— Заходите, ребята! — сделал он призывный знак.
Бидоны послушно протиснулись в оконные проемы.
— Эй! — возмутился ассистент. — Зачем же лезть в окна, когда для этого существуют двери?
— Двери были, да сплыли, — наглый налетчик в сердцах пнул ногой дверные обломки. — И тут целиком твоя вина. Не бережешь доверенное тебе имущество! Хорош слуга, нечего сказать! Я бы лично приказал располосовать твою спину на ленточки. Ну да ладно, остальные воспользуются этой дырой вместо дверей, когда вы тут наведете порядок.
— Какой порядок?
— Устроили тут толкучку вокруг дома, ни жуликов, ни взломщиков не боятся! Хотя теперь вам бояться нечего: защитить мы вас защитим, братки мои разгонят всю эту шайку пройдох, всяких личностей подозрительных…
— Не смейте! — взревел Мастер. — Даже думать не могите! Слышишь?
Но наглый вторженец не слышал, поскольку сам орал, надрывая глотку, чтоб по всем склонам холма слышно было.
— Как только там с делами управитесь, мигом все сюда!
Он посторонился, чтобы дать дорогу брательникам, и теперь Мудрому Мастеру открылся обзорный вид холма.
Представшая его глазам картина была подобна кошмару.
К дому направлялись черные фигуры — точь-в-точь такие же, как те, что взломали дверь. Попутно они без жалости разгоняли группы жаждущих страдальцев, не щадя никого.
Страх, смятение охватили стоявших в очередях; одни тотчас пустились в бегство, другие пытались протестовать, выказать сопротивление, но все безуспешно.
— Пожалуйста, не толкайтесь! Что это за манеры, право? Следующая очередь моя! — возмущенно лепетал Летний Дамский Костюм. — Неделю стою в очереди, с места не сходя! Пуговиц у меня не хватает, и даже две петли не прометаны. Лето, можно сказать, на носу, а меня и надеть нельзя! Ждать не могу, иначе из моды выйду!
— А ежели еще и воротника лишишься, модница ты этакая? — склонился над бедняжкой один из Бидонов.
— Или без рукавов останешься? — подскочил другой.
Бандиты подхватили ее с обеих сторон.
— Пустите! Немедленно отпустите меня! — надрывалась кандидатка в летние дамские наряды. — Не дергайте меня, швы лопнут! Ах, наметка распускается!
— Ну, и вали отсюда, распустеха! — оттолкнул ее один из мучителей и снабдил напутствием: — Радуйся, что дешево отделалась!
Костюмчик что было мочи припустился вниз по склону холма.
— Эх, была бы при мне моя голова! — горестно простонало Топорище. — Уж я бы им показал почем фунт лиха! — И помчалось вдогонку за костюмчиком, как говорится, сломя голову.
— Я, видите ли, не считаю вопросом престижа, кто за кем стоял. Желаете, охотно пропущу вас вперед, — вежливейшим образом заявила Граммофонная Пластинка преклонных лет. — Полагаю, у вас дело весьма спешное, скорее всего, семейное, если уж такое количество славных братцев собрались вместе. Не иначе как речь идет о чрезвычайных обстоятельствах. Итак, извольте, пропускаю вас, но при одном условии.
— Смотрите-ка, старая карга еще нам условия диктовать будет! — недовольно фыркнул один из Бидонов.
— Ах, ну что вы! — тотчас пошла на попятную Пластинка. — Должно быть, я не совсем понятно выразилась. И все же уважать старших положено. Как только вы уладите свои дела, настанет и моя очередь. Конечно, только после вас!.. Но ведь и я от своего не могу отказаться. Беда в том, что при записи на мне забыли поместить одну сонату.
Бидоны растерянно столпились вокруг достойной представительницы искусства, пока наконец один из них не нашелся с ответом:
— Слыхала когда-нибудь, как прессуют пластинки?
— А как же! — оживилась собеседница. — Меня ведь тоже изготовили таким способом. Это весьма хитроумный прибор, с помощью которого изготавливают подобные мне звуконосители. Именно там при моем зарождении случайно забыли записать сонату.
— Нос задирать ты мастерица, а знать — ничего толком не знаешь! — обрушился на нее все тот же Бидон. — Пресс для пластинок — это совсем другое: трое-четверо братанов встанут на тебя и попрыгают хорошенько, пока не выдавят из тебя все твои остальные канаты. А уж потом мы из них веревок навьем.
— Сонаты, прошу прошения, — вежливо уточнила Пластинка.
