Кого же она проглядела?
Нет тетради Кукина…
Кукин? Не может этого быть, или я просто выжила из ума…
Но у Кукина есть машинка…
И они друзья с Кузнецовым…
И все равно — нет причины!..
И как не хочется вести разговоры в классе!
А теперь это придется делать.
*
Саня Кукин шагал по улице. Вид у него был независимый и даже счастливый. Так было всегда, когда Санины длинные ноги уносили его подальше от школы. Кончился еще один день, и теперь до самого следующего утра никто не будет приставать к нему с вопросами, почему он не делает того-то и того-то, почему он списывает, почему он такой, какой он есть.
В школе Саня чувствовал себя как разведчик в тылу врага: опасность подстерегала его на каждом шагу.
— Ну-ка, покажи свою тетрадь, Кукин…
— Кукин, иди к доске.
— Кукин, прекрати…
— Кукин, когда ты перестанешь…
— Кукин, когда ты начнешь…
— Кукин…
Но как только школьная дверь захлопывалась за спиной Сани и он выходил на улицу, то снова становился человеком.
Если мечтателем можно назвать каждого, кто мечтает хоть о чем-нибудь, то Саня таким и был. Мечты не заносили его далеко, Сане хватало и маленьких радостей.
«Хоть бы не спрашивали сегодня…» — думал Саня перед уроком истории.
«Хоть бы не вызывали…» — мечтал он перед уроком математики.
«Хоть бы не проверяли…» — заклинал он мысленно перед уроком литературы.
И если сегодня не вызывали, не проверяли и не спрашивали, то день этот в Санином календаре нужно было бы отметить красным, как большой праздник.
Итак, обрадовать Саню было настолько просто, что приходилось только удивляться, почему учителя так редко этим пользовались.
Дома тоже ничего приятного Саню не ожидало. Его дневник был не из тех дневников, которые родители с гордостью показывают знакомым. Наоборот, родители почему-то старательно прятали Санин дневник. Когда заходил разговор об успехах сына, мать, краснея, отмалчивалась или начинала усиленно пичкать гостей чаем. А после ухода гостей наступала расплата. Родители наваливались на Саню; они умоляли, требовали, просили, приказывали и даже угрожали. Почему-то самой страшной угрозой считалось отдать Саню в футболисты. Возможно, мать полагала, что ниже футболиста опускаться уже некуда. Впрочем, это не мешало отцу отсиживать у телевизора свои два тайма по сорок пять с перерывом в пятнадцать.
Саня понимал, что говорится все для его же пользы, но от этого было не легче. Особенно не нравились ему разговоры о футболистах.
Дело в том, что Саня мечтал совсем о другом.
Он мечтал стать шофером.
Вот эта мечта и была главной.
О будущей шоферской жизни некогда было думать о школе, где приходилось жить в постоянном страхе. Не до нее было и дома, среди вечных угроз и попреков. О ней можно было мечтать вот сейчас, на широкой улице, где навстречу Сане катились автомобили, о которых он знал больше, чем все отличники вместе взятые.
Саня шагал широко, размахивая покрасневшими от холода кулаками. Сейчас он никого не боялся, не втягивал голову в плечи, не ждал никаких вопросов. Сейчас он был человеком.
А за спиной Сани торопливо шла Анна Ивановна. Прибавь чуть-чуть Саня шагу, и Анне Ивановне ни за что бы его не догнать. Но на свою беду Саня приостановился, любуясь длинным «шевроле», катившим мимо него с заграничным шелестом, и тут же был догнан.
— Саша, погоди…
Анна Ивановна остановилась, переводя дух. Саня обернулся, увидел Анну Ивановну и ощутил в груди знакомый холодок, будто он опускался вниз на качелях. Он не знал, что сделают с ним в следующую минуту, и приготовился к самому худшему.
В таких случаях Саня думал быстро.
«Она идет к нам домой!» — эта мысль промелькнула мгновенно, как падающая звезда.
— Мне нужно с тобой поговорить.
«Если она будет говорить сейчас, то домой не пойдет!»
— Анна Ивановна, я больше не буду. Я обещаю, — сказал Саня на всякий случай.
— Что ты не будешь?
— Списывать.
— Да я вовсе не об этом сейчас. Идем, поговорим по дороге.
Саня послушно двинулся вперед. Голова его понимала, что бежать от Анны Ивановны бессмысленно, но ноги не подчинялись голове. Они машинально переходили на бег.
