— Боже! — бормотал он, дико озираясь по сторонам в поисках путей к отступлению. — Что же мне делать? Никто из вас не видел, куда я положил свою булавку? Как же я могу надеть этот воротничок без булавки? Господи, что за день сегодня! Может, она закатилась под кровать, Бампо? Мне кажется, они могли бы мне дать день-другой на размышление. Вы когда-нибудь слышали такое — поднимают человека с постели и говорят, что он должен быть королем, а он еще даже не умылся! Неужели никто из вас не может найти ее? Может быть, ты стоишь на ней, Бампо? Отойди в сторону.
— Ах, не беспокойтесь из-за булавки, — сказала Полинезия. — Вам придется короноваться без воротничка. Я думаю, что индейцам это совершенно безразлично.
— Я же говорю вам, что не хочу короноваться, — вскричал Доктор, — во всяком случае по своей воле. Я скажу им речь. Может быть, это их удовлетворит.
Он снова повернулся к индейцам, стоящим у двери.
— Друзья мои, — произнес он. — Я не стою великой чести, которую вы мне оказываете. У меня мало или даже совсем нет опыта в искусстве управления. Наверняка среди ваших храбрых людей вы найдете многих гораздо больше подходящих для того, чтобы руководить вами. Я благодарю вас за выражение теплых чувств, за ваше доверие. Но прошу вас, не заставляйте меня брать на себя высокие обязательства, которые я не смогу выполнить.
Старик громко повторил его слова стоявшим за ним людям. Они флегматично покачали головами, ни на дюйм не сдвинувшись с места. Старик повернулся к Доктору.
— Ты избран ими, — сказал он, — они никого не хотят, кроме тебя.
На растерянном лице Доктора промелькнул проблеск надежды.
— Я пойду навещу Длинную Стрелу, — шепнул он мне. — Может быть, он придумает, как мне отвертеться от этого.
Извинившись перед всей компанией, он оставил их стоять у двери, а сам поспешил к дому Длинной Стрелы. Я последовал за ним.
— Длинная Стрела, — быстро проговорил Доктор на орлином языке, так, чтобы стоящие поблизости индейцы не могли его слышать. — Крайняя нужда заставляет меня просить твоей помощи. Эти люди хотят сделать меня своим королем. Если это со мной случится, все мои труды останутся незавершенными, потому что нет в мире человека более несвободного, чем король. Я умоляю тебя поговорить с ними и убедить этих добрых, благонравных людей, что задуманное ими неразумно.
Длинная Стрела приподнялся на локте.
— О, Добрейший, — сказал он (это уже стало привычной формой обращения к Доктору). — Меня очень печалит, что первая же твоя просьба ко мне не может быть выполнена. Увы! Я ничего не могу поделать. Эти люди настолько исполнились решимости сделать тебя своим королем, что если я попытаюсь вмешаться, они изгонят меня из своей страны и, вероятнее всего, коронуют тебя в любом случае. Тебе придется стать королем, хотя бы на время. Мы должны организовать твое правление таким образом, чтобы ты мог уделять время тайнам природы. Позже мы, может быть, сможем придумать какой-нибудь план и освободить тебя от бремени короны. Но сейчас ты должен быть королем. Это племя упрямых людей, и они настоят на своем. Другого выхода нет.
Доктор печально отвернулся от кровати и посмотрел вокруг. За его спиной опять стоял старик, по-прежнему державший в сморщенных руках корону, а рядом с ним ожидали королевские носилки. Согнувшись в глубоком поклоне, носильщики жестами указали Доктору на сидение, приглашая его сесть.
Доктор снова начал озираться по сторонам, отчаянно ища какую-нибудь лазейку для отступления. На мгновение я подумал, что сейчас Он бросится наутек. Однако толпа, окружавшая нас, была слишком большой и плотной, чтобы через нее можно было пробиться. Вдруг оркестр из свистков и барабанов заиграл торжественный марш, которым обычно сопровождались процессии. Доктор снова повернулся к Длинной Стреле с последней мольбой о помощи. Но огромный индеец лишь покачал головой и, подобно носильщикам, указал на ожидающий стул.
Наконец, почти в слезах, Джон Дулитл медленно ступил на носилки и сел. Когда носилки закачались на широких плечах носильщиков, я услышал как он тихо пробормотал:
— Черт подери! Ну не хочу я быть королем!
