— Благодарение Небесам! — прошептал он. — Я думал, что потерял тебя навсегда! — Капитан вскочил на ноги. Внезапно он преобразился. Он больше не выглядел стариком, будто сбросил груз прожитых лет. В глазах капитана светился молодой задор. — По местам! — скомандовал он. — Готовим «Бегущего-по-Небу» к взлёту!
Толстолапы разошлись, немедленно подчинившись приказу. Капитан Прутик тоже поспешил взяться за дело. Плут остался один. Он бродил по «Бегущему-по-Небу» заглядывая во все углы, открывая дверцы буфетов и рундуков, обшаривая трюмы и наблюдая, как трудятся толстолапы, подготавливая к путешествию огромный небесный корабль.
Вумеру прямиком отправилась в камбуз, находившийся под палубой. Руммель принялся разворачивать главный парус, проверяя, нет ли прорех на парусине. Вурало занялась канатами. Меру и Лум перелезли через леерное ограждение — один с левого, другой с правого борта — и осмотрели обшивку корабля, желая убедиться, всё ли в порядке: не заклинило ли противовесы и не перекошена ли рулевая ось. Вига вскарабкался на мачту: он ощупывал огромный ствол в поисках предательских трещинок и подгнивших участков древесины — признаков усталости дерева, пока не добрался до смотровой площадки на самом верху.
Плут услышал чьё-то бормотание у себя за спиной, перемежающееся тихим рыком толстолапа. Сгорая от любопытства, он устремился туда, где раздавался гул голосов, и наткнулся на самого капитана Прутика. Он стоял просунув голову между прутьями центральной клети, внимательно изучая поверхность летучего камня. Ему помогала Моллин, которая пыталась отрегулировать пламя жарко горящих факелов.
— Ну что, всё в порядке? — спросил Плут.
Капитан Прутик оторвал взгляд от камня и повернулся к мальчику.
— Я не вижу никаких признаков болезни, — ответил он.
— Как здорово! — воскликнул Плут. — Значит, мы можем лететь!
— Конечно можем, — согласился Прутик. — Но нам надо спешить. Камень может быть заражён, и невидимая глазу болезнь разъедает его изнутри.
— Но как такое могло произойти? — нахмурился Плут.
Капитан сделал жест рукой, описав в воздухе широкую дугу.
— Он мог подхватить вирус от команды, — поделился своими мыслями капитан. — Ты слышал, что они говорили? Большинство из них служило на небесных кораблях. И есть опасность, что один из них, а может быть, и все являются переносчиками этой ужасной заразы.
— Но как это узнать? — замявшись, спросил Плут, и по спине у него побежали мурашки.
— Никак не узнать, — ответил капитан. — Может быть, камень уже заражён. А может, нет. И конечно, чем ближе мы подлетим к распадающейся скале Санктафракса, тем больше риск. В одном у меня нет сомнений, Плут: это путешествие в один конец. Обратного пути не будет. «Бегущий-по-Небу» никогда не вернётся назад. Будем молиться в надежде, что он не развалится, пока мы не доберёмся до Башни Ночи.
— О силы Земные и Небесные! На всё ваша воля! — горестно воскликнул Плут, у которого лицо стало белым как полотно.
— Выше нос, парень, — подбодрил мальчика капитан, похлопав его по плечу. — Наши приключения только начинаются. Пойдём со мной.
Он повернулся и, оставив Моллин возиться с летучим камнем, поспешил по узкой круговой палубе к трапу, ведущему к штурвалу. Он ухватился за рукояти огромного колеса и освободил запор. Затем, удостоверившись, что канаты ходят гладко, проверил по порядку выточенные из кости рычаги управления, поднял и опустил паруса, повертел противовесы и пришёл к заключению, что судно готово к отправке.
Пока капитан занимался рулевым управлением, из разных отсеков доносились крики толстолапов, сообщающих, что все корабельные механизмы гигантского небесного ковчега работают нормально. Когда последний — Вига, работавший на смотровой площадке, доложил, что мачта в порядке и снасти готовы для взлёта, капитан хлопнул в ладоши от радости.
— Отдать швартовы! — послышался громогласный приказ. — Приготовиться!
— Вух-вух! — отрапортовали толстолапы. — Есть, капитан!
Судно тряхнуло, и с ужасным скрипом оно начало подниматься в воздух. Капитан Прутик отпустил тяжёлую цепь, и она со звоном ударилась о камни.