— Ты не можешь идти потише?
— Могу, — сказал Саня и послушно встал.
— Да ты иди, только потише. Мне за тобой не угнаться.
«И не надо, — подумал Саня. — Вот и хорошо. Не надо за мной гнаться».
Между тем Санины ноги снова сами по себе прибавили шагу.
— Да не беги ты, — сердито сказала Анна Ивановна. — Все равно никуда не убежишь.
«Почему? — подумал Саня. — Убежать можно. Только потом сам же и прибежишь».
— Ругать я тебя не собираюсь, не пугайся, — сказала Анна Ивановна.
«Интересно, — подумал Саня. — А чего ж тогда? Хвалить, что ли?»
— А дело вот в чем… — сказала Анна Ивановна и задумалась над тем, как бы поосторожней задать вопрос о машинке. Впрочем, Кукина Анна Ивановна и не подозревала. Тут было совсем другое. Олег Кузнецов часто бывал у Кукина — вот в чем дело.
Пока Анна Ивановна раздумывала, как бы половчей спросить Саню, а Саня нетерпеливо перебирал ногами, стараясь убежать от себя самого, на улице случилось маленькое происшествие.
Большая грузовая машина быстро подошла к перекрестку, внезапно тормознула со скрипом, но затем прибавила скорость и умчалась. Вслед ей потянулся длинный милицейский свисток.
Анна Ивановна невольно обернулась на свист и увидела милиционера, который уже оседлал свой мотоцикл. Через несколько секунд мотоцикл, петляя между машинами, скрылся из виду.
Саня смотрел вслед этой погоне. Он смотрел так, как смотрят собаки на бегущую кошку. Мысленно он был там — в кабине грузовика и в седле мотоцикла одновременно.
— Догонит! — радостно сказал Саня.
— А это необходимо? — спросила Анна Ивановна.
— Еще как! — воскликнул Саня. — Он же по красному проехал! Теперь дырку получит! В городе от ГАИ не удрать — светофоров много. А на шоссе вообще-то можно удрать. Это же ЗИЛ… У него сто сорок лошадей!
«Лошадей» — это лошадиных сил», — догадалась Анна Ивановна, отметив про себя, что Саня произнес сейчас перед ней свою самую длинную речь за все их знакомство.
— А у этой сколько? — спросила Анна Ивановна, указав на проходившее мимо такси.
Саня пренебрежительно махнул рукой.
— Семьдесят — семьдесят пять от силы.
— А у этой?
— У этой сотня с лишним. Шесть горшков! — уважительно отозвался Саня.
— Какие горшки ты имеешь в виду? — спросила Анна Ивановна.
— Цилиндры, конечно, — сказал Саня и посмотрел на Анну Ивановну так, словно она спросила, сколько пальцев на руке у человека.
То ли этот посторонний разговор, то ли сам вид Анны Ивановны убедили Саню, что ничего плохого с ним сегодня не сделают. Во всяком случае, Санины ноги теперь шагали нормально, и разговор шел тоже нормальный.
— Откуда ты все это знаешь?
— Журналы читаю.
— Какие?
— Разные. «За рулем», «Технику молодежи».
— У вас их дома выписывают?
— Нет, я в библиотеку хожу.
Будь Анна Ивановна лет на двадцать моложе, она бы подпрыгнула от такого сообщения. Саня в библиотеке — неслыханно!
— И давно туда ходишь?
— Уже два месяца! — с гордостью сказал Саня.
— Неужели ты столько выучил за два месяца? — удивилась Анна Ивановна.
— Я еще в гараж бегаю, — сообщил Саня. — У нас гараж через улицу.
«Так вот откуда масляные пятна в тетрадях», — подумала Анна Ивановна.
Некоторое время Анна Ивановна шла молча. Саня тоже разговора не заводил. Он понимал, конечно, что сегодня кое-чем сумел удивить Анну Ивановну. Но понимал он также я то, что в его положении лучше помалкивать и не лезть к учителям со своими разговорами. Мало ли еще как все это обернется.
— Слушай. Саша, — задумчиво сказала Анна Ивановна, — у вас дома говорят когда-нибудь о будущей твоей профессии?
— Говорят, — с неохотой отозвался Саня. — Только и делают что говорят.
— Куда же тебя хотят направить?
— В институт, — презрительно сказал Саня.
— В какой институт?
— Я не знаю. В какой-нибудь.
