Ребята недоумевали. Все, что говорил Аркадий Викентьевич, было чистой правдой. Но откуда он знал об этом? Неужели в пятой «Б» есть фискал? Кто? Кто из мальчишек мог совершить такую подлость? Ни одна девчонка, кроме Нины, не была посвящена в тайну…
— Управление скелетом было изготовлено Алексеем Косиловым, сыном столь известного и заслуженного в нашей стране летчика. Мне кажется, пионеру Алексею Ко-силову не следовало бы пятнать свою знаменитую, прославленную отцом фамилию…
— Откуда он и про Лешку знает? — тихо спросил у Власа Павлик.
Все было именно так. Лешка, выступивший вслед за Борькой, сказал:
«Борька прав! Мы пользуемся отсталой техникой! Я берусь приделать к скелету такой механизм, что у черепа будут загораться глаза, он будет курить и пускать из носа дым. Скелет сможет двигаться, танцевать, кланяться и вертеть в разные стороны черепом. Он будет лить слезы, даже говорить и петь, если в подставку спрятать граммофон!»
«Верно! — крикнул Борька. — Об этом я и хотел сказать!»
«Граммофон в подставку и не поместится, — сказала Нина. — Сделай, чтобы руки и ноги поднимал, и то здорово получится».
Лешкино изобретение оказалось чудом техники. Оно состояло из сложной системы колечек, шпулек из-под ниток, рычажков и едва видимых веревочек. Отдельно был изготовлен пульт управления, который поместили на задней парте.
Лешка подделал ключ к кабинету естествознания, и ребята тайком забирались туда — устанавливали конструкцию.
И вот вчера состоялся спектакль. Эффект превзошел все ожидания. Скелет шарил в воздухе руками, поднимал высоко сгибающиеся в коленях ноги, вертел черепом.
Перепуганные девчонки дружно завизжали, когда скелет первый раз открыл рот и залязгал челюстью: «Ав… Ав… Ав…»
Последним выступал Иван Михайлович Кадулин, рыночный фотограф. Он торжественно пообещал всем родителям, школьникам, учителям, вожатому и директору выпороть сына так, чтобы тот впредь не только не трогал скелета, а вообще, если увидит где-нибудь кость, за версту её обходил.
Ребятам объявили выговор, и они дали честное пионерское никогда не трогать скелета.
После собрания ребята долго не расходились.
— Меня другое интересует. Кто Аркадию Викентьевичу нафискалил про скелет? Кто нас всех выдал? — горячился Влас. — Сам он никак не мог узнать про сюрприз! Никак!
Ромка сощурил глаз и загадочно произнес:
— Подождите, ребята! Скоро у нас такой сюрприз будет, что на землю попадаете! Если выгорит у меня дело одно, будет для всех из сюрпризов сюрприз. А фискала найдем! Обязательно!
На следующее утро Ромка Смыкунов принес в школу два свертка, тщательно перевязанные множеством бечевок. На пакетах было написано большими буквами «С С С» и нарисовано множество знаков вопроса.
— Что это значит? — приставали к Ромке ребята.
— Совершенно секретный сюрприз! — расшифровал таинственные буквы Ромка.
Первый сверток был длинный и твердый, второй поменьше, квадратный и на ощупь мягкий.
— Что внутри? — приставали ребята. Ромка загадочно улыбался:
— После уроков!
Что-что, а сюрпризы Ромка преподносить умел!
И вот после занятий, закрыв дверь класса изнутри на стул, Ромка торжественно распаковал первый сверток. В нем оказался насос. Обыкновенный велосипедный насос.
— Ну и сюрприз! — рассмеялся Валька Кадулин.
— А у тебя и такого нет! — огрызнулся Ромка и, изобразив на лице презрение, добавил: — А впрочем, если кому неинтересно, могу и не показывать!
Он взял насос и стал медленно упаковывать его в газеты.
— Не прячь! — закричали ребята.
Ромка долго ломался, потом быстро, как фокусник, развязал второй сверток.
Ребята ахнули. Перед ними на груде старых газет и веревок лежал новенький футбольный мяч. Не самодельный тряпичный, не разноцветный детский, не волейбольный, а настоящий. Футбольный. Оранжевого цвета.
Налюбовавшись вдоволь произведенным эффектом, Ромка небрежно бросил:
— Если кто желает, может качнуть!
Насос яростно засопел. Он переходил из рук в руки. Всем разрешил Ромка качнуть понемногу, даже Вальке.
