— И ты подпишешь это письмо? Ты же не пионерка!
— Подпись под письмом будет одна — «Пионеры»…
Весь разговор в клубе передала Тамара Зинаиде Антоновне. Только про договор в одну из ночей раскрыть тайну кованого ящика — утаила. Поэтому чувствовала себя виноватой перед теткой, которую любила больше всех в доме. «Должна же я когда-нибудь научиться хранить тайну, — успокаивала себя девочка. — Придет время, и тетя про все узнает».
— Ну, пора идти готовить ужин, — встала с кресла Зинаида Антоновна.
За окном уже темно. В стекла барабанит дождь. Шумят на ветру деревья.
Пока тетя Зина занята своим делом на кухне, Тамара решила проверить, побоится ли она ночью пойти в беседку, чтобы сбросить ребятам веревку. С черного хода вышла на крыльцо. Свет бил из кухонного окна, и здесь было не страшно. А там, за кустами сирени, начиналась жуткая темнота. Тамара сделала несколько шагов ей навстречу, но вздрогнула и вернулась на крыльцо. «Когда там, в яру, будут Леша с Юрой, я не побоюсь, — оправдывала сама себя. — Вот же не боюсь и стою здесь на крыльце, потому что слышу, как на кухне позванивает посудой тетя Зина…»
— Тамара, что ты там делаешь? — послышался голос Зинаиды Антоновны.
— Так, стою…
— Закрой, детка, ставни.
Тамара подбежала к окну и закрыла тяжелые ставни. В тот же момент она очутилась в темноте, и ей почудились какие-то таинственные шорохи. «Ой, как страшно», — бросилась Тамара к дверям, едва не открыв их лбом. Кухня обдала теплом, вкусными запахами и взглядом добрых глаз тети Зины.
За ужином каждый думал об одном: про кованые ящики. Все молчали. Тамара не выдержала этой тишины.
— Тетя Зина, — сказала она, допив чай, — сыграем в четыре руки, — и пошла к пианино.
Все вздохнули с облегчением.
Леша едва не опоздал в школу. Если бы Язэп Сидорович не задержался в учительской, довелось бы весь урок стоять под дверями и краснеть. Но сидя за партой, мальчик в мыслях был где-то далеко. Утром, когда он пришел помочь тете Зине спилить старую яблоню, она вдруг сказала:
— Еще успеем спилить. Мне срочно необходимо узнать, работает ли на заводе «Металлист» инженер Заблоцкий Сергей Андреевич. Твой отец знает — сбегай спроси.
— Нет таты дома. Пошел на работу.
— Жаль.
— Так я на завод сбегаю.
— Сбегай, Лешенька, если тебе не тяжело, — обрадовалась Зинаида Антоновна, но тут же встревожилась: — Твой папа подумает еще невесть что…
— Я могу не у него, а у табельщика спросить. Он знает всех, кто работает на заводе. Однажды я ожидал тату в проходной. Табельщик столько интересного мне рассказал про завод!..
— Ну, сбегай. Только не говори, кому это нужно и зачем. Хорошо?
— Хорошо. Табельщик, старый, с седыми усами и бровями человек, радушно встретил своего юного знакомого:
— А, Леша. К бате пришел?
— Ага…
— А батя твой с инженером Заблоцким поехал в деревню проверять работу новой молотилки.
— С Заблоцким? — обрадовался Леша. И в этот момент услышал за собой голос Жорки:
— Никуда Заблоцкий не поехал. Сидит в конторе. В Москву собирается. Иду как раз к нему.
— А он должен был ехать… — сказал табельщик.
— Должен был, да отменили.
— И Антон Сенкевич не поехал?
— Поехал с другим инженером. А, пионер!.. Привет от рабочего класса! — увидев Лешу, как обычно поприветствовал его Жора. На нем было новое пальто, шляпа.
— Ты куда так выфрантился? — удивился, оглядывая Жорку, табельщик.
— В командировку, Михеич, вместе с инженером Заблоцким, — важно ответил Жорка и пошел.
— Видишь, — почему-то вздохнул табельщик. — Бати твоего нет. А что случилось?
— Ничего. Я хотел посмотреть, как он работает на новом станке…
Леша не врал. Ему и в самом деле очень хотелось посмотреть на новый станок, понаблюдать, как стружка отлетает от резца. Подержать ее, еще горячую, разноцветную, словно радуга. Главное, однако, было сделано, и без особых трудов. Просьба тети Зины исполнена… На некоторое время он еще задержался, подумав, все ли узнал и что бы еще спросить про этого Заблоцкого.