Снова Анна Ивановна помолчала. Спрашивать Кукина о машинке ей почему-то расхотелось. Было в этом что-то непорядочное после такого откровенного разговора.
— Ну ладно, — сказала Анна Ивановна, — Я сегодня к вам зайду.
Теперь уже Кукин чуть было не подпрыгнул на месте. Так шло все хорошо и вдруг — зайду.
Анна Ивановна улыбнулась.
— Не пугайся, не жаловаться. Просто поговорить. Я ведь не к вам одним хожу, а ко всем. До свидания.
«Уж лучше бы не ходила», — подумал Кукин. Вслух он сказал:
— До свидания.
Анна Ивановна свернула к булочной. Теперь она была совершенно уверена, что Кукин о письме ничего не знает.
Саня пошел домой, недоумевая, к чему, собственно, весь этот разговор.
Между тем Анна Ивановна ошиблась. Саня Кукин о письме кое-что знал, как, впрочем, и все остальные в классе.
*
Дверь Анне Ивановне открыл Саня.
— Отец с матерью дома?
Саня вздрогнул и вытянулся, закрывая проход своим телом.
— Они… — сказал Саня, широко открывая глаза, — они… А что?
Анна Ивановна улыбнулась.
— Может быть, ты меня все-таки впустишь?
— А я чего… — отступая, сказал Саня. — Я ничего…
Анна Ивановна прошла в переднюю.
— Позови маму.
Саня сунул голову в ближайшую дверь.
— Мам… — сказал Саня. — Тут вот…
Когда из комнаты вышла мать. Саня уже скрылся в конце длинного коридора коммунальной квартиры.
— Анна Ивановна! — воскликнула мать Сани. — Здрассте! А мы только про вас говорили с мужем. Буквально только сейчас. — Тут мать Сани понизила голос и, поглядывая на соседнюю дверь, вздохнула. — Собиралась я к вам зайти, посоветоваться насчет своего оболтуса. Да вы раздевайтесь, пожалуйста.
— Ну уж, так уж и оболтус, — усмехнулась Анна Ивановна, снимая пальто, которое тут же было с почтением принято на руки Маргаритой Николаевной Кукиной.
— А кто же еще? — грустно сказала Санина мать. — Вы это, Анна Ивановна, не хуже меня знаете. Проходите, пожалуйста.
В комнате, на столе стояла машинка. Это было первое, что бросилось в глаза Анне Ивановне. В этом не было ничего удивительного, так как Маргарита Николаевна работала машинисткой и брала работу на дом. Но все же на машинке Анна Ивановна невольно задержала взгляд дольше, чем нужно.
— Сеня, к нам пришли! — крикнула Маргарита Николаевна.
«Сеня и Саня», — невольно подумала Анна Ивановна, и в ту же секунду из смежной комнаты высунулся Сеня. Увидев Анну Ивановну, он испуганно округлил глаза и стал удивительно похож на своего сына. Этому сходству не могла помешать даже лысина. Чтобы не улыбнуться, Анна Ивановна отвернулась, ибо Сеня был в подтяжках и очень смутился.
— Это наша классная руководительница, Анна Ивановна, — сурово сказала Маргарита Николаевна. — А это мой муж…
Слова «мой муж» прозвучали примерно как «мой оболтус».
Сеня молча скрылся за дверью.
Через две минуты он вышел в пиджаке и при галстуке.
— Здрассте. Очень приятно, — сказал Сеня, протягивая руку и скашивая глаза на Маргариту Николаевну, словно проверяя, правильно ли он поступает.
— Присаживайтесь, Анна Ивановна, — пригласила Маргарита Николаевна. — Где вам будет удобнее… Сеня, стул!
Сеня подал Анне Ивановне стул, подождал, пока усядутся женщины, и, тяжко вздохнув, тоже присел.
— Анна Ивановна, — сурово сказала Маргарита Николаевна, — я относительно своего сына иллюзий никаких не питаю. Ведь зря вы не придете… Опять он что-нибудь выкинул?
— Да нет, — сказала Анна Ивановна, — он ничего не выкинул. Саша мальчик послушный и даже по-своему добрый…
— Вот, вот, и я всегда… — оживившись, начал было Сеня, но был тут же остановлен супругой.
— Сеня, может быть, ты разрешишь сначала высказаться Анне Ивановне?
Сеня покраснел и умолк.