— Чего-чего?
— Не канаты, а сонаты.
— Да нам без разницы!
— Разница очень большая! — негромко, но стоически возразила Пластинка. — Канат всего-навсего толстая веревка, а соната — форма музыкального произведения, в котором…
— Тебе от этого легче, если все равно в крошево превратим?
— В таком случае мне действительно все равно, абсолютно безразлично или, как у вас принято выражаться, без разницы! — с этими словами Пластинка припустилась с холма, спасая свои оставшиеся сонаты.
— Ишь, как подхватилась старая калоша! — ухмыльнулся один из Бидонов. — Откуда только прыть взялась.
Черные типы вторглись в дом и мигом заполонили помещение. Плотным темным кольцом окружили Мастера и его помощника, у которого от страха даже волосы потускнели.
— Ну вот, теперь все в сборе, — подытожил тот, что ворвался в дом первым. Он ничуть не отличался от остальных, и все же сразу ясно было, что он тут за главного. — Это все мои братья, — он указал жестом на мрачную компанию. — Сейчас растолкую, чего мы хотим, но прежде должен представить их. Шути, гуди, а вежливость блюди.
Мудрый Мастер от удивления вскинул брови.
— И вообще-то мы не привыкли вламываться в дом вместе с дверьми.
— Ушам своим не верю, — прошептал ассистент.
— Итак, мы — семейство Бидонов. Стало быть, и фамилия наша — Бидон. А имена я перечислю. Это Будка, Баста, Блямба, Брод, Бутер и Бублик. Этот — Блок, с ним рядом — Бастер, Бомба, Бренд — можно ласкательно «Бренди», Бита и Банан. В этой кучке: Бука, Бяка, Баран, Барон (не путать!), Бык, Бряк. Ну, и я…
— Постой! — собрался с духом ассистент. — Не подсказывай, сам догадаюсь. Банда? Бочка? Бритва? Братва? Жратва?
— Хватит, не продолжай! Все равно тебе ни в жисть не догадаться. Бурбон.
— Ка-ак?
— Как слышишь: Бурбон Бидон.
— Ваши имена меня не интересуют, — неожиданно вмешался Мастер.
— Мог бы предупредить раньше, чтобы я не старался понапрасну, — обиделся Бурбон Бидон.
— Если в мой дом врываются самовольно, грубой силой, тут уж церемонии без надобности. Знать не желаю, как вас зовут. Убирайтесь вон!
Бидоны недовольно заворчали было, но Бурбон сделал им знак замолчать.
— Но-но, не так круто. Не к лицу тебе этакая неприветливость! Не волнуйся, не собираемся мы торчать здесь до скончания века, у нас своих дел под завязку. Проходили мимо, решили к тебе наведаться, поприветствовать честь по чести. Слух прошел, будто ты умеешь исправлять все недостатки и восполнять недостачи. Ну, думаем, надо бы к нему поближе присмотреться. Мы ведь к тебе тоже по делу. Уладим в два счета и распрощаемся. И можешь тогда со своими просителями толковать сколько влезет.
— Ты имеешь в виду тех, кого вы разогнали? — возмутился Мудрый Мастер. — Тех, кого вы без всякой видимой причины напугали до смерти и обратили в бегство?
— Нечего делать из мухи слона, — небрежно отмахнулся главный Бидон. — Как разогнали, так и пригоним всех обратно. Верно я говорю?
Браться дружно загудели в знак согласия, голоса их звучали в трех разных тональностях:
— Верно-верно-верно…
— Скажи только слово, и мигом всех выстроим тут у порога, молчком и по стойке смирно. А за все про все и требуется-то от тебя совсем незначительная услуга, выполнить ее тебе пара пустяков, ведь это, можно сказать, аккурат по твоей специальности.
Мудрый Мастер изготовился к ответу: набрал полную грудь воздуха, косицы бороды воинственно встопорщились, а коса, стянутая на затылке тонким кожаным ремешком, встала дыбом…
Ассистент с поблекшими от ужаса волосами мигом смекнул, что к чему. Достаточно хорошо изучив своего Мастера, он знал: стоит Учителя вывести из себя, и тот перестает считаться с такими пустяками, как силовое преимущество противника. К тому же он прекрасно понимал, насколько возмущен Мастер гнусным поведением Бидонов: силой захватывают холм, вламываются в дом, портят, ломают, топчут все вокруг, хоть трава не расти; требуют оказать услугу, после чего готовы, мол, убраться прочь, и все это под видом величайшего благодеяния.
