— Гномы давно выступают за предоставление им особых привилегий, — читал после обеда вслух Ромка. — И, несмотря на то, что община гномов отрицает свою причастность, даже рядовому обывателю понятно, что эта злостная провокация была устроена с очевидным намерением: обратить на себя внимание магического сообщества. Дескать: предоставьте нам лучшие рабочие места, потому что мы — меньшинство. Позволим себе заметить — это еще не причина, чтобы носиться с гномами как с писаной торбой. И не дает права вышеуказанным гномам на такие хулиганские террористические выходки, как проникновение в Менгир.
Вечером профессор Ледович и несколько старшекурсников внесли в Львиный зев большое количество свертков. Первокурсников собрали в гостиной и каждому раздали по свертку. Мила раскрыла свой и обнаружила там одежду и деревянную шкатулку. Развернув аккуратно сложенную одежду, она поняла, что это школьная форма в сине-красных тонах, символизирующих цвета их Дома.
Когда дошла очередь до деревянной шкатулки, Мила подняла голову и увидела, что остальные все еще разглядывают свою новую форму. Она опустила взгляд на шкатулку и не спеша подняла крышку.
На полосатой, красно-синей бархотке она увидела палочку — волшебную палочку. Мила взяла ее в руки, восхищенно рассматривая.
Палочка была красновато-медного цвета, напоминающего волосы Милы. На деревянной ручке был вырезан узор: ее обвивали тонкие, закрученные канатики, причудливо переплетаясь там, где начинался ровный и гладкий ствол палочки.
Хотя не такой уж и гладкий…
Развернув палочку в руках, она заметила на стволе тонко вырезанную по дереву надпись. Вдоль палочки красивыми буквами было выведено:
«Мила Рудик».
Мила посмотрела на Ромку. Он тоже открыл свою шкатулку и вертел волшебную палочку в руках. Она была коричневатого цвета с простой, похожей на катушку без ниток, ручкой. А надпись на его палочке гласила, что она принадлежит Роману Лапшину.
— Смотри, тут что-то написано, — сказал Ромка, показывая на свою шкатулку, и доложил: — У меня палочка длиной шесть вершков и сделана из дуба.
Теперь и Мила обратила внимание, что к внутренней стороне крышки была прикреплена позолоченная бирка с выдавленной надписью:
«Мастер — Острихий Филигранус, ручная работа.
Длина — 1 фут, древесина — секвойя.
Именная, владелец — Мила Рудик».
Ниже стояла дата — 31 августа. Значит, эта палочка была готова сегодня.
— А у меня один фут, — сказала Мила.
— Ого! — завистливо заглядываясь на ее бирку, чтобы проверить, воскликнул Ромка. — Целый фут! Вот это да!
— А у меня десять дюймов, — сказала Белка, протягивая в доказательство открытую шкатулку.
Она заглянула в Ромкину шкатулку.
— А почему у тебя написано «Для пользования левой рукой»? Ты что, левша?
— Ну да, — кивнул Ромка. — Правда, мама поначалу пыталась меня переучивать. Но тогда еще был жив мой прадед, и он велел, чтоб она выбросила из головы свои дурацкие затеи и оставила меня в покое. А мне он по секрету сказал, что в левой руке моя сила. А если надумаю стать как все, то многое потеряю. Но я и не собираюсь становиться как все. Тем более, что мой прадед никогда зря ничего не говорил. И еще я где-то вычитал, что большинство гениев были левшами.
Белка любовно посмотрела на свою палочку.
— По цвету похожа на миндальный орех. Я люблю миндаль, а вы?
— Нет ничего лучше жареного на вертеле цыпленка с хрустящей корочкой, — с видом знатока заявил Ромка, захлопывая свою шкатулку.
