Дело в том, что принимать эту программу могли не все. К телевизору приделывались специальные приставки, и только опусти, в щель этой приставки серебряную монетку, можно было смотреть четвёртую программу. Иначе она не работала.
Приставка представляла собой небольшой металлический ящичек, сложным образом соединявшийся с нутром телевизора. Приставки «Запад-III» монтировал бесплатно любому, кто захочет. На таких условиях, разумеется, хотели все.
Десятки механиков телестудии, сопровождаемые подсобниками вроде Лори, две педели обходили всех владельцев телевизоров в городе и устанавливали им приставки.
Каждый владелец рассуждал так: пусть будет; захочу — опущу монетку и буду чего-то там смотреть, а не захочу — не буду. Моё дело. Никто меня не заставит. Владельцы рассуждали наивно. Как только заработала четвёртая программа, выяснилось, что хотя их действительно никто не заставляет опускать монетку в щель, но без этого не обойтись. Самые интересные, сенсационные передачи шли по четвёртой программе. Конечно, если в город приезжала кинозвезда, то её приезд, беседы, пресс-конференции демонстрировались по обычным программам. Но вот специальный репортаж о её интимной жизни можно было увидеть лишь по четвёртой.
Любые спортивные соревнования «Запад-III» доносил до своих зрителей бесплатно. Но если встречались в борьбе за звание чемпиона мира две боксёрские знаменитости, надо было опускать монетку в щель.
То же относилось и к конкурсам, Сначала они передавались по обычным программам, но, когда выяснилось, какой огромной популярностью они пользуются, их перевели на четвёртую. «Запад-III» наживался теперь вдвойне: рекламные фирмы, шефствующие над конкурсом, платили за их передачу, телезрители — за приём.
Однажды, стоя у лифта, Лори почувствовал, как на плечо ему легла тяжёлая рука. Он обернулся — перед ним стоял Усач.
Это был опытный рекламный агент, который руководил телевизионными конкурсами. Фамилии его никто не знал, и все, даже дикторы, звали Усачом за густые висячие усы, особенно заметные на фоне лысой, как бильярдный шар, головы.
— Кончишь смену — зайди, — сказал Усач.
Лори взволновался. Он не мог понять, зачем его вызывают. Нервно комкая в руках каскетку, стучался он в поздний вечерний час и кабинет Усача.
— Садись, Рой, садись. Куришь?
— Нет.
— Ну и правильно. Плохое увлечение, — укоризненно заметил Усач, раскуривая огромную сигару. — И не пьёшь небось. Это уж наверняка. Ты правильный парень. А чем же увлекаешься? Марки собираешь?
— Нет, что вы! — Лори запротестовал с такой энергией, словно его заподозрили в коллекционировании скальпов.
— Тоже правильно. Ерунда какая-то — квадратики цветные собирают. Кому это нужно!.. Спортом-то занимаешься или джазы бегаешь слушать?
Лори смутился. Действительно, чем он увлекается? Ничего не читает, в пластинках не разбирается, спортом не занимается. Впрочем, тут он уж не совсем шляпа. Пусть сам не боксирует, но бокс знает. Это уж извините! И раньше любил это дело. Все матчи с отцом смотрели по телевидению, и потом, когда и «Утренней почте» работал, пользовался каждой возможностью, чтобы на бокс попадать. В кино опять же… Нет, уж что-что, а бокс он знает (теоретически, правда). Однако, когда он сообщил о своём увлечении Усачу, это выглядело несколько скромней.
— Вот… боксом… — пробормотал Лори.
— Да? — вскричал Усач. — Прекрасно! Сколько боёв провёл, в каком весе?
Пришлось сознаться, что Рой «специалист-теоретик» и никогда сам меж четырьмя канатами не оказывался. Но это почему-то совсем не разочаровало Усача.
— Ну и что ж, пусть дураки бьют себе физиономии, можно быть выдающимся специалистом бокса и не надевая перчаток. Джо Луиса знаешь?
— Ещё бы, — подхватил Лори, довольный, что может показать себя, — «Чёрный локомотив», чемпион…
— Вот-вот, — продолжал Усач. — Ты знаешь, что его рекорд — семьдесят пять трёхминутных раундов подряд? Это практик. Или Армстронг, единственный боксёр-профессионал, державший титул чемпиона мира сразу в трёх весовых категориях. Тоже практик. А вот в России есть знаменитый тренер Щербаков…
— Он был вторым на Олимпийских играх в Хельсинки! — преисполненный гордости, перебил Лори.
