Она наклонила голову сначала вправо, потом влево, потом шмыгнула носом и достала из футляра палочку. Педантично закрыв футляр, она отложила его в сторону и, направив палочку на шишку, произнесла:
— Транспелия роза!
Но ничего не произошло. Шишка даже не шевельнулась.
— Почему-то не получилось, — пожала плечами Белка.
— Дай я попробую, — загорелся Ромка, подвигая шишку поближе к себе.
Он задержал дыхание и с таинственным видом прищурил глаза. Потом направил палочку на шишку и очень-очень быстро, как будто хотел, чтоб никто не разобрал слов, произнес:
— Мутациус ступа новый «Гарцующий шершень».
Но и в этот раз шишка ни во что не превратилась. Она как будто издевалась и, если бы могла издевательски хихикать, наверное, захихикала бы.
— Ерунда какая-то! — раздраженно бросил Ромка, зацепив шишку волшебной палочкой, так что она покатилась по столу, остановившись возле Яшкиного кубка с молочным коктейлем. — Верни свои шишки в лес! Там от них и то больше проку!
— Ты бы еще длиннее заклинание придумал, — разозлилась Белка. — Наговорил какой-то абракадабры!
Яшка, сидящий справа от Милы, грустно вздохнул. Он, наверное, разобрал слова Ромкиного заклинания, и ему очень хотелось, чтоб шишка превратилась в ступу, а тем более в новенького «Гарцующего шершня». Уж по поводу этой ступы профессор Ледович не стала бы говорить, что за пять минут она даже не взлетит. «Гарцующий шершень» был великолепен. Мила сама видела его в витрине магазина, когда они шли на Распределение Наследников. Яшка пошевелил палочкой шишку, как будто ожидал, что она проснется и вспомнит, что волшебная. Ромка с Белкой продолжали спорить, и Мила решила пока доесть свой кусок желейного торта. Она отломила кусочек ложкой и услышала, как Яшка опять вздохнул. Продолжая тыкать палочкой в шишку, он удрученно пробормотал:
— Абракадабра…
Мила не успела донести ложку до рта, как шишка затрещала. Белка с Ромкой перестали спорить, а Яшка испуганно одернул руку с волшебной палочкой.
И тут раздался взрыв, шишка заискрилась, и во все стороны полетели чешуйки.
— Ой, мама! — воскликнула Белка, когда чешуйки посыпались ей на голову. Белка отчаянно замахала руками.
В полсекунды засыпало весь стол, содержимое тарелок, кубков и желейный торт Милы. Чешуек было больше, чем самой шишки, и к тому же искры, разлетаясь, создавали настоящий фейерверк.
Но наконец все прекратилось. Белка перестала махать руками.
— Уф-ф-ф, — шумно и с явным облегчением выдохнул Мишка Мокронос.
Вытаскивая из волос чешуйки, Мила отодвинула от себя блюдце с тортом и сказала:
— Кажется, они все-таки волшебные.
— Н-н-да, — промычала Белка, — скажите спасибо, что нас не вымели отсюда метлой, как бедного Мамонта.
Все подняли друг на друга глаза и, вынимая чешуйки шишки кто из ушей, кто из-за пазухи, засмеялись.
После обеда они втроем, Белка, Ромка и Мила, пошли в парк Думгрота. Яшка и Мишка Мокронос решили отправиться в Львиный зев, а Ромке не терпелось побывать в парке. Все время, что они шли к воротам, ведущим во владения, примыкающие к замку, он вспоминал, что рассказывал об этом парке его прадед.
— Здесь стоят статуи всех тридцати трех богатырей и даже самого Черномора, — сказал он в тот момент, когда они вышли на узкую асфальтированную дорожку парка.
Мила оглянулась по сторонам. Она пока еще не видела ничего волшебного, кроме статуй симпатичных кучерявых купидончиков, застывших с нацеленными в воздух стрелами. Но зато видела, что все здесь очень красиво: высокие деревья, с толстыми, темными стволами — они казались очень старыми; диковинные цветы всевозможных причудливых форм, некоторые из них дотягивались им до пояса.
Первая, действительно волшебная статуя, которую они увидели, была статуя старой ведьмы, с единственным торчащим изо рта зубом и повязанным платком на голове. Она сидела в ступе и держала под мышкой помело.