— Она нам больше не понадобится, — крикнул он своей команде.
Потрёпанные паруса колыхнулись, и небесный корабль, накренившись на один бок, медленно оторвался от чёрной скалы. Летучая громада медленно и натужно поднималась все выше и выше, пока наконец свежий попутный ветер не раздул паруса, и корабль взмыл под облака с такой быстротой, что у Плута закружилась голова и сердце чуть не выскочило из груди.
— Потрясающе! — закричал он. — Просто невероятно! Поверить не могу, что я лечу на корабле воздушных пиратов!
Капитан Прутик усмехнулся.
— И я не могу, парень, — произнёс он. — Мне тоже не верится, что я здесь. Клянусь Небом, я так долго мечтал об этом! Паруса раздуваются на ветру, качаются противовесы, волосы развеваются на ветру. Все как в прежние дни. Как будто я снова стал воздушным пиратом.
Плут повернулся к капитану. Глаза его сияли от счастья.
— Вы всегда были и будете воздушным пиратом! — в восторге воскликнул он.
Капитан склонил голову. Пальцы его мелькали, перебирая рычаги управления.
— Наверное, так, Плут. Последним воздушным пиратом.
Глава девятнадцатая. Башня Ночи
Был самый тёмный час перед рассветом. Мелкие капельки росы, поблёскивавшие в свете фонарей, покрывали поверхность разрушающейся скалы, на которой стоял Санктафракс. Из расщелины, тонувшей в густом мраке, послышалось тихое хлюпанье. Что-то зашевелилось внутри.
Из трещины показались два искрящихся щупальца — сначала одно, потом другое и присосались к камню. Затем, подтянувшись, из глубины выползло склизкое желеобразное существо. Три маленькие шишечки на макушке его головы увеличились в размере и раскрылись со щелчком, обнажив глаза. Тварь подозрительно огляделась, затем снова потянула вперёд щупальца и двинулась дальше.
Там, где проползла эта гадина, поверхность камня стала сухой, а сама мерзкая тварь, тыкавшаяся в разные стороны, начала раздуваться. Она разбухала и разбухала, пухла и пухла, пока наконец не выбросила три задних щупальца, свёрнутые кольцом, и не выпустила из них густо-чёрную маслянистую жидкость, оставив за собой грязные подтёки на скале. Она напилась и была довольна.
Упырь-камнеед снова спрятался в трещину между осколками скалы. Утолив жажду, он ощутил голод.
Гоблин-молотоголов пристроился почти на самом верху. Он тоже хотел есть. Он просто умирал от голода и жажды. И страшно замёрз. Гоблин потопал ножищами, обутыми в высокие сапоги, и поплотнее запахнул чёрный плащ, чтобы спастись от ледяного ветра, продувавшего насквозь уходящую в небо башню, все деревянные мостики и переходы которой были засыпаны пушистым снегом.
— Вот ужо доберусь я до тебя, Крысоед, мерзкий косоглазый недоносок, — заревел он. На морозном воздухе, искрясь в отблесках раскачивающихся масляных фонарей и расплываясь, изо рта у него вырывались клубы пара. Молотоголов походил взад-вперёд и похлопал руками, чтобы хоть немного согреться.
— Это надо же! — сокрушался он. — С какой стати я должен стоять на посту вместо тебя? — (Караул должен был смениться ещё накануне, в девять часов вечера, а сейчас уже занималась заря, и первые лучи утреннего солнца окрасили серебром облака, показавшиеся на горизонте.)
— Я торчу здесь всю ночь напролёт! — гневно пробурчал стражник. — Только попадись мне — я тебе башку размозжу! Все кости переломаю! Я… Ой-ой-ой!
Каблуком сапога он наступил на льдинку, поскользнулся и грохнулся на площадку. Тяжёлый рогатый шлем слетел с его головы, и гоблин со всего размаху стукнулся затылком о промёрзший твёрдый деревянный настил: хрясь!
Молотоголов обалдело присел. Он увидел, что шлем подкатился к самому краю площадки. Кровь у него закипела от ярости, и он бросился спасать своё добро.
Гоблину удалось ухватиться за рог своего шлема в последнее мгновение, когда тот уже готов был скатиться вниз со страшной высоты.
— Ещё чуть-чуть — и всё бы пропало. — мрачно буркнул гоблин себе под нос. — Надо быть поосторожнее, Горбыль.