— Нет, это его брат — Серж. А тот Вячеслав, про которого я говорю, однорукий, потерял руку на войне. А сам знаменитый тренер. Это уже теоретик…
Разговаривали долго. В конце концов Усач совсем очаровал Лори. Он держался просто, весело. Знал всё на свете. Заканчивая разговор, он сказал:
— Ну, вот что. У нас проводятся не только большие конкурсы, есть и маленькие. Послезавтра, например, фирма боксёрских перчаток «Эверласт» устраивает. Считай, что ты вышел в финал. Если хорошо ответишь на всю серию вопросов, можешь заработать пятьсот монет. А? Что скажешь? Представим тебя, как подсобника; что ты у нас работаешь, говорить не обязательно. Конкурент у тебя будет серьёзный. Но я надеюсь, что ты окажешься на высоте.
Лори испугался.
Неужели и он будет вот так же стоять перед прожекторами в стеклянной кабине, отвечая на вопросы? Да он в жизни ни на один не ответит!
— Ничего, ничего, — подбадривал его Усач. — Наши конкурсы всегда справедливы: кто знает — тот знает, кто не знает — тот не знает.
На этом труднооспоримом утверждении беседа закончилась.
Арк отнёсся к перспективе участия Лори в конкурсе весьма скептически:
— Провалишься.
— Вот и я думаю, что провалюсь, — сокрушённо признался Лори. — И зачем только я понадобился этому Усачу? Что, других, потолковей, нет? Он со мной целый час беседовал. Сам про бокс больше любой энциклопедии знает. Правда, всё в бумажку посматривал. А я? Что я?
Зато Кенни была полна оптимизма.
— Уверена, что выиграешь! Пятьсот монет — это да! Что ты сделаешь на них? А? Купи мотороллер. Будем за город ездить. А? Ну, что ты купишь? Или лучше в банк положить?..
Деньги для Кенни не были главным в жизни. Она принимала их как необходимость. Нельзя было выйти на улицу, не надев что-нибудь на себя; нельзя было умыться утром, не имея воды. Вот так и деньги. Нельзя есть, жить в комнате, идти в кино, не имея денег.
Мысль о том, что если денег много, можно есть лучше, ходить в кино чаще, жить не в одной комнате, а в десяти, как-то не приходила Кенни в голову. Она зарабатывала, ей хватало, а остальное…
Но это касалось только её. Когда она сталкивалась с другими, то порой задумывалась: этот вот богат, куда только деньги девает; этот нищий — и как только живёт…
Материальные дела Лори её живо интересовали. Кенни хотелось, чтоб он хорошо ел, чтоб у него было побольше рубашек, чтоб их совместные походы в кино или кафе, где он платил за них (после жестокой борьбы её попытки делить расходы были подавлены), не обходились ему слишком дорого.
Незаметно для себя самой Кенни стала мысленно руководить бюджетом Лори, а иногда, как теперь вот, и высказывать свои соображения вслух.
Она считала себя практичней Лори, умней в быту. Но в глубине души признавалась себе, что просто это больше сближало их, создавало иллюзию некоей совместной жизни, где уже были не только нежные слова и поцелуи, но и хозяйственные дела, как в настоящей… Здесь Кенни обычно краснела и, досадуя на себя, прерывала свои мысли.
Вот она посоветовала сейчас Лори положить деньги в банк. Зачем? А как же, все солидные люди должны иметь счёт. Так заведено. Солидные и семейные… Чёрт, опять!..
Кенни, чтоб скрыть свои мысли, многословно углубилась в детали. В конце концов Лори тоже увлёкся, забыв на время, что делит шкуру неубитого медведя. Деньги-то надо было ещё выиграть…
Конкурс передавался по четвёртой программе в три часа дня (всё же это был не основной конкурс, а для юниоров, так что вечерних часов ему не отвели).
Лори достал билет в зал для Арка. Кенни, поменявшись с подругой, тоже прибежала, захватив с собой термос чёрного кофе. Кофе оказался не лишним: Лори сидел в комнате ожидания в полуобморочном состоянии.
— Ну что ты раскис? — возмущалась Кенни. — Ну проиграешь! Ну не ответишь! С работы ведь тебя не выгонят? Не выгонят! А вдруг выиграешь! Что, ты хуже того студента?..
