кино Коля посадил Борьку рядом с собой. Вот какой сегодня у Борьки день!
Перед стареньким заплатанным экраном появился длинноволосый полный молодой дядька в холщовой рубашке с черным бантом на шее.
— Артист! Артист! — зашептали ребята.
«Артист» сел за пианино, открыл крышку, пробежал по клавишам. Пианино задребезжало, застонало. Зал затих. Погасили свет. Началась картина.
— «Оторванные рукава», — прочли ребята. «Чух-чух-чух!» — заиграл пианист.
— Поезд, поезд это! — зашептали в зале.
И точно. По экрану идет поезд. Прямо на ребят. А в вагоне сидит мальчишка Ленька. Едет в Москву, к дяде. Мелькают улицы.
— Это Кремль, — стал громко объяснять Павлик — Ходячая Энциклопедия. — Это Сухаревка. Это храм Христа-Спасителя.
Бродит по улицам Ленька, ищет дядю. Нигде не может найти. «Что делать Леньке?» — прочли ребята надпись на экране. И верно. Что делать?
«Артист» заиграл весело, громко. На все педали нажал. На экране — асфальтовый котел.
— Сейчас беспризорников покажут! — крикнул Ромка.
Угадал. Из чана выскочили беспризорники. Рваные, чумазые, как черти.
В зале расхохотались.
— Ну до чего здорово!
Закончилась первая часть, Все захлопали.
«Эх, яблочко, да куда катишься?» — загремел через несколько минут пианист. Раз веселое заиграл, значит, опять покажут беспризорников. Точно. Ленька связался с беспризорниками. Прошла всего неделя, а он стал уже Ленькой Гвоздем.
Борьке очень нравилась картина, потому что в ней все правда, как в жизни. Что было бы с самим Борькой, если бы ему не попался Влас? Куда бы он подался, когда убежал из дому? Тоже жил бы в асфальтовом котле или на чердаке где-нибудь. Тоже воровать бы стал, как Ленька. И били бы его, как сейчас бьет Леньку вожак беспризорников Ганька за то, что мало наворовал…
Борька вдруг крепко зажмурился, из-под ресниц выступили крупные капли слез.
Мы красна кавалерия,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ… —
заиграл «артист».
На экране по мостовой вышагивал отряд пионеров. Ребята шли бодро. Впереди — барабанщик. Сбоку — вожатый.
— Как и мы: тоже в кино собрались смотреть «Оторванные рукава»! — острил неугомонный Ромка. — Только Борьки Ваткина не хватает рядом с вожатым…
Все засмеялись. Борька даже не улыбнулся. Он внимательно следил за тем, как обласкали Леньку Гвоздя пионеры, и думал: «Почему у пионеров с богом такие нелады? За что они его так ненавидят? И он их не любит». Сколько раз говорили Борьке и мачеха с Сергеем Михайловичем, и отец Никодим: «Не связывайся с бесовским отродьем! Пионеры неугодны богу!»
Чем же они неугодны богу? Разве они не делают такое же добро, как он! Бог за бедных. И они за бедных. Бог велит всем делиться. И они всем делятся. Вон какой хороший пиджак подарили сейчас Леньке Гвоздю! Почти что новый… И бог против буржуев, и они тоже… Неужели между ними просто кон-ку-рен-ция? Как быть Борьке? В пионеры ему хочется. Вот явился бы бог и сказал: «Я тебя в пионеры благословляю! Не знал я, что они хорошие!»
На экране свалка. Ганька, вожак беспризорников, бьет пионера. Но вчэт и Ганька в глаз получил. Попало за пионера! Ленька Гвоздь не дал его в обиду. Молодец парень!
— Так, так! Дай ему! Дай! — закричали ребята. Как сумасшедший застучал по клавишам «артист».
Еше чуть, и пианино разлетится вдребезги.
Снова зажегся свет. Ребята вертятся, переговариваются, ждут не дождутся, пока киномеханик запустит новую часть.
Конец у картины благополучный. Пионеры не дали Леньку в обиду. Устроили в детскую колонию. Во всю мочь загремел «Интернационал» на стареньком разбитом пианино.