Последними накачивали Нина и Борька. Когда мяч раздулся, Ромка проверил его упругость и сказал:
— Стоп! Хорош!
Накрепко зашнуровав тесьму, Ромка подержал мяч на руке, любуясь им, а потом, звонко стукнув об пол, поймал и положил перед собой на стол.
— Нравится?
— А то нет! — ответили ребята.
— То-то и оно! Только это не мой мяч! Дружка одного! — И Ромка печально вздохнул.
— А можно поиграть? — поинтересовался Борька.
— Можно. Но сложно. Есть условия…
— Какие? — понеслось со всех сторон.
— Дорого просит дружок. Не осилить.
— Сколько? — спросил Петька Бурлаченко.
— Двести двадцать бабок. По десять с игрока.
— Всего? — обрадовался Влас — Чего же ты так расстроился? Как, ребята, осилим?
— Ладно, — согласились все. — Зато будет общий мяч.
— Вы меня не так поняли, — грустно сказал Ромка Смыкунов. Он словно невзначай вытащил из кармана битку — боевую бабку, поиграл ею и положил рядом с мячом. — Вы думаете, мячу цена двести двадцать бабок? Двести двадцать ничего не стоящих мослов? Такому мячу? Заграничному мячу? Нет, это одна игра столько стоит.
Ребята печально глядели на мяч и бабку. Бабка по сравнению с оранжевым, сияющим, как солнце, мячом казалась совсем никудышной.
— Как — одна игра? — переспросил Валька Кадулин. Так, очень просто! Два тайма… — вздохнул Ромка.
— Не понимаю… — сказал Валька.
— А чего тут понимать! — вспыхнул Влас. — Он хочет мячик сдавать напрокат. Как рояли! Только за рояль даже нэпман, даже буржуй недорезанный больше одного мосла в день не запросит, постесняется, а он с товарищей…
— А я-то здесь при чем? — пожал плечами Ромка и опустил глаза. — Это он, дружок мой, столько просит.
— Какой дружок? — с недоверием спросил Валька.
— Кто он? Как фамилия?
— Вы его не знаете, — ответил Ромка, шаркая по полу ногой.
Все промолчали.
— Ну что ж! Нет так нет! — Ромка надул и без того толстые щеки, спрятал в карман бабку, взял мяч, расшнуровал широкую белую тесьму и вытащил ниппель. Из камеры с силой вырвался воздух: пш-ш-ш!
— А может, он уступит, дружок-то твой? — с надеждой спросил Борька.
Ромка тут же крепко зажал пальцами ниппель камеры, и шипение прекратилось.
— А сколько дадите?
— По бабке за тайм! — предложил Влас. П-ш-ш-ш!
— Стой!
Шипение прекратилось.
— Твоя цена? — спросил Влас.
— Не моя, а дружка моего! — поправил Ромка. — Постараюсь уговорить его, но боюсь, что меньше чем по сто бабок за игру не выйдет.
— Дорого! — отрезал Влас.
П-ш-ш-ш!
Мяч таял на глазах.
— Десять бабок за игру! — с отчаянием крикнул Борька.
П-ш-ш-ш!
— Сколько?
— Девяносто.
— Дорого!
— А сколько?
— Пятнадцать! П-ш-ш-ш-ш!
Мяч давно выдохся, но ребята продолжали торговаться. Решили так: за игру с каждого футболиста Ромка получает по бабке. С Виража-Фиксажа, который в бабки не играет, — по пачке засвеченной фотобумаги. С Жени Клочкова, у которого бабок тоже нет, — по три марки, с Толи Костюкова — по ползавтрака.
Борьке Ромка предложил все игры играть бесплатно за стеклышко-лупу и клоунский пищик, но Борька даже не захотел об этом слышать.
Только Римме Болонкиной, отозвав её в сторону, Ромка предложил участвовать во всех играх безвозмездно: «Я за тебя каждый раз буду вносить по бабке!» Но Римма отказалась — она не любила футбола. Ромка огорчился. Отойдя от неё к ребятам, он сухо сказал:
— Есть последнее условие. Очень важное и непременное. Во-первых, я буду голкипером. Во-вторых и в главных! Мяч совершенно новый. Ботинками его легко поцарапать. Поэтому дружок разрешает играть только босиком. У кого ногти на ногах будут длинные, к игре не допущу.
И на стол со страшным лязгом легли садовые ножницы. Откуда и когда они появились в руках Ромки, не заметил никто…
— А ты, Жиртрест, почему не стрижешь? — спросил Ромка у Петьки Бурлаченко.