— Соберите, пожалуйста, свои новые вещи, — раздался звонкий голос в гостиной и, обернувшись, Мила увидела Альбину. Профессор Ледович окинула взглядом своих студентов. — Если меня не обманывает мой слух, то самое время ужинать. Прошу всех в столовую…
В эту ночь Мила очень старалась уснуть. В последние несколько дней она уже в третий раз ночевала на новом месте, но, как это ни странно, и в доме Акулины, и в «Перевернутой ступе», и в Львином зеве ей было намного уютнее, чем в доме ее родной бабушки. Правда, сейчас она думала не о прошлых днях. Ей очень хотелось, чтобы как можно скорее наступило завтра. В какой-то момент ей показалось, что этого всего не происходит, и, если она крепко зажмурит глаза, то, открыв их, поймет, что она, как и прежде, на своем чердаке, и не существует никаких соседок по комнате, Ромки в соседней башне Львиного зева, ни самого Львиного зева, ни даже Троллинбурга. Она так и сделала: крепко-крепко сжала веки, а потом осторожно приоткрыла глаза…
На соседней кровати сопела Белка и при лунном свете Мила видела, что из-под подушки у нее выглядывает подаренный Фреди футляр для волшебной палочки. А оконные витражи у изголовья ее кровати изображали вооруженных мечами красно-синих львов.
Мила блаженно вздохнула, улыбнулась и снова закрыла глаза, уверенная, что, когда она их откроет, все это никуда не исчезнет.
Глава 7
Когда проявляются способности
Утром Мила проснулась первой. Наверное, потому, решила она, что никто в эти дни не волновался так сильно и так чутко не переживал нечто совершенно новое в своей жизни, как она — Мила Рудик — девочка, которая привыкла смотреть со стороны на то, как интересно и весело живут другие, и не принимать участия в этой жизни.
Мила тихонько встала с кровати, стараясь никого не разбудить. Ей очень хотелось несколько минут побыть одной в этой утренней тишине первого осеннего дня, и она была рада, что четверо ее соседок по комнате тихо спят под своими одеялами. Она подошла к окну с широким низким подоконником и забралась на него с ногами. Стоя на коленях, она приникла к витражному стеклу и посмотрела на улицу. Ей хорошо было видно вытянувшуюся выше облаков гору Менгира и голову каменного тролля, как будто выныривающую из волн городских тополей. Думгротский холм, который по ее расчетам должен был находиться чуть правее, скрывала самая высокая, крайняя башня Львиного зева. Мила даже видела два вертикальных ряда окон. Какое-то из них принадлежало комнате, в которой поселился Ромка.
Мила гадала, проснулся ли уже кто-нибудь в комнате мальчишек, как вдруг уловила краем глаза движение в воздухе: что-то вынырнуло со стороны черепичной крыши крайней башни. Но вот это «что-то» пролетело прямо перед ней, чуть выше. Это была колдунья в ступе. Ее волосы были перехвачены серым платком, завязанным сзади под густой копной волос. А следом за ступой летели в воздухе три тележки. Первая была прикреплена большим металлическим крюком к ступе, а другие — по цепочке друг к другу. Каждая тележка везла по одному огромному, никак не меньше пуда, зеленому арбузу с узорными полосами на боках и толстыми, закрученными в колечки, усиками.
В этот момент кто-то из соседок пошевелился, и Мила поспешила слезть с подоконника. А вереница арбузов тем временем пронеслась дальше.
Оказалось, что далеко не одна она так нервничает и волнуется в первый учебный день. Например, Белка за завтраком не смогла ничего съесть, как ни пытались ее накормить Берти и Фреди, сидящие по обе стороны от нее. Фреди делал это с заботой, а Берти, вне всякого сомнения, форменным образом издевался. Говорливый Мишка Мокронос тоже мало что донес до рта, потому что все время спрашивал о чем-нибудь или выдвигал предположения по поводу того, каким окажется Думгрот изнутри. После завтрака пришел Горангель — куратор первокурсников-меченосцев, который должен был отвести их в замок.
И вот наконец-то, затаив дыхание, они подошли к Думгротскому холму.
Задрав головы, с открытыми ртами они входили в замок. Впервые они оказались внутри, и едва ли кто-нибудь из них удосуживался в такую минуту смотреть себе под ноги. Следуя за своим куратором, они миновали вестибюль, потом прошли по длинному коридору с высоким потолком и красивыми, яркими фонарями вдоль стен и остановились в холле, где повсюду на стенах висели доски с объявлениями и большие, в натуральную величину, портреты преподавателей, изображенных в совершенно невероятных костюмах даже для Троллинбурга. Мила тут же узнала профессора Корешка, который на картине дирижировал палочкой, управляя не меньше, чем десятью котлами, в которых что-то булькало и лопалось. На голове у него почему-то восседал красный петух.