— Добрый день, Сергей Андреевич, — поздоровался с кем-то табельщик.
Леша повернулся и едва не присел от испуга: тот самый человек, с зонтиком… над яром…
— Кто это? — спросил у табельщика Леша, когда человек ушел.
— Инженер Заблоцкий. За запасными частями едет в Москву… Давно его знаю. При хозяине ух какой был… А жена его, Лидия Васильевна, совсем не такая…
— Ну, я побежал, — вдруг заторопился Леша.
— Беги, беги. Приходи, когда батя будет. Токарь — это хорошо. Сам был токарем, а теперь вон на старости в будку залез.
…Сидит Леша на уроке и думает: зачем тете Зине понадобился Заблоцкий?
— Сенкевич, читай дальше, — вдруг, как сквозь сон слышит он голос Язэпа Сидоровича. А где то «дальше», Леша и не знает, не следил за текстом, когда читал кто-то другой.
Выручила Зося:
— Начало, страница пятая, — шепнула она.
Зинаида Антоновна, волнуясь, попыталась открыть одни двери конторы, затем другие… Открылась только та, на которой была табличка: «Приемная». За старым, с облезлой краской столом, на котором стояла такого же вида пишущая машинка, сидела аккуратно одетая женщина приблизительно одного с Зинаидой Антоновной возраста.
— Извините, я ищу инженера Заблоцкого. Где его комната?
— Он вам очень нужен? — вежливо спросила женщина.
— Очень…
— Тогда вам повезло. Сейчас он будет здесь. Садитесь.
Встретиться с Заблоцким здесь, при этой женщине, Зинаиде Антоновне почему-то не хотелось.
— Чтобы вам не мешать, я подожду в коридоре… — сказала она.
— Садитесь, пожалуйста. У меня нет срочной работы. Сергей Андреевич позвонил — едет в командировку… Должен же он попрощаться с женой. Вот вы и встретитесь.
— Вы — его жена?! — как-то вырвалось у Зинаиды Антоновны.
— Вас это удивило?
— Что вы!.. Просто так. Как хорошо, что я сюда зашла. — И подумала про себя: «Серж променял меня не на худшую». К себе Зинаида Антоновна всегда относилась самокритично, даже излишне. Перед ней сидела женщина, сыгравшая в ее судьбе решающую роль. Возможно, она сама того не знала. И поэтому Зинаида Антоновна никогда не винила ее ни в чем, даже в самые горькие дни своей жизни.
И сейчас она смотрела на жену Заблоцкого дружелюбно, без зависти, и даже с благодарностью за то, что судьба не связала ее, Зинаиду Антоновну, с человеком, способным на обман. А то, что она вскрикнула «Вы его жена», — это просто от неожиданности.
Дверь с табличкой «Директор» отворилась. Высокий блондин с усталыми голубыми глазами, обращаясь к секретарше, сказал: «Лидия Васильевна, дайте мне папку № 9» — и опять исчез за дверями.
Секретарша подошла к шкафу, вынула оттуда нужную папку и, извинившись перед гостьей, направилась в кабинет директора.
Почти одновременно открылась дверь приемной.
— Ну, Лидочка, — раздался веселый голос Заблоцкого, — все готово, еду…
И вдруг Заблоцкий увидел Зинаиду Антоновну. Глаза его расширились от удивления.
— Вы?!..
— Я пришла по поручению моего брата Леопольда Антоновича, если не забыли, — сухо сказала Зинаида Антоновна.
— А-а… Конечно… Как же забыть… Пройдемте в мой кабинет. — Заблоцкий пропустил вперед гостью. — Вон в ту дверь. Минуточку, я открою… — Ключ от волнения не попадал в скважину замка. — Сейчас, сейчас… Так… Садитесь, пожалуйста… — пригласил инженер, когда они оказались в его кабинете.
Зинаида Антоновна словно не слышала приглашения и осталась стоять.
— Леопольд Антонович просил, чтобы вы забрали ящики, которые закопали в нашем саду… И как можно быстрее.
Зинаида Антоновна повернулась, чтобы уйти.
— Погодите минутку, — задержал ее Заблоцкий. — Вы не сказали секретарше, кто вы и по какому делу пришли ко мне?
— Ничего я ей не сказала. Это вас касается, вам я и говорю…
— Спасибо, — едва не схватив руку Зинаиды Антоновны, чтобы поцеловать, поблагодарил Заблоцкий. Он боялся, что она уйдет, не выслушав его. — И еще: в связи с некоторыми обстоятельствами, я буду вынужден увозить ящики ночью.