— Это же Баба-Яга! — воскликнула Белка, а Баба-Яга в ответ на это причмокнула беззубым ртом.
— А этот фонтан называется «Борисфенская утопленница», — сказала Мила, читая надпись на арке, под которой и находился небольшой, круглый фонтан. В центре фонтана, полулежа, пристроилась статуя русалки с кувшином.
Когда они подошли ближе, русалка вдруг подмигнула Ромке и заулыбалась. Ромка в ужасе выпучил на нее глаза и поспешно отвернулся.
— Кажется, ты ей понравился, — сказала Белка.
— Ничего подобного, — ответил Ромка, и лицо у него при этом было хмурое. Пожалуй, к его удивлению примешивалось и другое чувство — что-то вроде неловкости.
— Где-то там дальше должна быть Летающая беседка, — сказала Белка. — Мне про нее Берти рассказывал. Пошли?
Мила с Ромкой кивнули и вслед за Белкой отправились искать Летающую беседку. По пути они встретили Горангеля. Мила сначала обрадовалась, но вдруг заметила, что он не один. Рядом с ним была высокая девушка, наверное, его сверстница, с длинными и блестящими белыми волосами. По цвету они были очень похожи на волосы Горангеля, и Мила в который раз с неприязнью подумала о своей рыжей копне и почувствовала, что завидует этой девушке.
Они оба — Горангель и его спутница — были в одеждах малахитового цвета с вышитыми на груди резвящимися единорогами.
— Привет, подшефные! — поздоровался Горангель, поравнявшись с ними. — Как первый учебный день?
— Хорошо, — ответила Белка.
Горангель повернулся к своей подруге и сказал:
— Познакомьтесь — это Лидия. Она тоже из белорогих. А это мои подшефные из Львиного зева.
— Привет! — хором сказали Белка с Ромкой, а Мила почему-то промолчала.
Горангель заулыбался и его подруга тоже. Мила и сама бы улыбнулась — настолько забавно прозвучали голоса ее друзей в унисон, — если бы у нее, непонятно по какой причине, не упало настроение.
— Вы, наверное, идете к Летающей беседке? — спросил Горангель.
— Да.
— Тогда поторопитесь. Я видел, как двое ребят ждали, когда мы ее освободим. Мне кажется, они и сейчас неподалеку.
— Тогда мы пойдем, — забеспокоилась Белка.
— И не забудьте о «Часе точного попадания», — сказал Горангель.
В этот раз они переспросили уже в три голоса:
— О чем?!
Горангель и его подруга опять обменялись улыбками. А Мила почему-то подумала, что Лидия ей совсем не понравилась.
— Вы наверняка видели в парке статуи кудрявых купидонов со стрелами? — спросил он.
Друзья закивали головами.
— Да, видели.
— С двух до трех часов, сразу после обеда, купидонам официально разрешено пользоваться стрелами, — начал объяснять Горангель. — В обычное время им это запрещено, но тем не менее этим стрелкам необходимо практиковаться, поэтому им выделили специальное время, чтобы не потеряли сноровку.
Ромка почему-то посмотрел на статую «Борисфенской утопленницы», и лицо у него испуганно перекосилось. А Белка поинтересовалась:
— А что будет, если попадут?
— А-а-а, — задумчиво протянул Горангель и, улыбнувшись, ответил: — Вполне возможна легкая эйфория в течение нескольких часов. Они стреляют почти вхолостую — настоящих стрел Амура им не выдают. Но и те, что есть, могут заставить на время влюбиться в первого, кто попадется на глаза.
Ромка опять покосился на русалку, а потом взволнованно спросил:
— А сколько сейчас времени?
Горангель протянул руку и указал на большие часы на стене башни Геродота. Они показывали половину второго.
— Ну, мы пошли, — сказал Ромка.
— Удачного полета! — пожелал Горангель и, помахав им рукой, ушел вместе со своей подругой.
Когда они, наконец, увидели Летающую беседку — мраморную, с резными колоннами, то сразу поняли, о каких парнях говорил Горангель. Возле беседки Мила увидела Берти, а с ним еще одного парня.
— Эй! — крикнул Берти, который уже стоял внутри и держался за мраморную колонну. — Сестрица, Рудик и Лапшин — вот это встреча! Скажите спасибо, детки, что мы не улетели без вас. Милости прошу к нашему шалашу.