— Здесь, в Главном холле, всегда вывешивают расписание уроков, указы по школе и по городу, а также объявления о пропажах и находках. Первое случается чаще. Читайте регулярно все, что вывешивают на досках, и вы всегда будете в курсе происходящих событий, — громко объявил Горангель.
Он провел их чуть дальше вдоль стены к большому плакату с картинками в таблице. В самом верху таблицы сидел большой трехголовый дракон, а внизу — какое-то существо, настолько маленькое, что его нельзя было рассмотреть.
— Это, — сказал Горангель, указывая рукой на изображенные лесенкой картинки, — таблица оценок. Именно по этой системе будут оцениваться ваши знания. Высшая оценка — Дракон. Она означает «выше всяких похвал».
Драконьи головы на плакате дыхнули огнем.
— Худшая оценка, — продолжал Горангель. — Тля, то есть — «ничтожно».
Крошечная точка в самом низу подпрыгнула.
— Подробнее вы изучите систему оценивания сами. Время у вас на это будет, а таблица составлена очень доступно. — Заглянув в расписание, Горангель объявил: — Сегодня у вас первый урок — антропософия. Это на втором этаже.
Когда они уходили, подошла еще одна группа первокурсников в формах Золотого глаза. Сопровождающий их Фреди с терпеливой улыбкой повторял все сказанное Горангелем, но уже для своих подопечных.
Они поднимались по лестнице на второй этаж, мимо портрета профессора Ледович — декана Львиного зева. Вид у нее на портрете был еще более бесстрастный, чем в жизни. Она держала палочку так, что та смотрела в небо, а все небо было испещрено страшными молниями и черными тучами. Вот только вокруг фигуры профессора, которая стояла в полный рост, было светло, как в солнечный день.
В кабине антропософии тоже было много картин. На одной сыпал снег и было слышно завывание пурги, на другой в саду шелестели листвой деревья, на третьей плескалось море, на четвертой сверкали молнии над замком, который заметно напоминал Думгрот. Эта картина была чуть позади Милы и Ромки, которые сели за одну парту, и как раз сбоку от парты за ними, где сидели Яшка с Белкой.
Но больше всего Мила была ошеломлена старинным миниатюрным судном, подвешенным к потолку прямо над их с Ромкой головами. На борту полустертыми буквами было написано, что эта лодка носит имя «Чокнутый Пью». Череп и скрещенные человеческие кости на флаге говорили о том, что это пиратское судно. А нос судна украшала очень похожая на человеческую голова пирата с повязкой на правом глазу, в дырявой, простреленной шляпе и с золотыми зубами, выпирающими из ухмыляющегося рта. На долю секунды Миле показалось, что полоумная ухмылка пирата стала еще шире, когда он заметил, что его рассматривают. Судя по всему — это и был Чокнутый Пью.
— Ну что ж, новобранцы, — произнесла профессор Ледович, оглядывая парты, — начнем первый урок. Скажите мне честно, применял ли уже кто-то из вас когда-либо волшебство?
Все переглядывались, но руки не поднимали.
— Не стоит скромничать! У некоторых из вас родители волшебники. Не думайте, что я поверю, будто вы не пробовали поднять злую соседскую собаку в воздух или напустить родителям в завтрак насекомых, когда они отказывались покупать вам то, чего вам очень хотелось.
Костя Мамонт за партой в соседнем ряду неуверенно поднял руку.
— Да, господин Мамонт, — заметив его руку, произнесла профессор. — Чем можете похвастаться?
— Я… — нерешительно начал лопоухий Костя. — Я… я пытался превратить старую папину метлу, которая давно стоит в чулане, потому что ею никто не пользуется, в новую ступу, как в витрине «Пороховой стрелы», которая за пять минут облетает вокруг Троллинбурга.
— И что же у вас вышло, господин Мамонт? — с нескрываемым интересом спросила профессор.
Костя поежился, почесал за ухом и с явной неохотой ответил:
— Она почему-то не стала превращаться в ступу, а вместо этого вымела меня и мою младшую сестру из дома.