— Я не могу говорить о каких-то проступках Саши, — продолжала Анна Ивановна. — Их попросту нет. Я пришла по другому поводу. Меня все больше волнует его незаинтересованность в учебе. Причем, я не могу сказать, что он совсем не хочет учиться. Он иногда даже старается. Но делает это так, будто старается ради безнадежного дела. Вы понимаете меня?
— Еще бы! — согласилась Маргарита Николаевна. — Великолепно понимаю. Он воображает, что у него мать будет всю жизнь под боком. Что она будет его на себе до старости тащить.
— Не совсем так, — сказала Анна Ивановна. — У меня впечатление, что Саша, учась, не видит в этом смысла потому, что не видит перед собой цели. Хоти бы ближайшей. Такой, которая была бы ему по плечу.
— Как это не видит?! — возмутилась Маргарита Николаевна. — День и ночь ему твердят: учись, учись, теперь человек без высшего образования — ничто.
— Ну, до высшего образования еще далеко, — сказала Анна Ивановна. — Целых четыре года. В этом возрасте им трудно планировать на такой срок.
— Им и не нужно. За них все спланировано.
Анна Ивановна ощутила легкую досаду. Ей всегда было трудно разговаривать с людьми, которым все известно заранее. Но она пришла сюда ради Сани Кукина и ради Сани затеяла весь этот разговор.
— Кроме того, если так дело пойдет дальше, очень сомнительно, чтобы Саша мог поступить в институт.
— Как это не поступит?! — твердо сказала Маргарита Николаевна. — Заставлю.
— В какой же институт?
— Неважно. Хватит того, что я всю жизнь за машинкой сижу. Все меня погоняют: «Маргарита Николаевна, поскорей», «Маргарита Николаевна, пожалуйста, срочно». Пусть лучше он других погоняет, чем его самого. У Сени, например, специальность неплохая, до трехсот зарабатывает, а что толку?
Маргарита Николаевна строго посмотрела на Сеню, и тот потупился и уперся глазами в пол: точь-в-точь Саня, когда его ловили на списывании.
— Какая же у вас специальность? — спросила Анна Ивановна.
— Кварцедув, — виновато сказал Сеня.
— Но это же очень редкая профессия, кажется? — спросила Анна Ивановна, обращаясь к Сене.
— Конечно, — с некоторой гордостью ответила Маргарита Николаевна. — Инженер в три раза меньше зарабатывает. Но он — инженер! Вот в чем разница. Сеня, покажи руки!
Сеня послушно вытянул из-под стола руки с толстыми пальцами, с почти коричневой, задубевшей и обожженной кожей.
— У нормальных людей такая кожа на пятках, сказала Маргарита Николаевна.
— Ты уж скажешь… — насупился Сеня.
— И скажу. Для меня Анна Ивановна все равно что своя. Мне от нее скрывать нечего.
Видя, что разговор поворачивает на дела семейные, Анна Ивановна сказала:
— Так вот, я насчет Саши… Вы не замечали у него каких-нибудь увлечений? Ведь должен он чем-то интересоваться. Не может быть так, чтобы ему все было безразлично.
— Замечала, — махнула рукой Маргарита Николаевна. — Бездельничать, от меня на кухне прятаться, от уроков увиливать — вот все его увлечения. А когда они вдвоем со своим приятелем Кузнецовым — тогда совсем хоть из дома беги. Недавно придумали новую игру: на машинке стучать. Раза три я уже у них машинку отнимала. Они ведь из школы приходят раньше, чем я с работы.
— В чем же эта игра заключается? — спросила Анна Ивановна.
— В чепухе, — сердито сказала Маргарита Николаевна. — Вот вроде этого.
Маргарита Николаевна подошла к машинке, ловко вставила лист бумаги и пальцы ее выбили две дроби: длинную и короткую. Затем лист лег на стол перед Анной Ивановной. Там было написано две строчки: !?ъ№?§.», йхцзущкгенфэыдвлаопрёяючб
сьмти скрррржжжжммммхрррррптччччч
— Чем глупее, тем смешнее, — сказала Маргарита Николаевна. — А вот еще образец, этот я даже сохранила на случай, если будут отпираться.
Из-под телевизора Маргарита Николаевна вынула еще листок и показала его Анне Ивановне. На белой поверхности бумаги машинописными буквами «м» и «л» был нарисован профиль мужской головы с длиннющим носом.
— А вы знаете, это даже интересно, — улыбнулась Анна Ивановна. — Это — Саша?