Помощник знал, что Мудрый Мастер не снесет этакого безобразия молча, а уж коль скоро он раскричится, последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Требовалось опередить события.
— Мастер! — шепнул он. — Не связывайся с ними. Ты же сам говорил: гнев — дурной советчик. Смотри-ка, сколько их! Выслушай хотя бы, чего им надо… Ну пожалуйста! Прошу тебя.
— Молодец, рыжий! — одобрил его слова Бурбон Бидон. — Выслушай наше пожелание. Дело-то пустяковое.
Мудрый Исправитель Недостатков постарался взять себя в руки. Медленно выдохнул из груди запасы воздуха, косички бороды и косица на затылке уже не топорщились столь воинственно.
— Вот так-то лучше! — удовлетворенно прогудел Бурбон. — Тишком да ладком — до чего-нибудь и договоримся. В общем, есть у нас один небольшой недостаточек.
— Есть-есть-есть! — подхватили остальные в три голоса.
Исправитель Недостатков начисто позабыл о своем приступе ярости. Деловито осмотрел черных братцев сверху донизу.
— На первый взгляд, все вы целехоньки, — вынес он свое суждение. — Руки-ноги на месте, на бидонных башках — ни щербинки, ни царапинки. Правда, у вас нет лиц, но безликость вам явно не помеха.
— Нет-нет-нет! — подхватили братья, скроенные на одно лицо, то бишь вовсе безликие.
— И если учесть, что вас целая орава, а вы способны говорить по крайней мере в три голоса, это, скажу я вам, немалое достижение.
— Правда? — обрадовался старшой. — Значит, ты отметил мою инициативу. Это я додумался разделить брательников на три группы, чтобы легче было их различать.
— Весьма оригинальный способ.
— Верно? Низкие Бидоны: Будка, Баста, Блямба, Брод, Бутер, Бублик; средние: Блок, Бастер, Бомба, Бренд, Бита, Банан; и высокие: Бука, Бяка, Баран, Барон, Бык, Бряк. Все на месте?
— Месте-месте-есте! — гулко отозвались три звуковые партии.
— Поздравляю! — подвел черту Мудрый Мастер. — Стало быть, никаких недостач-нехваток-недостатков у вас не наблюдается.
— Как это, как это? Да нас ведь всего девятнадцать.
— Хорошее число.
— Ровным счетом девятнадцать — ни больше, ни меньше, — со значением повторил Бурбон Бидон.
— Ну, и чем это плохо?
— Не кумекаешь, что ли? Девятнадцать — это двадцать за недостачей одного. Недостачей! И недостача эта отравляет нам всю жизнь. Мы хотим, чтобы нас было двадцать!
Мудрый Мастер покачал головой:
— А что это изменило бы в вашей жизни?
Бурбон Бидон выпрямился во весь рост и произнес вдохновенно:
— Тогда мы бы округлились. Стали бы круглым числом. Будь нас двадцать, мы бы все могли сделать!
— Что именно вы бы сделали из того, с чем не справиться девятнадцати?
— О-о, много! — просиял Бурбон Бидон. — Что угодно! Все, что пожелаем! В каждом из нас возросла бы уверенность в себе. Уж тебе ли не знать, что любой ущербный страдает от недостатка уверенности в себе, а стоит только почувствовать собственную безупречность, тут и с самоуверенностью все в порядке!
Мастер вновь набрал полную грудь воздуха, и ассистент понял, что на сей раз взрыва не избежать. Однако он попытался сделать все, что от него зависело. Ухватился за рукав выцветшего свитера Учителя, с отчаянием прошептал:
— Пожалуйста, не надо! — и в ужасе зажмурил глаза.
— Скажи-ка ты мне, Бурбон Бидон, — проговорил Мастер, вырвав рукав и высвободив руку, — кому пойдет на пользу, если у девятнадцати агрессивных, глупых, пустых жестяных сосудов, которые и без того считают себя пупом земли, у девятнадцати отвратительных типов, которых удерживает от беспредела только лишь некоторое отсутствие уверенности в себе — да и то, к сожалению, не в достаточной мере, — словом, кому пойдет на пользу, если у девятнадцати злых, уродливых, гнусных субъектов с бидонной башкой еще и прибавится самоуверенности?
— Ого! — откликнулись черные братья возмущенным трехголосьем и продолжали варьировать свой эмоциональный возглас: — О-го! О-го-го! Го-го-го-о!!!
— Не сказать, чтобы ты был о нас слишком лестного мнения! — склонился к Мастеру предводитель Бидонов. — Но я не в обиде. Более того, мне импонирует твоя откровенность.