— И что же сказал ваш отец, когда пришел с работы? — продолжала интересоваться Альбина.
— Он сначала ничего не успел сказать, потому что метла и его вымела из дома, а когда пришла бабушка — вымела и ее. Она уже начала выметать из дома мебель, когда подоспела бригада «Скорого развоплощения» и сняла с метлы заклятие.
Весь класс покатывался со смеху, когда красный от стыда Мамонт сел за парту.
Альбина подняла руку, успокаивая ребят:
— Я надеюсь, плачевный опыт господина Мамонта послужит для вас уроком. Вы здесь как раз для того чтобы старая метла, вместо того чтобы превратиться в ступу, не стала вас лупить, прошу прощения, по мягкому месту.
В ответ раздалось несколько смешков. Но лицо профессора вновь стало серьезным, и в классе мгновенно воцарилась тишина. Высокий белый лоб профессора антропософии как будто был высечен из мрамора, а стройная величественная фигура внушала какой-то странный трепет и уважение.
— Здесь я научу вас, как посадить на цепь бурю и усмирить пламя, как выпустить из подземелья ночь и вдохнуть в темноту свет, как спрятать в рукав молнию и рассердить гром…
Вдруг в классе раздался такой оглушительный раскат грома, что многие вскрикнули и подпрыгнули за партами, но больше всех Яшка с Белкой, потому что грохот раздался из картины на стене рядом с ними. А следом за жуткими звуками там мелькнула над башнями черного замка ослепительная молния, и Мила, уже успев повернуть голову назад, зажмурилась.
— Я расскажу, как сплести из слов колдовской омут, — продолжала профессор, — и намотать на палец нить мысли…
Потом, вдруг очень неожиданно изменив интонацию, Альбина добавила:
— И, кстати, господин Мамонт… — Мила была уверена, что профессор улыбается, хотя выражение ее лица по-прежнему казалось бесстрастным. — Никогда не верьте тому, что пишут в инструкциях к ступам, если они продаются в «Пороховой стреле». Та ступа, о которой вы говорили, за пять минут даже в воздух и то не поднимется. А уж чтоб облететь вокруг Троллинбурга…
Она прокашлялась.
— Могу гарантировать, что школу вы окончите раньше.
Она подняла палочку вверх, сделала круговое движение рукой, как будто создавала воронку, и резко запрокинула кисть руки назад. Тут же все увидели над ее головой, написанные искристым синим цветом, слова:
«Гидро Эгидос».
Протянув руку в другую сторону, она проделала то же самое: палочка снова вздрогнула, и появились другие слова, такие же синие, поигрывающие оттенками от голубого до фиолетового:
«Гидро Акрос».
— Сегодня мы будем изучать заклинания воды, — сказала профессор. — Вода — это опасный враг и добрый помощник. Она бурлит и затягивает в пучину, поднимается над землей и поглощает все живое. Испаряясь, она превращается в туманные лабиринты, и обрекает на муки, когда иссякает.
Притихший класс следил за прохаживающейся перед партами Альбиной, завороженный ее голосом. А голос у нее действительно был колдовской.
— Мы же с вами не хотим, чтобы все это случилось с нами, — сказала она уже более обыденной интонацией, — поэтому возьмите свои ручки, тетради и запишите те слова, что видите перед собой.
Когда ручки перестали шуршать по бумаге, позади профессора распахнулась дверь подсобного помещения, и оттуда по воздуху выплыл большой котел, который остановился в паре шагов от учительницы. Покачиваясь и выплескивая при этом водные брызги, он медленно опустился на пол.
— Давайте-ка, подойдем поближе, — сказала профессор, подозвав учеников к себе.
Класс не нужно было просить дважды. Вскакивая из-за парт, они очень быстро сгрудились у огромного котла с водой. Ромка с Милой стояли прямо у его края. С другой стороны, напротив них, стояла Альбина.
— Внимательно следим за рукой.
Рука профессора повторила круговые движения, но палочка при этом смотрела на воду, и профессор произнесла очень четко и достаточно громко:
— Гидро Эгидос!
И почти в тот же час вода начала бурлить.
— Ух ты! — воскликнул восхищенно Ромка и тут же получил каплей по носу.
— Это заклинание Бури, — пояснила Альбина.