Он с трудом поднялся и нахлобучил шлем на голову. Потеряй он шлем, в наказание начальник стражи заковал бы его в кандалы и бросил в карцер на неделю.
Горбыль осмотрел свои доспехи: кривой нож на месте, у пояса, грозный лук со стрелами — за спиной, тяжёлая пика. Гоблин с облегчением вздохнул: всё в порядке.
В этот миг издалека донёсся звон: это били часы на башне дворца в Нижнем Городе, где правил Вокс Верликс, Гоблин насчитал шесть ударов. Значит, он стоит в карауле уже восемнадцать часов! Он вглядывался в розовеющую полосу на небе, пока, разгоняя мрак, из-за горизонта не выплыло медленно солнце. Гоблин прикрыл глаза от яркого света и посмотрел вниз.
Под ним раскинулись Каменные Сады, но когда-то могучие груды валунов превратились в кучу щебня, никому не нужного мусора. Тайноград и Нижний Город были окутаны дымкой, а где-то посредине между ними, уходя в непроглядную мглу и исчезая во мраке, раскинулась Дорога через Великую Топь, по которой сновали крошечные, как мухи, пешеходы. На востоке занималась заря, яркими красками расцвечивая небосклон, но на северо-западе, двигаясь от Дремучих Лесов, клубились чёрные грозовые тучи, предвещавшие дождь или даже бурю с громом и молнией.
— Ну вот, теперь жди грозы, — сплюнув, проворчал Горбыль. — А во всём виноваты эти чёртовы Библиотечные Рыцари, — недовольно пробурчал он. — Считают себя умниками: мы, дескать, образованные, книжки учёные читаем, небоходы изобрели. — Он посмотрел на кучевые облака в надежде, что молния ударит в шпиль на башне. — Но когда-нибудь они своё получат. Когда Полночный Шпиль исцелит скалу и мы снова сможем подняться в небо, тогда они поймут.
— Ночь и сила! — послышался чей-то хриплый голос, и Горбыль обернулся. За спиной у него стоял мускулистый плоскоголовый гоблин, с головы до ног покрытый татуировкой, весь в шрамах от многочисленных ран, полученных в битвах. Соблюдая ритуал приветствия, тот приложил сжатый кулак к нагрудной пластине.
— Это ты, Бахвал? Ночь и сила! — отозвался Горбыль, отдав честь. — Я рад тебя видеть. Крысоед, негодяй, так и не пришёл меня сменить.
— Крысоед пропал, — сообщил Бахвал. — И никто не знает, где он.
— Налакался лесного грога и дрыхнет где-нибудь в уютном уголке. Уж я-то его хорошо знаю, — грустно пробурчал Горбыль и зевнул. — Восемнадцать часов подряд я торчу здесь безо всякого передыха… Целых восемнадцать часов!
Бахвал недоуменно пожал плечами.
— Что ж, бывает. — безо всякого сочувствия пробормотал он, оглядывая лежавший внизу город и всматриваясь в даль.
— Как прошло дежурство? Всё спокойно?
— Всё спокойно, — отрапортовал Горбыль.
Плоскоголовый гоблин кивком головы указал на приближающуюся гряду чёрных туч.
— Похоже, дождь собирается, — заключил он. — Не везёт так не везёт!
— Ну ладно, я, пожалуй, пойду, — сказал Горбыль. — А то уже с ног валюсь от усталости.
— Пойди приляг, — ответил Бахвал, поворачиваясь к нему. — А я тут… — Он поглядел через плечо сменщика и вытаращил глаза от изумления. — О Небо! Что это там?
Горбыль усмехнулся:
— Я в такие игры больше не играю. Оставь свои дурацкие шуточки.
— Нет, правда! Ты только посмотри! — Он схватил ухмыляющегося гоблина за плечо и развернул его. — Это… Это…
У Горбыля округлились глаза, челюсть отвисла. На этот раз Бахвал не разыгрывал его. Там действительно виднелась какая-то престранная штука.
— Не может быть! — прошептал он, дрожа от страха, когда на фоне грозовых, клокастых облаков, как призрак, появился огромный небесный корабль.
Горбыль был молод и поэтому не сталкивался с подобными явлениями. Он, сам себе не веря, как заворожённый смотрел на громадное судно, легко и плавно плывущее по воздуху прямо на него. Стражник в оцепенении пялился на широкие паруса, хлопавшие на ветру, на массивный корпус корабля. И эта летучая громада повергла его в панику: такого кошмара он не испытывал никогда в жизни.