Они вспомнили студента местного университета. Взъерошенный, в очках, небритый. Нервный тик подёргивал всё время его лицо; липкие от пота руки ни на секунду не оставались в покое — они то теребили галстук, то лохматили ещё больше волосы, то вынимали платок. Во время одного из конкурсов подвернувшемуся под руку Лори велели отвести парня в кафетерий. Лори долго шёл с ним по коридорам, поднимался в лифте и, чтобы тот не заблудился на обратном пути, ждал, пока студент выпьет кофе.
Лори, разумеется, всё время молчал, а вот Кенни, как только принесла заказ, немедленно вступила с парнем в разговор.
— Это правда, что вы выиграли уже в двух конкурсах? — спросила она, устремив на студента восхищённый взгляд.
— Угу, — ответил студент.
— И сейчас выиграете? — Угу, — был ответ.
— Куда вы деваете столько денег?
Студент подозрительно взглянул на Кенни и пожал плечами.
— Откуда же вы всё это знаете? — не унималась та.
Глаз парня задёргался сильней. Он торопливо допил чашку кофе.
— Читаю много… — выдавил он наконец первые вразумительные слова.
— Здорово! — Кенни с уважением смотрела на лохматого студента, — Я тоже теперь начну много читать. Вдруг выиграю конкурс!
Она рассмеялась, студент кисло улыбнулся и заторопился обратно в зал.
В этот раз он снова выиграл конкурс. Потом ещё раза два, а затем как-то незаметно исчез…
Наконец претендентов вызвали в зал.
Всё было весьма торжественно. На сцене играл оркестр.
Лори посадили на жёсткий вращающийся табурет в стеклянную кабинку, где монотонно гудел вентилятор, навевая прохладу на его горящее лицо. Перед ним торчало яйцо микрофона. Кабинка была звуконепроницаемой, и всё, что происходило за её прозрачными стенами, напоминало телепередачу с выключенным звуком.
Вот на сцену вышел Усач. Округло жестикулируя, он что-то долго говорил публике, которая иногда смеялась, иногда начинала аплодировать.
Телекамеры, то наезжая, то отъезжая, демонстрировали миллионам зрителей, оставшимся за стенами зала, расфранчённого бодрого Усача, народ и вали, смертельно испуганных конкурентов, потевших и дрожавших в стеклянных клетках.
Соперником Лори был толстощёкий, маленький парень, Его растерянный вид несколько утешил Лори — тоже боится! Наконец он разыскал в рядах публики Кенни. Её круглое, обрамлённое прямыми светлыми волосами лицо излучало уверенность в победе. Рядом горели чёрными углями за стёклами очков глаза Арка.
Все же вот эти за него, эти надёжные друзья, подумал Лори. И вдруг как-то сразу успокоился. Ну и ладно, ну и не выйдет — ну и что? Уж не хуже он знает бокс, чем этот щекастый амурчик, его соперник; тот небось не то что перчаток в жизни не надевал, но и на матчах-то, наверное, никогда не был: крови боится.
Лори приосанился и решил, что не выйдет из игры до самого конца.
Конкурс заключался в следующем. Если участник отвечал на первый вопрос, он получал определённую небольшую сумму.
Он мог взять её и уйти. Если он отвечал на второй — сумма удваивалась, при третьем утраивалась, и так далее. Если участник отвечал на все вопросы — десять, пятнадцать, двадцать один, в зависимости от конкурса, — то сумма достигала огромной цифры.
Если же финалист не мог ответить, допустим, на пятый вопрос, он лишался права на награды, заработанные за ответы на четыре предыдущих. Иначе говоря, при каждом новом ответе участник рисковал потерять все заработанное ранее. Однако на риск шли все. Лори всегда удивлялся тому, что ни один финалист не бросал конкурса, добравшись, скажем, до предпоследнего вопроса и уже имея право на получение значительной суммы…
Наконец-то первый вопрос.
— Как зовут боксёра, трижды выигравшего звание олимпийского чемпиона, и из какой он страны? — торжественно произнёс Усач.
— Папп, Ласло Папп! — захлёбываясь, кричал Лори в микрофон. — Он из Венгрии, из Венгрии… Он в 1948, 1952, 1956… на всех этих играх…
— Молодец, Рой, молодец! Следующий вопрос…
Следующий вопрос был потруднее, но толстощёкий соперник Лори справился с ним.
— Представителем какой страны был боксёр Торма? — снова обратился Усач к Лори.