— Прощай! — воскликнул Длинная Стрела. — И пусть твоему правлению всегда сопутствует удача.
— Несут! Несут! — зашумела толпа. — Дорогу! Дайте дорогу! Вперед — к Шепчущим Скалам!
И пока процессия готовилась покинуть деревню, толпа, окружавшая нас, заспешила в направлении гор, чтобы занять лучшие места в гигантском амфитеатре, где должна была состояться церемония коронации.
ГЛАВА 10
КОРОНАЦИЯ КОРОЛЯ ДЖОНГА
За свою долгую жизнь я видел много великих и вдохновляющих зрелищ, но ни одно из них не могло сравниться с видом Шепчущих Скал в день коронации короля Джонга. Когда Бампо, Чи-Чи, Полинезия, Джип и я наконец одолели головокружительный подъем до края огромной чаши и заглянули внутрь ее, мы увидели бесконечное море смуглых лиц. Амфитеатр был полон, все до единого на острове — мужчины, женщины и дети, включая Длинную Стрелу, которого принесли сюда вместе с постелью, пришли посмотреть на великое событие.
Однако торжественное молчание Шепчущих Скал не прерывалось ни единым звуком. Было даже страшновато, и по спине бегали мурашки. Как рассказывал мне Бампо позже, тогда он был слишком потрясен, чтобы говорить, — он никогда не думал, что в мире может быть столько людей.
Внизу, у Тронной Плиты, возвышался совершенно новый, ярко раскрашенный тотемный столб. У всех индейских семей были тотемные столбы, которые они устанавливали у входа в дом. По идее, тотемный столб — это что-то вроде дверной таблички или визитной карточки: вырезанные на нем изображения повествуют о подвигах и достоинствах семьи, которой он принадлежит. Тот столб, о котором идет речь, красиво украшенный и гораздо более высокий, чем другие, был тотемом Дулитла или, как его потом называли, королевским тотемом Многомудрого. На нем как дань необычайным познаниям Доктора в области фауны были изображены только животные. И лишь те из них, которые, по мнению индейцев, символизируют хорошие свойства характера, например: олень — скорость, бык — упорство, рыба — осторожность, и так далее. На верхушке столба всегда вырезался символ или изображение животного, чье имя было избрано семьей в качестве родового. На шесте Многомудрого в виде такого символа был изображен огромный попугай, в память о знаменитом Попугайском Мире.
Трон из слоновой кости был весь отполирован благовонным маслом и ослепительно сверкал на ярком солнечном свете. У его подножия было разбросано множество цветущих веток — с возвращением теплого климата в долинах острова вновь обильно цвели деревья.
Вскоре мы увидели, как королевские носилки с восседавшим на них Доктором медленно поднимаются по винтовым ступеням плиты. Достигнув плоской вершины, они остановились, и Доктор вышел из них на цветочный ковер. Было так тихо, что даже с такого расстояния я отчетливо услышал, как под его ногой хрустнула ветка.
Подойдя к трону в сопровождении старого индейца, Доктор поднялся на постамент и сел. Какой крошечной казалась его маленькая круглая фигурка с этой огромной высоты! Трон был явно изготовлен для королей с более длинными ногами, и когда он сел, его ноги не достали до земли, повиснув в шести дюймах от верхней ступеньки.
Затем старый индеец повернулся и, взглянув наверх, на собравшихся, заговорил тихим ровным голосом. Каждое слово, которое он произносил, отчетливо слышалось в самых дальних уголках Шепчущих Скал.
Сначала он перечислил имена всех великих королей Попсипетля, которых в древности короновали на этом троне из слоновой кости. Он говорил о величии народа Попсипетля, о его триумфах и лишениях. Затем, махнув рукой в сторону Доктора, он перешел к подвигам, совершенным будущим королем. Должен сказать, что они легко затмили деяния его предшественников.
Когда он заговорил о том, что сделал Доктор для племени, зрители, все еще сохранявшие молчание, начали махать правой рукой в направлении трона. Это создало необычный эффект: весь амфитеатр пришел в движение, однако по-прежнему не было слышно ни единого звука.