Потом выступали пионеры. Римма снова пела «И мой сурок со мною». На пианино играл «артист». Извинился только, что по слуху, без нот. Вот память у человека!
Ромка так аплодировал Римме, что отбил все руки.
Нина плясала «цыганочку». «Артист» и её сыграл без мот. Борьке Нинино выступление понравилось куда больше «Сурка». Даже не сравнить.
— Борьку Ваткина просим! — закричал Влас. Борька встал перед экраном. Походил на руках, разбежался и скрутил сальто-мортале. Потом, стоя на руках, ногами снял кепку с головы. На место он вернулся под гром аплодисментов.
А в конце перед экраном появилось несколько пионеров. У первого в руке фанерный серп. У второго такой же молот. У третьего кумачовая звезда.
Пионеры встали в позы. Серп и молот скрестились на фоне звезды. Ребята позади них построили пирамиду. Как только они застыли в позе, Коля Плодухин крикнул:
За наше единство,
За наши Советы
Запускаем
Пионер-ракету!
На старт!
С-с-с-с-с-с-с-с!
И все зашипели: «С-с-с-с-с-с!» Потом костяшками пальцев застучали по спинкам стульев: «Тр-р-р-р-р!» Потом захлопали в ладоши. Застучали ногами.
— За-пу-ска-ем! — крикнул Коля.
— В бой, мо-ло-дая гвар-ди-я ра-бо-чих и кре-стьян! — хором сказали участники пирамиды и разом соскочили на пол.
Здорово получилось!
Удивил всех Ромка Смыкунов. Вышел на сцену и говорит:
— Вот что! Пока вы тут выступали, я сочинил стихи. Могу продекламировать, если хотите.
— Давай! — обрадовались ребята.
И Ромка прочел:
Сегодня нам показали
Картину про беспризорных,
И мы, сидящие в зале,
Решили работать упорно!
Работы у нас масса.
Побольше дела, поменьше слов!
За дело рабочего класса,
Пионер, будь готов!
И зал, как один человек, гаркнул:
— Всегда готов!
Выйдя из кино, Борька отозвал вожатого в сторону и сказал:
— Я тоже в пионеры хочу!
Глава четвертая
В ПЯТОЙ «Б» ЕСТЬ ФИСКАЛ!
Приняли! Приняли Борьку в пионеры, и даже это скандальное родительское собрание, на котором он сейчас сидит, не очень омрачает его радость.
Всю вчерашнюю ночь Борька не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Раз десять подушку переворачивал холодной стороной к щеке.
— «Я, юный пионер Эс Эс Эс Эр… Будь готов… Всегда готов…» — шептал и шептал Борька, хотя слова пионерской присяги затвердил, как «Отче наш».
Борька пришел на сбор самым первым. Он чисто умыт, рыжая челка аккуратно расчесана, ботинки начищены до блеска. Вот и торжественная линейка. Как в тумане, словно через очки Павлика Асиновского, виден Борьке строй ребят в красных галстуках. Когда туман рассеивается, видно, как улыбаются Борьке ребята. Выплыло из дымки лицо Коли Плодухина — доброе, торжественное…
Пора!
— «Я, юный пионер Эс Эс Эс Эр, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю… обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей Советской Родины…»
Что есть мочи заколотил в барабан Лешка Косилов. Борька увидел красный галстук и лицо вожатого совсем близко, ощутил на шее его теплые, сильные руки, почувствовал кисловатый запах нового, чуть жестковатого кумача. Вожатый быстро завязал узел.
— Ну вот… Поздравляю тебя, Борис Ваткин, пионер звена имени Крупской. К борьбе за дело рабочего класса будь готов!
— Всегда готов! — ответил Борька и отдал салют. Когда Борьку окружили друзья, к горлу подступили слезы. Он пожимал всем руки и ничего не мог сказать от радости.
Всё это было вчера…
Директор школы выступал первым. Потом вожатый, родители, учителя… А учитель по естествознанию и аиа-, томии Аркадий Викентьевич взял слово во второй раз.
Ну до чего противный человек! Вечно суется не в свои дела! Добился, например, чтобы директор ребятам играть в футбол запретил. Доказал ему, что это буржуазная игра. Никогда этого ребята не простят Аркадию Викентьевичу.