— Мне все равно, когда вы будете их увозить. Только сделайте это побыстрее.
— Хорошо. Сегодня же.
— Провожать меня не нужно… — сказала Зинаида Антоновна и ушла.
Заблоцкий чуть не плясал от радости. Все складывалось как нельзя лучше. Он и предвидеть не мог такого.
— Боже, — воскликнул он, — мне еще везет!
В комнату кто-то вошел. Заблоцкий подумал — опять Зинаида Антоновна. И повернулся. Это была жена:
— К тебе приходила какая-то женщина…
— Да, я ее видел… — несколько смутившись, ответил он.
— Ты чем-то взволнован или обрадован?
— И то, и другое: ведь еду. Волнуюсь, поручение все же не легкое. А вдруг неудача…
— Братков очень надеется на тебя.
— Да! Постараюсь. Пусть знает: если Заблоцкий взялся за дело — будет толк.
— Ладно уж, не хвались заранее…
Они попрощались. Заблоцкий торопился на поезд. Жену попросил его не провожать.
Утром Леша спрятал в яру лопату и сверло. Лопату взял со своего двора, а сверло одолжил у Васи, так чтобы не узнал его отец. Поэтому, вернувшись домой и услыхав голос Лачинской, не на шутку встревожился. «Ну, все пропало, — подумал он. — Не иначе как за сверлом пришла. Лачинскому понадобился инструмент, спохватился — а его нет. За Васю взялся — и тот сказал, у кого оно. А без сверла как же?..»
Заходить во двор сразу не стал. Надо было придумать, зачем ему понадобилось сверло, если спросят. Прислушался. Говорила, словно плакала, Лачинская:
— А мой же Максим письмо получил. Прочитал — забегал по дому, будто собака его укусила: «Сопляки, они учить меня будут. Да я не только Ваське, а им всыплю по тому месту, откуда ноги растут. Бил при старом режиме, буду бить и при новом…» Господи, думаю, хорошо, что Вася в школе, а то побил бы, зверюга. Бегал он, бегал, хлопал дверями, швырял, что попадало под ноги. «Пионеры — этакие мне указчики…» Я молчу, не знаю, кто ему и что написал. Но побушевал и утихомирился. Выпил кружку воды, почесал затылок. «Поди, говорит, к Сенкевичам. Это, говорит, Лешкина работа и того, из милиции, чертенка. Скажи, чтоб больше никуда не писали. Не трону я Ваську — пусть растет бандитом. Скажи непременно. А то возьмут и напишут в милицию или на работу, и тогда хлопай как дурень глазами». Швырнул письмо в угол и пошел. Я подняла и прочитала. Ох, как хорошо написано! Кричал, кричал, а все же испугался…
У Лешки от сердца отлегло. Подождал, пока Лачинская уйдет домой, а мать — в хлев подбросить Маргарите сена, и незаметно прошмыгнул в дом, засел за уроки, словно и не уходил никуда.
— Ты тут? — приоткрыв дверь в комнату, спросила мать, вернувшаяся из хлева.
— Где же мне быть — уроки делаю.
— Лачинская приходила. Какое вы там письмо ее Максиму написали?
Леша пожал плечами:
— Никакого письма я не писал…
— Не ври. Писал, по глазам вижу… И хорошо сделали. Угомонился буян. Пусть знает, что и на него есть управа… Ну делай, делай уроки. Я малышам пригрозила, чтобы не лезли сюда…
Угроза матери, однако, остановила их не надолго. Как только мать занялась своим делом, они тут как тут. Лешка не хотел обижать малышей и собрал книжки, решив на большой перемене закончить недоделанный урок.
Перед тем как идти в школу, он сказал матери:
— Я сегодня приду поздно. После занятий будет совет отряда. Не закрывайте двери на крючок.
— Ладно. Только не задерживайся очень.
С Лешкиной стороны все было приготовлено. «Как там Юрка выкручивается?» Мать его учительница и знает, где и что происходит в школе. Отца, инспектора уголовного розыска, тоже не проведешь: тотчас почует обман. Да Юрка и врать не умеет.
А вот и он, поджидает Лешку в конце сквера: у него уже закончились уроки.
— Как дела? — спрашивает Юрка, поднимаясь со скамейки и приветствуя Лешу пионерским салютом.
— Все готово. А у тебя?