— Я играть не собираюсь. От Аркадия Викентьевича попадет. Он сколько раз запрещал футбол…
— Трусишь?
— Не трушу, мне нельзя. У меня одышка…
— Врешь ты все! Трусишь! Или бабку пожалел!
— Говорю, у меня одышка, — сказал Петька и задышал часто-часто. — А бабку мне не жалко. Я бабку могу и так внести на общее дело. Надо будет, и внесу. Только смотрите, попадет вам от Аркадия Викентьевича!
— А он не узнает! — сказал Влас.
— А откуда про скелет узнал? Опять нафискалит кто-нибудь — и всё!
— Кто нафискалит? Тут все свои!
Игра состоялась через три часа. На дальний пустырь за церковью и кладбищем ребята отправились порознь, тайком, соблюдая все меры предосторожности.
Путь Павлика Асиновского, Борьки и Власа лежал через главную площадь. На круглой тумбе им бросилась в глаза странная белая афиша:
??? Скоро в Пореченске???
— Что ещё такое? Что за новый «С С С»? — сказал Влас изумленно.
— Может, гипнотизер? — предположил всезнающий Павлик.
— Что за гипнотизер? — спросил Борька.
— Мысли угадывает. Посмотрит на тебя — и ты заснешь. Ещё раз посмотрит — и ты пойдешь как лунатик.
— Ну, скажешь… — усомнился Влас.
— Точно. Я раз гипнотизера в Доме Красной Армии видел. Он меня заставил очки снять. «Сними, говорит, очки!» И я снял.
— Он усыпил тебя?
— Наверное, усыпил, раз я снял.
— А может, это цирк? — осенило Борьку.
— Вряд ли… Зачем цирку знаки вопроса рисовать? Борька вздохнул. Ребята отошли от тумбы.
— Хотите, по-цирковому свистеть научу? — предложил Борька.
— Как — по-цирковому? — спросил Влас.
— А вот так.
Борька засвистел на мотив первых двух нот песенки! «Чижик-пыжик»:
— Сиу-сиу…
— Так? — спросил Влас, свистнув.
— Так.
— Ну и что особенного в этом свисте? — вмешался Павлик и тоже свистнул: — Сиу-сиу…
— Все в нем особенное. Ему больше тысячи лет. Это международный свист. Если кто, когда, где так свистнет — знай: это артист цирка. Так свищут только они.
— И зачем же они так свищут?
— А вот представь себе, что ты артист цирка и приехал в незнакомый город. Ну, к примеру, к нам, в Пореченск. На вокзале тебя должны встретить. Ну, к примеру, я. А ты со мной незнаком. Ты вышел из вагона и свистнул: «Сиу-сиу… Сиу-сиу…» И я тут же отзываюсь, подхожу к тебе и беру твой чемодан.
— Понятно теперь… — сказал Павлик Асиновский. — А кто тебе рассказал об этом?
— И Никита, и Андрон, и все цирковые об этом знают, даже совсем неграмотные, — ответил Борька и приврал: — Как только в цирке у кого-нибудь рождается ребенок, его сразу начинают учить свистеть…
Свистя наперебой, ребята подошли к пустырю.
В самом центре поля паслась, вся в репьях, однорогая церковная коза Машка. Она ни за что не хотела уходить из своих владений, упиралась и бодалась отчаянно. С трудом удалось отвязать её от колышка, отогнать в сторону и привязать конец веревки к большой куче заржавленной колючей проволоки на краю пустыря.
Ромка натянул на руки старые кожаные перчатки с картонными раструбами, на которых нарисовал красным карандашом футбольные мячи. На босые ноги надел потрепанные отцовские гамаши с такими же картонками. По бокам синих трусов красовались белые лампасы. Голову Ромки венчала кепочка с длинным утиным козырьком из картона. На нем тоже был нарисован футбольный мяч. Жаль, конечно, что его в таком наряде не могла увидеть Римма Болонкина…
Мячом сразу овладел Борька. Ребята с криками приближались к воротам. Ромка как ужаленный носился из стороны в сторону.
— Бью! — крикнул Борька. Ромка замер.
Удар!
Ромка свалился как подкошенный. Мяч угодил ему прямо в лицо и откатился далеко в сторону, к однорогой Машке.
«Убили! — решил Ромка. — Я им мяч дал поиграть, а они меня за это убили!»
— Ромка, что с тобой? Тебе больно? — склонились над ним ребята.
«Не встану! — подумал Ромка. — Если я даже живой, все равно не встану. Будут знать!»