— Но как… Как это возможно? — заикаясь от страха, пробормотал он. — Настоящий небесный корабль. Откуда он взялся?
— Отставить вопросы! — рявкнул Бахвал. — Тревога! Вызвать охрану! Приготовить гарпуны! Скорей, Горбыль! Мы должны…
В этот момент Горбыль услышал, как что-то просвистело в воздухе, затем раздался глухой звук удара. Он резко обернулся. Бахвал шатался, глядя на напарника широко раскрытыми от ужаса глазами. Судорожно шевеля немеющими пальцами, он пытался выдернуть глубоко засевшую в горле стрелу из железного дерева. В глотке у него забулькало, и алая кровь струёй хлынула из раны на чёрную форму. Он зашатался и, перевалившись через перила, безмолвно упал с высоты.
Ещё одна стрела, пролетев мимо головы стражника, воткнулась в широкую балку. Третья погасила масляный фонарь. Потом посыпался целый град стрел — они свистели, разрезая воздух, и их оперение колыхалось и подрагивало, когда они поражали цель.
— К бойницам! — проревел Горбыль. — Нас атакуют!
— Что такое? Что случилось? — со всех сторон раздавались встревоженные голоса.
— Смотрите! — крикнул один из охранников, стоявших на верхней площадке, указывая рукой на облако, окутавшее башню.
— Небесный корабль! — ахнул другой.
— Он летит сюда! — завопил третий, приставив к глазу подзорную трубу.
Завыла сирена, затем ещё одна и ещё. Вскоре вся Башня Ночи огласилась резким пронзительным воем — это гвардейцы отвечали на сигнал тревоги, поданный стражниками.
Пригнув голову, Горбыль бросился прочь. Оскальзываясь и спотыкаясь, он неловко пробирался к дверям по оледенелому деревянному покрытию. За спиной у него что-то ярко вспыхнуло, и с диким грохотом, под ударом раскалённого ядра из железного дерева, выступающая вперёд смотровая площадка башни проломилась и обрушилась. Если бы это произошло секундой раньше, Горбыль тоже бы полетел вверх тормашками на землю.
Стражник, дрожа от потрясения, с трудом поднялся на ноги. Повсюду раздавались вопли и крики: командиры визгливыми голосами отдавали приказы. Двери хлопали, гремели ставни на всех этажах: в башне готовились к обороне, закрывая входы и выходы. На лестницах грохотали тяжёлые сапоги — вооружённая до зубов стража в чёрной форме спешила подняться в западное крыло башни, чтобы отразить атаку могучего небесного корабля.
Началась паника, и во всеобщей сумятице никто не заметил маленький небоход, тихонько скользнувший сквозь клубы тумана к задней стене башни.
Используя туман как завесу, небесный корабль дал залп из всех орудий по Башне Ночи. Смотровые площадки, лестницы и переходы, превращаясь в обломки, падали вниз, в стенах крепости зазияли огромные дыры от тяжёлых пушечных ядер из полыхающего железного дерева, и там, где рассыпались искры, занимался пожар.
Внутри башни все были в смятении: Стражи Ночи метались в суматохе, начальники караула орали во всю глотку, отдавая вереницы приказов:
— Немедленно починить балку и поставить на место!
— Потушить огонь!!
— Подготовить гарпуны и катапульты!
— Вставить запал!
Пока одни на скорую руку исправляли повреждения, другие тушили огонь, таская воду и песок, а третьи, объединившись в маленькие группки, начали готовиться к бою: стражники рискнули выйти на открытые площадки, где на платформах, прикрученных к полу, стояли в ряд тяжёлые орудия. Артиллеристы по трое заняли места на боевых позициях. На башнях, где были установлены стрелковые орудия, один солдат вскочил на установленное перед гарпуном сиденье, чтобы поджечь затравку, другой заправил гарпун в длинный ствол пушки, а третий схватился за колесо и начал медленно поворачивать его. Со скрипом, шаг за шагом, зубчатый маховик сдвинулся с места. Затем, уцепившись за рычаги второго колеса, артиллерист стал менять угол наклона длинной полой трубы, пока не направил её на атакующий башню небесный корабль. На вращающихся катапультах совершались такие же операции. Когда была выбрана цель поражения, стражники вдвоём хватали громадные, тяжеленные булыжники и укладывали их в ковшеобразное ложе.