А выглядит как! Только посмотрите на него! Светлые волосы торчат во все стороны. Глаза и ресницы тоже белые. А лицо красное. Нос длинный, как хобот. Аркадий Викентьевич все время держится за щеку — зубы у него больные. А подхалим какой! Перед директором выслуживается. А на школьную нянечку Аришу так кричит, что до слез доводит, Борьке уже надоело слушать. Все давным-давно ясно. Борька виноват. Не надо было вообще трогать этот скелет…
— Как мог Ваткин, которого только что приняли в пионеры, как мог этот новоиспеченный пионер в тот же день позволить себе такое хулиганство? Может ли так поступать пионер вообще? Тут замешаны все ребята! Но идея Ваткина! — снова и снова кричал Аркадий Викентьевич.
…Скелет был гордостью Аркадия Викентьевича. Он выписал его откуда-то издалека, чуть ли не из самой Москвы, и не мог налюбоваться новым учебным пособием.
— Если бы не знакомства мои обширные, — неоднократно хвастался учитель перед ребятами и директором школы, — по таблицам бы кости человеческие изучали…
На Пореченскую Товарную чуть не всю школу с собой взял встречать скелет. Ребята несли ящик по очереди через весь город.
— Ну, не красавец ли? — восторгался учитель, когда скелет вытащили из стружек.
Аркадий Викентьевич любовно собрал скелет и укрепил его на квадратной глянцевой подставке. Скелет блестел желтоватыми, словно только что вымытыми костями, аккуратно прикрепленными к остову медными проволочками. Глядя на мир глазными впадинами и проваленным носом, череп беззаботно скалил ровные белые зубы.
Появился завхоз со связкой жестяных номерков и толстой книгой. За ним, с гвоздями и молотком, нянечка Ариша.
— Вы что это собираетесь делать? — насторожился учитель.
— Скелет будем инвентаризировать. Номерок следует прибить. Как на прочем школьном имуществе.
— Куда? Уж не на подставку ли?
— На неё. Так положено.
— Ни в коем случае! Не дам портить пособия, — запротестовал учитель и самолично привязал жетон к одному из нижних ребер грудной клетки кокетливой красной тесемочкой. — К самому адамову ребру прикрепил, — пошутил Аркадий Викентьевич.
— Что за адамово ребро такое? — спросила Римка.
— Неужели никто из вас не знает? Руку поднял один Павлик Асиновский.
А Борька не поднял, хоть и получше Павлика знал, что бог вытащил из Адама ребро и сотворил из него Еву. Зачем говорить об этом с безбожниками? Ещё, пожалуй, из звена выгонят. Или засмеют. Ведь в группе никто не верит в бога, кроме Борьки.
Павлик рассказал про ребро.
— Что же, Адам остался калекой? — с недоумением спросил у Борьки Бурлаченко.
— А я почем знаю? Может, и калекой! — огрызнулся Борька.
— Да, непонятно… — сказала Нина.
— Значит, скелетик у нас будет записан под номером триста тридцать три, — сказал завхоз и сделал пометку в толстой книге.
— Роковое число! — пошутил всезнающий Павлик. Все рассмеялись.
Ребята хорошо запомнили цифру «333», выбитую на круглой жестянке с надписью: «5-я шк. втор. ступ, гор, Пореченск».
А как весело звенел этот номер с роковым числом, когда ребята, желая напугать девочек, незаметно привязывали к скелету крепкую нитку, ловко пропускали её под партами и потихоньку дергали за неё. Скелет начинал греметь костями, жестяная бляха звонко стукалась о ребра…
— Этого остроумнейшего, в кавычках, занятия нашим юным варварам показалось недостаточно, — продолжал кричать на весь класс Аркадий Викентьевич. — Они в сарае уважаемого учителя Александра Ивановича Шкапа, моего дорогого коллеги, устроили военный совет, в кавычках, где, по предложению Бориса Ваткина, решили сделать управление скелета более совершенным. Это было примерно неделю тому назад. А вчера это новое управление было наконец испробовано! И сын моего дорогого коллеги принимал в этом кощунстве самое непосредственное участие!