— Что, доигрались? — раздался чей-то насмешливый голос.
Ребята обернулись. Рядом стоял Сергей Михайлович в высоких сапогах и черном пиджаке. На Борьку он даже не посмотрел.
— Изуродовали парня? — спросил Сергей Михайлович.
— Ребята! Аркадий Викентьевич! — изумленно воскликнул Валька.
— Значит, выследил все-таки. Опять нафискалил кто-то. Прав был Жиртрест, — сказал Влас.
К ребятам быстрыми шагами подошел учитель.
— Я вас предупреждал, что футбол — игра вредная, запрещенная? Предупреждал. И мало того, что запрещенная, ещё и буржуазная! И не к лицу, я думаю, пионерам в неё играть.
— А во что можно пионерам играть? — спросил, багровея, Влас.
— В «Махно и буденовцы», в «пряталки», в «прыгалки»! Мало ли хороших игр есть?
— А вот в кино… — начал было Влас. Но Аркадий Викентьевич крикнул:
— Не перебивай, когда учитель с тобой говорит!
— Верно, верно! — поддержал Сергей Михайлович. — Одно на уме баловство у них. Да ещё рядом с кладбищем играют, рядом с храмом божьим! Вы уж, гражданин наставник, примите меры.
— Чья затея? — строго спросил Аркадий Викентьевич.
Ребята молчали.
— Не иначе, как учителева сына, — кивнул в сторону Власа Сергей Михайлович. — Шпана известная! Что он, что сестра его, что Ваткин. И папаша тоже хорош! Отлучил мальчонку от семьи! У родной мачехи отнял. А мачеха убивается, и братишка меньшой…
— Борьку вам все равно никто назад не отдаст! — вмешался Влас. — Он вам вместо няньки нужен. И Колька ему — не кровный.
— Ты старшим не груби! — одернул учитель Власа. — Пионеры так не поступают!
— А ну вас… — процедил сквозь зубы Влас. — Пошли, Борька.
— Ты ещё за это ответишь! Я специального сбора пионеров добьюсь! — крикнул им вслед Аркадий Викентьевич.
Но Влас его не слышал. Он донимал Борьку:
— Ну кто ему про футбол рассказал? В тот раз про скелет! Сегодня про футбол. Вот бы…
Раздался страшный треск, шипение и испуганное блеяние Машки. Друзья обернулись. Коза с размаху прижала единственным рогом к колючей проволоке Ром кии футбольный мяч…
П-ш-ш-ш-ш!
Глава пятая
КРЕСТИК ИЛИ ГАЛСТУК?
Вот уже несколько дней, как Влас и Борька постигают тайны профессора Кара-Ашикага. В конце его замечательного сочинения сказано:
«Курс закончен. Вы прочли книгу. Но, может быть, вы воскликнете: „Да, это замечательная книга, но она немного дорога!“ Вы ведь привыкли за один рубль покупать книгу рассказов в 200–300 страниц. Да! За рубль вы можете получить очень толстую книгу. Но какой из этого толк? Вы прочли её, может быть, помните содержание. Ну, это и все! А изучив наши тайны, вы будете сильны, непобедимы, вы закалите в себе смелость и хладнокровие — качества, необходимые мужчинам в жизни!»
За книгу ребята отдали Ромке Смыкунову двух «почтарей», трех «монахов», четырех «турманов», рогатку, чуть-чуть заржавленный перочинный ножики две горсти серы для жевания.
Ромка уверяет, что книгу издали двадцать лет назад. Тогда за один рубль можно было купить целую голубятню с голубями.
Да и сам профессор пишет: «Не жалейте о затраченном рубле! Если бы вы брали уроки у опытного учителя-японца, то вам пришлось бы уплатить за курс не менее 400–500 рублей. Если вы случайно встретитесь с англичанином или американцем, который захочет угостить вас боксом, вы не смущайтесь: победа за вами! В одну-две секунды, применив прием „Идем-идем“, или „Не хватай за горло“, или „Тока-Тои“ с „Курума-Каеши“ (боковой гриф для дам), вы можете вывернуть противнику руку, сломать ногу или нанести какой-нибудь жестокий удар».
Влас и Борька лежали на крыше сарайчика. Чувствовали они себя отвратительно. То ли перетренировались, то ли попросту объелись яблок. Профессор рекомендовал «никогда не упражняться после еды, подождать час-полтора, не менее, во избежание тошноты». Ребята этот срок выдержали, но их все-таки мутило.