В конце концов, в луже воду топтать — только лишнюю муть поднимать, а значит, решим вопрос по-нашему, по-простому, по-мужски и достойно бидонного звания. Отвечаю на твой вопрос. Кому на пользу? Нам! Кому же еще? Упрочится наша самоуверенность — удесятерятся наши силы, а значит, во сто крат возрастет и наша власть. Если не ошибаюсь, десять раз по сто — аккурат тысяча. И тогда весь мир будет наш.
— Что же это будет за мир? — гневно взревел Мастер.
— Подвластный Бидонам.
Мудрый Исправитель Недостатков молчал.
— Ну? Есть у тебя еще вопросы?
— Нет.
— Да ты не стесняйся! Смело, прямо, по-мужски спрашивай, — измывался над Мастером предводитель Бидонов. — Отвечу с удовольствием.
— Без надобности.
— Ладно. Будем считать, что обо всем договорились. Старший сделал братьям знак чуть отступить. Кольцо, плотно охватывавшее Мастера с помощником, стало чуть посвободнее.
— Валяй! — скомандовал Бурбон Бидон. — Действуй! Настала такая тишина, что было слышно, как жужжит муха. А муха и впрямь кружила над головами собравшихся. Но тут один из Бидонов протянул руку, молниеносным движением схватил муху, швырнул ее на пол и растоптал.
— Зачем ты это сделал? — резким тоном спросил Мастер.
— Уж больно раздражало ее жужжание, — ответил Бидон. — Да и вообще она была бракованная… пять лапок всего.
— Поэтому она сюда и прилетела! — не выдержал помощник. — Шестой лапки ей не хватало. А ты взял да раздавил ее без всякой жалости.
— Хватит! — цыкнул на них Бурбон Бидон. — Мы не затем сюда явились, чтобы из-за мух препираться. А ты, Баран, попридержи язык да веди себя с умом! — И наконец он снова обратился к Мастеру. — Нечего попусту время терять. Приступай к делу! Про тебя ходит слух, будто ты каждый недостаток можешь исправить, любую нехватку пополнить.
— Не верь всему, что говорят. Не каждый недостаток, а только стоящий.
Предводитель шайки заорал, принялся сыпать угрозами, но затем передумал, и манеры его сделались приторно-сладкими, как патока. Зрелище было препротивное: мерзкий черный Бидон, весь блестящий от патоки. Бр-р-р!
— Уж кого другого, а нас точно стоит пополнить! — завел Бурбон новую песню. — Подумай о своем будущем: поможешь нам — и ты в накладе не останешься. Благодарность наша и уважение тебе обеспечены. Раздобудем и доставим сюда в наилучшем виде все, что пожелаешь!
— Ничего я от вас не желаю.
— Никогда нельзя знать заранее. Вот что я тебе скажу: приведешь нас в порядок, обещаю согнать сюда всех ущербных, дефектных, недостаточных, переизбыточных, какие только на всем белом свете имеются. Из-под земли выкопаем, куда бы ни прятались, всюду сыщем, доставим сюда живыми иль мертвыми, выстроим у тебя перед дверью такими длинными стройными рядами — залюбуешься!
— Точно-то-чно-очно! — грянули трехголосные партии.
— Слушать и то страшно! — поморщился Мудрый Мастер.
— А ежели тебе мало покажется, наделаем столько дефективных, сколько душе угодно. Столько ушей, носов, рук, ног поотрываем, что до скончания века с ремонтом не управишься. Вот тебе мое железное слово!
— Слово-лово-лово! — оглушительно загорланил хор.
— Ни единого целехонького человека, зверюшки или жестянки-деревяшки на всем белом свете не останется, все сбегутся плакать-убиваться под дверью у тебя: спаси, мол, да помоги, а ты знай себе штопай, пришивай, чини, латай уродцев никчемных, коль тебе неймется! Ну, что скажешь?
— Ну? Ну? Ну? — принялась понукать вся шайка.
— Хватит! — вскричал Мудрец, и из глаз у него искры посыпались. — Замолкните!
Черные братья умолкли, выжидательно уставились на Мастера. Дрожащий от страха помощник стоял рядом, с трепетом ожидая слов Мудреца, словно от них зависела его жизнь. А она и вправду зависела от этого.
Вновь воцарилась тишина, да такая, что найдись в доме еще одна живая муха, то не только жужжание, но даже мысли ее уловить можно было бы. Но мухи не было.