— Папа еще не вернулся из Полоцка. У мамы вечером педсовет. А наши едут к коммунарам с концертом. Вернутся поздно, а может, и заночуют там…
— Тогда и ты должен ехать?
— Я отпросился. Так что все в порядке.
— А мама?
— Подумает, со всеми уехал.
— Значит, встречаемся, как договорились?
— Как договорились… Разошлись. Вдруг Лешка вспомнил:
— Слушай, Юра, чуть не забыл. Интересная история с письмом…
Юра вернулся и прошел с Лешкой до площади Свободы.
На уроке Леша как ни старался, сосредоточиться не мог. То вспоминался человек с зонтиком в сквере: «Я ненавижу твоего Браткова», то возникали вопросы: «Откуда Зинаида Антоновна знает Заблоцкого? И почему так волновалась, когда нашли в яме ящик? Что в нем?» То вдруг как наяву возникал Лачинский, и Лешка даже видел, с какой яростью он мнет и швыряет письмо.
Зося легонько трогает его за локоть, шепчет:
— Спустись на землю, мальчик…
Леша кивает ей и старается слушать учителя. А тот монотонно рассказывает о размножении насекомых. Ну как же тут не пробиться мыслям, которые так волнуют в последнее время!..
Наконец — долгожданный звонок на перемену. Зося достает из портфеля полдник. Разворачивает его. Один ломоть хлеба с маслом и сыром предлагает Лешке. Если бы это Юрка угостил его такой вкуснятиной, Лешка бы вмиг проглотил. А Зосю он стесняется.
— Не хочу, — крутит он головой.
— Ты никогда ничего не берешь с собой.
— Беру… только съедаю по дороге. Зачем с этим возиться, — отвечает Леша и выбегает из класса.
В пионерской комнате, куда он прибежал, собрались ребята, которые занимались на первой смене и остались после уроков. Вместе с пионервожатым Касьяновым они устанавливали на новом пьедестале бюст Ленина. Спорили, как лучше поставить, чтобы на лицо ровно падал и дневной и электрический свет.
— Как ты считаешь, Леша, с этого места бюст хорошо смотрится? — спросил Касьянов.
— Ленин всегда хорошо смотрится, — ответил, не задумываясь, Лешка.
Касьянов положил на его плечо руку. Ноготь большого пальца был черным — след молотка.
— Хорошо ты сказал. И я так думаю. Так что давайте, ребята, не будем больше ломать голову. — Касьянов притянул к себе Лешку: — Молодчина. А знаешь, в субботу у нас на заводе комсомольское собрание. Пионеров, которые постарше, приглашаем. Тебя в том числе. Привыкайте, ребята. Время быстро идет. Готовьтесь в комсомол. На этом собрании Жору Борковского будем принимать и других молодых рабочих.
Леша, конечно, очень обрадовался: он старший пионер… Жорку примут в комсомол, а там, смотришь, и его черед подойдет. И он, уже комсомолец, станет за станок. Ох, как хочется скорее стать взрослым!..
Урок географии увлек Лешку. Учитель, бывший моряк дальнего плавания, повидавший свет, вел разговор про земной шар, быт и нравы народов, живущих на нем.
— Что бы ни происходило на нашей планете — Земля вертится неустанно. Она честно выполняет свой долг — дает жизнь и движет ее вперед. Как построить жизнь? Право решить это земля предоставляет людям. И мы, имея чудесную планету-мать, должны сделать так, чтобы радовался всяк живущий на ней человек. Кто может это совершить? Человек труда!
Урок пролетел незаметно. Лешка слушал, забыв обо всем. Только когда учитель говорил про Москву, подумал: «Жорка побывает в Москве и в комсомол вступит. Вот счастливый…»
Юра пришел первым. Заглянул в оконце водокачки. Стрелки на часах показывали без пятнадцати восемь. Паренек зашел за будку, сел на перекладину забора и стал ждать: договорились в восемь. Лешка должен был появиться с Покровской. Со стороны сквера было бы ближе. Однако вечером по Покровской веселей идти. Она освещается и фонарями и окнами домов. Только возле церкви идти жутковато: из подвальных окон тянет холодом, и кажется: вот-вот оттуда протянется чья-то гигантская лапища, схватит за ногу и потянет в подвал, а тут еще ветер в колоколах уныло завывает. Но этот участок можно пробежать. Леша так и делает, когда вечером идет по Покровской.
На углу Покровской и Сенной площади возвышается трехэтажное здание из красного кирпича. В ней размещается уголовный розыск.