Лори на мгновение задумался. Усач повернулся к нему, и Лори уловил в его главах непонятную тревогу. «Ну же, ну же, — словно говорили эти глаза, — ответь, неужели ты не ответишь на такой простой вопрос?»
— Торма — чешский боксёр, — сказал Лори.
Ему показалось, что Усач вздохнул с облегчением.
На пятом вопросе — с кем в финале Олимпийских игр и каких встретился Флойд Паттерсон — конкурент Лори выбыл из игры.
— Вопросы становятся всё труднее! — вопил Усач. — Только действительный знаток может ответить на них! Пожелаем же успеха нашему юному смелому другу!
Зал аплодировал, свистел…
Но Лори ничего этого не слышал в своей стеклянной, звуконепроницаемой кабинке. Он только видел движение губ, рук, надвигавшиеся на него и уползавшие обратно камеры, размахивающего микрофоном на длинном шнуре Усача.
— Все мы знаем, — продолжал Усач в наступившей тишине, — великого боксёра Джо Луиса. Все мы знаем, что, в отличие от лёгкой атлетики, плавания, стрельбы, в боксе рекордов не бывает. И всё же Джо Луис на одной из своих тренировок установил рекорд. Что это был за рекорд? А? Подумай, подумай, Рой! Не спеши, у тебя шестьдесят секунд! Не спеши.
Усач устремил на Лори напряжённый взгляд.
Лори задумался. Рекорд? В боксе? Больше всего нокаутов? Нет. У Касиуса Клея больше. Дольше всех боксировал? Арчи Мур чуть не до пятидесяти лет дрался. Что ж тогда? Ах ты боже мой, вот дурак, ведь они ещё тогда в беседе с Усачом об этом говорили: семьдесят пять раундов! Ну да, однажды Джо Луис провёл семьдесят пять раундов подряд. Усач сам сказал, что это рекорд. Он, наверное, и теперь имеет это в виду.
— Ну, Рой, осталось пять секунд, четыре, три, две… Ответ!
— Не знаю только, правильно ли, — забормотал Лори, — но, по-моему, Джо Луис однажды провёл во время тренировки, не отдыхая, семьдесят пять раундов…
— Молодец, Рой! Великолепно! — заорал Усач таким голосом, что Лори услышал его и через стены кабинки.
Зал разрывался от аплодисментов. На несколько секунд в нём зажгли свет и телекамеру повернули к зрителям, дабы продемонстрировать восторг присутствующих тем, кто был далеко, кто сидел в своих комнатах перед холодными экранами, не способными в полной мере передать жару, шум, восторг, царившие в зале.
В какое-то мгновение Лори разглядел Кенни в толпе. Лицо её пылало, прямые волосы цвета ржи болтались по плечам в такт движениям, она неистово хлопала в ладоши…
— Остаётся три вопроса, Рой, всего три — и приз твой! Но если хочешь, можешь отказаться сейчас, тогда за тобой сто монет. Тоже неплохо. Ну как, продолжаешь?
Лори кивнул головой.
— Да здравствует смелость! Смелость всегда приводит к победе! Смелость и перчатки «Эверласт»! Дорогие друзья напоминаю вам, что сегодняшний увлекательный конкурс устраивает для вас фирма «Эверласт». Перчатки этой фирмы приносили победу тридцати семи чемпионам страны, восемнадцати чемпионам мира!.. Следующий вопрос, Рой, подумай. Кто тот единственный боксёр среди профессионалов, кто одновременно был чемпионом мира в трёх весовых категориях? Ну?
«Армстронг», — сразу вспомнил Лори. О нём тогда тоже они говорили с Усачом, Усач назвал его «практиком», как и Джо Луиса.
— Армстронг! — громко сказал Лори, почти не раздумывая.
— Верно!.. — закричал Усач. Остальные его слова потонули в шуме.
— Предпоследний вопрос, — продолжал Усач, когда шум утих. — Назови фамилию знаменитого русского тренера, который сам боксировал мало, но чей брат достиг больших успехов в любительском боксе. Очень, очень трудный вопрос! Труднейший! Подумай, не спеши…
Но Лори нечего было думать.
Ведь и об этом они говорили тогда с Усачом. Он сам рассказывал Лори о семье русских тренеров, назвал имя, трудное такое имя, поэтому-то Лори, наверное, и запомнил — Вячеслав. «Теоретик»!