Пока Берти рассыпался в знании пословиц и поговорок, Мила рассматривала его друга. Это был высокий парень — немного уступающий по росту Берти, — смуглый, с темными, по-восточному раскосыми глазами и с длинными, до плеч, черными волосами, падающими на глаза.
Мила зашла в беседку последняя. Только она ступила обеими ногами на мраморный пол, как беседка плавно взмыла в воздух. Настолько плавно, что этого можно было бы даже не почувствовать. Мила подошла к перилам и посмотрела вниз. Беседка медленно поднималась в небо, открывая взгляду вид на парк и замок. Среди листвы Мила увидела приближающихся к воротам Думгрота Горангеля и Лидию. Борисфенская утопленница, следя за полетом беседки, махала им рукой и, повернув голову, в шаге от себя Мила увидела недовольное лицо Ромки. Она не смогла сдержать улыбки, глядя на него. Заметив это, Ромка сначала погрозил ей кулаком, а потом тоже улыбнулся.
— Даже не думай об этом, — еле слышно предупредил он, и Мила тихо засмеялась.
— Знакомься, Тимур, — сказал Берти, обращаясь к своему другу, — это Рудик. Я ее уважаю. Хоть и мала ростом, — заявил он, приглядываясь к Миле, как будто хотел на всякий случай разглядеть ее еще раз, и, удовлетворенно кивнув, подытожил: — Но человек что надо.
— Тимур, — без особой нужды представился парень, потому что благодаря Берти его имя уже все знали.
— Я, вообще-то, тоже из Львиного зева, просто еще не встречались, — пояснил он.
— А еще он мой лучший друг, — так гордо заявил Берти, что всем сразу захотелось в это поверить.
— Следующий субъект — Роман Лапшин, — отрекомендовал средний Векша. — Тоже вроде парень ничего, — и под конец, повернувшись к Белке, тяжко вздохнул и коротко сообщил: — Это сестрица. Подает надежды.
Мила посмотрела вниз и заметила, что они пролетают над городом, мимо Менгира. Верхние этажи по-прежнему были скрыты густым ватным потолком облака, сквозь который ничего нельзя было разглядеть.
— А как беседка знает, куда лететь? — спросила Мила.
— Да она всегда одинаково летает, — махнул рукой Берти. — Она же не сама по себе летит, а под влиянием заклинания. Когда накладывали на нее чары, задали ей определенный маршрут. Вот она его отработает и вернется на место, так что дольше, чем положено, не полетаешь, — Берти фыркнул и добавил: — Порядок…
Судя по интонации старшего брата Белки, было понятно, что он не очень высокого мнения о порядке.
— Вы бы лучше в «Слепую курицу» сходили, — посоветовал Тимур и усмехнулся: — Помнишь, Берти, как мы в прошлом году туристов развели?
— Это когда они ни за что не хотели верить, что мы выпьем на двоих ведро «Глазуньи» и рискнули поспорить с нами на пригоршню золотых? — оживился Берти.
— Ну да! — начиная покатываться со смеху, подтвердил Тимур.
— Вот умора была! — тоже захохотал Берти.
— И куча золотых троллей в кармане! — добавил Тимур, хватаясь за живот. — Этим чудакам и невдомек, что мы этой «Глазуньей» ведрами каждый день упиваемся. Они только от одного ее вида сознание теряют.
Мила, улыбнувшись заразительному смеху Берти и Тимура, посмотрела на Белку. Но у той лицо было не очень доброжелательным.
— О чем это они? — спросил Ромка.
— Даже знать не хочу! — недовольно проворчала Белка.
Оставив хохот одного Векши и ворчание другой, Мила наклонилась над мраморными перилами беседки. В этот момент они летели, наверное, на самой высокой точке по маршруту, и сердце Милы радостно забилось от увиденного. Замок Думгрот на холме, Троллинбург чуть ниже в долине, башенки Львиного зева, Главная площадь, до отказа заполненная людьми, — все это показалось ей настолько красивым и великолепным, что Мила подумала: это самое замечательное и неповторимое место на Земле. Она никогда не летала на самолетах, но была уверена, что лучше того, что можно увидеть из Летающей беседки, ничего на свете не существует.