Наконец старик закончил свою речь и, подойдя к трону, очень почтительно снял с головы Доктора поношенный цилиндр. Он собирался положить его на землю, но Доктор тут же выхватил его и положил к себе на колени. Затем, взяв в руки Священную Корону, старый индеец возложил ее на голову Джона Дулитла. Корона не очень хорошо сидела — тот, кто ее делал, предполагал, видимо, что у королей весьма небольшие головы, — и когда с залитого солнцем моря подул свежий ветер, Доктору пришлось придержать корону рукой, чтобы она не слетела. Но выглядела она просто великолепно.
Снова повернувшись лицом к присутствующим, старик сказал:
— Люди Попсипетля, перед вами избранный вами король! Вы довольны?
И тогда наконец послышался глас народа.
— Джонг! Джонг! — кричали они. — Да здравствует король Джонг!
Их крик разорвал торжественную тишину, подобно залпу тысячи пушек. В месте, где даже шепот разносился на расстояние многих миль, сотрясение воздуха, вызванное этим криком, было подобно удару. Горы вновь и вновь перебрасывали его друг другу. Я подумал, что звуки эха никогда не умолкнут. Оно громыхало по всему острову, перекатываясь в нижних долинах и гулко отдаваясь в отдаленных морских пещерах.
Внезапно я увидел, что старик указывает наверх, на высочайшую вершину острова. Посмотрев через плечо назад, я едва успел заметить, как Висячая Скала медленно оторвалась и упала вниз, канув в глубине вулкана.
— Люди Движущейся Земли, смотрите! — закричал старик. — Скала упала и легенда стала былью: сегодня коронуется Король из Королей!
Доктор тоже видел, как падала скала, и теперь стоял, в ожидании глядя на море.
— Он думает о воздушной камере, — сказал мне на ухо Бампо. — Будем надеяться, что море в этих местах не слишком глубокое.
Спустя минуту — столько времени понадобилось скале, чтобы долететь до камеры, — мы услышали глухой далекий удар, а затем сразу же громкое шипение вырывающегося наружу воздуха. С напряженным от беспокойства лицом Доктор снова опустился на трон, широко раскрытыми глазами наблюдая за синью океана.
Вскоре мы почувствовали, что земля под нашими ногами медленно опускается. Море заливало отмель, а берега становились все ниже — один фут, три, десять, двадцать, пятьдесят, сто футов. А затем, слава Богу, мягко, подобно бабочке, садящейся на розу, почва остановилась в своем движении! Остров Паукообразных Обезьян нашел свое пристанище на песчаном дне Атлантики, и земля снова соединилась с землей.
Конечно, многие из домов, находившихся рядом с берегом, были затоплены водой. И даже само селение Попсипетль полностью исчезло. Но это было неважно. Никто не утонул, поскольку все жители острова находились высоко в горах, наблюдая за коронацией короля Джонга.
Сами индейцы в тот момент не поняли, что произошло, хотя, конечно, почувствовали, что земля под ними опускается. Доктор потом говорил нам, что, скорее всего, Висячая Скала сверзлась со своего постамента из-за мощного крика, вылетевшего одновременно из нескольких миллионов глоток. Но в истории попей петлей этот эпизод подается таким образом, и так считается до сего дня: когда Король Джонг сел на трон, вес его августейшего тела был настолько велик, что остров в его честь опустился под ним и больше не стронулся с места.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Обязанностям, которые Доктору приходилось выполнять, и вопросам, которыми ему приходилось заниматься, не было конца. Он разрешал споры по поводу земельных участков и границ, примирял мужей и жен, швырявших друг в друга ботинками, и занимался многими другими вещами. В восточном крыле королевского дворца находился зал правосудия. Каждое утро с девяти до одиннадцати часов король Джонг восседал в этом зале, вынося решения по всем представленным ему делам.
Днем он преподавал в школе. Сюда приходили и дети, и взрослые. Видите ли, эти индейцы не знали очень многого, что известно даже маленьким белым детям. И в то же время они знали такое, чего не могли себе представить и взрослые белые люди.
Мы с Бампо помогали Доктору, насколько хватало наших знаний, — объясняли простую арифметику и тому подобные легкие вещи. Но классы по астрономии, земледелию, уходу за детьми и целому ряду других предметов Доктору пришлось вести самому. Индейцы с большим рвением относились к учебе и приходили на занятия целыми толпами. Школьного здания в Попсипетле, разумеется, не было, поэтому занятия проходили на открытом воздухе. В каждом классе или смене, представьте, было по пять-шесть тысяч человек, и Доктор общался с аудиторией с помощью большого рупора или рожка, чтобы его всем было слышно.