Глава 8
«Конская голова» и «Слепая курица»
Шла первая неделя занятий. Чаще всего по расписанию у меченосцев были уроки антропософии, которую преподавала их декан — профессор Ледович (Мила заметила, что между собой меченосцы всегда называли ее только по имени — Альбина).
На уроках антропософии они узнали, что заклинания бывают трех видов: бытовые, служебные и заклинания стихий. Некоторые были простые, такие как «Свет» или «Погасни». Но были и сложные, по крайней мере никто из меченосцев таких слов прежде не слышал: «Апертус», «Тенебрас», «Аннексио», «Коллапсо» и другие.
Одни открывали все, что заперто. Другие нагоняли кромешную тьму. Третьи заставляли разные предметы по приказу лететь прямо в руки. А четвертые взрывали все, что угодно: от тюбиков с зубной пастой до громадных арбузов Ориона.
Оказалось, что куратор, которым у меченосцев был Горангель, нужен был не только для того чтоб в первый день привести их в школу. Задачей Горангеля было познакомить меченосцев с тем, как живут белорогие. И однажды, вместо того чтобы идти в класс на урок, меченосцы спустились с Думгротского холма вслед за Горангелем по старой каменной лестнице с шаткими деревянными перилами к усадьбе белорогих.
«Конская голова» была большой деревянной одноэтажной усадьбой. А так как людей в ней обитало много, то эта усадьба простиралась до самого подножия гор в одну сторону и до невысокого подлеска в другую. Возле деревянных ворот усадьбы, сбитых из необтесанных бревен, застыли два белых гарцующих единорога. Точно такой же был и на гербе, на воротах усадьбы. Только на гербе был один единорог, а в скульптуре их было двое. Они были повернуты друг к другу лицом, и со стороны казалось, что они переговариваются при помощи взглядов. Когда Мила подошла поближе, то увидела, что оба единорога деревянные, просто покрашены белой краской. Кто-то очень постарался, вырезая из дерева этих чудесных животных.
Подул ветер, и бело-зеленый флаг над парадным входом усадьбы затрепетал, напоминая хлопающую крыльями большую птицу, взмывающую в небо.
Следуя за Горангелем, они прошли мимо огородов: длинных грядок с великолепными громадинами-арбузами и оранжево-желтыми дынями. Потом потянулась длинная цепь амбаров, сараев и разных личных пристроек. Возле одной кем-то аккуратно была уложена поленница, а рядом валялись большие топоры и неубранная гора отрубленных сучьев.
Не доходя до псарен и конюшен, они встретили Ориона. Старик сегодня был одет в серые мешковатые штаны и серую рубаху, подпоясанную все тем же зеленым поясом. Услышав от Горангеля, что он ведет ребят к псарням, Орион загадочно произнес: «Ах, к псарням!» — и решил к ним присоединиться.
— Здесь мы все и живем, — сказал Орион, шагая впереди всех. — Мои белорогие и я.
— Профессор, — обратился к старику Мишка Мокронос, — а вы сами где учились?
— Сам-то? — повторил Орион и ответил, окая на каждом слове: — Само собой, в Белом роге. Я вообще здешний. И отец, и дед, и я, понятное дело, — все в Плутихе выросли. Я эти места как свои пять пальцев знаю. Лучше меня, если надо, проводника не найдешь. Но вам одним дальше Троллинбурга ходить не положено.
— Нам это уже говорили, — капризным тоном сказала Алюмина.
Орион искоса глянул в ее сторону, но промолчал.
* * *
— Когда имеешь дело с драконовыми псами, нужно зарубить себе на носу две вещи, — говорил Орион, когда они стояли у неуклюжего строения с маленькими окнами высоко под потолком и квадратным отверстием внизу двери. — Во-первых, драконовы псы ни под каким видом не выносят лягушек, жаб и других болотных тварей. У них на это дело аллергия. Ригель не исключение.
— А кто это — Ригель? — спросил Мишка, шаря взглядом по округе. — Вы нам покажете?
— Неймется, смотрю, — качнул головой Орион и подошел к псарне. — Ну что ж, знакомьтесь.
Он толкнул дверь, и все застыли в ожидании.
— Ригель! — позвал Орион громким басом.
Сначала ничего не происходило. Все неотрывно смотрели на темный прямоугольник, ведущий в псарню, боясь пропустить тот момент, когда появится Ригель. Когда что-то шевельнулось за дверью, все взволнованно зашептались.