— Что же, мы будем как хулиганы разговаривать?
— Зачем? Как обыкновенные японцы.
На пятом уроке Саня получил две записки.
«С. Кукину. Дорогой, сильно уважаемый Саша! Не глазей глазками по сторонам, а смотри на досочку, а то опять получишь двоечку и сделаешь бяку нашему классику. В. Д.».
«Передать Ку-ки-Оки-Кину. Маломногосильнонизковысокоуважаемый Санечка! Если ты еще раз стукнешь меня ручкой по спинке, то получишь ножкой по попке. И. В.».
Автора второй записки угадать было нетрудно. Над ответом Саня продумал всю вторую половину урока — ему никак не удавалось сочетать энергичность русского языка с акварельной вежливостью японского. В результате Игорь получил такое послание: «Передать Ыгырю. Все равно получишь. С. К.».
Зачем понадобились буквы «ы» — об этом знал один Саня. Возможно, он полагал, что чем дальше от русского языка, тем ближе к японскому.
На пятой перемене класс стал поголовно вежливым. Ученики параллельных классов, встречаясь в коридоре с учениками шестого «в», не без удивления выслушивали такие речи: — Уважаемый Боречка. Вам нужно вымыть ручки. У вас на пальчиках чернильное пятнышко.
— Ничего страшненького. Скоро звоночек на последний урочек. Зато у вас, Женечка, на щечке царапинка. Кто вас съездил по мордочке?
— Это кошечка, когда я вынимал ее из холодильничка.
Новая игра настолько всех увлекла, что на последнем уроке даже староста класса на вопрос учителя: «Кто сегодня отсутствует?» — ответил:
— Два человечка по неизвестной причиночке.
Но, не считая этого мелкого эпизодика, денек шестого «в» класса закончился чудненько.
*
— Анна Ивановна, мы очень просим не говорить ничего директору про поход.
Возле Анны Ивановны, переминаясь с ноги на ногу, стояли трое: Кузнецов, Кукин и Вика.
— Почему? — спросила Анна Ивановна. — Что же изменилось в вашем классе?
— Все изменилось, — сказал Олег.
— А все-таки?
— Мы стали очень дружные.
— Но вы же всегда и были такими, разве нет?
Олег мотнул головой. Это можно было понять как «да», но можно было понять и как «нет».
— Так что же?
— Не были.
— Как же так получилось, что вы сразу стали дружными?
— Просто мы поняли, что лучше дружить, чем ссориться.
— А еще вы поняли, что поход не трудно и отменить?
— Ага! — радостно сказал Саня и тут же получил незаметный пинок от своего лучшего друга.
— Вовсе не из-за этого, — заявил Олег.
— А если честно?
— Немножко из-за этого, Анна Ивановна, — вмешалась Вика.
— А если честно, — сказал Олег, — то, конечно, из-за этого. Но ведь это неважно, Анна Ивановна, из-за чего. Важно, что мы теперь дружные.
— Допустим даже, что так, — сказала Анна Ивановна. — В чем же проявляется ваша дружба?
— Мы теперь совсем не ссоримся между собой.
— Еще?
— Не грубим друг другу.
— Не смеемся над Мельниковой и Климовым.
— Еще?
Кузнецов пожал плечами: неужели мало? Что же еще надо?
— Не шумим на уроках.
— Еще? — неумолимо продолжала Анна Ивановна.
Как последнюю надежду Олег вытолкнул вперед Саню.
— Кукин у нас теперь не списывает.
— Это правда. Саша?
Кукин замялся. Он смущенно посмотрел на Олега и немедленно получил второй пинок, на этот раз замеченный Анной Ивановной.
— Ну ладно, — сказала Анна Ивановна, — пускай даже все так и есть. Но ведь вы перечислили пока только то, что вы не делаете. А какими делами подтверждается ваша дружба?
Ребята с недоумением переглянулись — какие еще дела?
— Непонятно? — спросила Анна Ивановна. — А мне так очень понятно. Давайте рассуждать так: человек за всю свою жизнь никого не убил, не ограбил, ничего не украл — вообще не сделал никому зла. Можно сказать, что он хороший человек?
— А разве плохой?
— Но при этом он никому не помог, ни с кем не поделился, никого ни разу не выручил — не сделал никакого добра.
— Таких не бывает, — возразил Олег, — что-нибудь он все равно сделал.
— Я с тобой согласна. И тогда его будут судить по тому, что он сделал. Так кто же окажется хорошим?
— Тот, кто не делал ничего плохого, а делал только хорошее.
— Таких тоже не бывает, — улыбнулась Анна Ивановна. — В каждом из нас есть и плохое и хорошее. Важно — что перетягивает. А насчет вашей дружбы — надо посмотреть, что дальше выйдет. Вы, кажется, уже целых два дня как стали такими дружными?
— Почему? Мы не считаем. Сколько надо, столько и будем, — сказал Олег. — А вы директору будете говорить про поход?
— Ну что ж, — задумчиво проговорила Анна Ивановна, — мне не к спеху. Пока могу обождать. Но только — пока…
*
Когда шестой «в» узнал, что Анна Ивановна не оценила перемен, произошедших в классе, то все немного приуныли. Старались, старались и — на тебе. Выходит — зря дружили. Особенно всем не понравилось слово «пока». Что значит «пока»? Пока не скажет, а потом, может быть, и скажет директору про поход. И как понимать, что дружбу надо подтверждать делами? Какими делами? Хорошими? Пожалуйста, можно и подтвердить. Только где их возьмешь? Хорошие дела тоже под ногами не валяются. Когда нужно, так и днем с огнем не найдешь.
В общем, плохо пришлось бы шестому «в», если не выручил бы его тот же Олег Кузнецов. Два дня он напряженно думал, а на третий день заявил, что не обязательно начинать с больших дел, можно начинать и с малого.
Вот почему утром четвертого дня после разговора с Анной Ивановной, или, если хотите, утром шестого дня начала великой дружбы, возле школы замаячили две унылые фигуры с лопатами в руках.
Было немного больше восьми. Еще горели фонари. По-утреннему торопливые и сосредоточенные пешеходы штурмовали автобусы. Требовательно, по-деловому звенели трамваи. Они заглатывали пассажиров и растворялись в морозной утренней дымке.
Все куда-то спешили, и только две фигуры перед школой неторопливо сходились и расходились, постукивая нога об ногу. Это были Олег Кузнецов и Саня Кукин.
Саня пришел ровно в восемь. Еще издали он заметил Олега, который, в одиночестве прохаживался чарльстоном по ступеням школьного подъезда. Наверное, Олег пришел намного раньше, потому что успел порядком замерзнуть.
— Ты что так рано пришел? — спросил Саня.
— У нас будильника нет, — ответил Олег. — Я на полчаса раньше проснулся. Давай потолкаемся.
Они потолкались немного, прыгая на одной ноге. Когда Олег согрелся, друзья стали прохаживаться возле подъезда, поглядывая на часы. Каждую минуту большая стрелка прыгала на одно деление, но время и безделье тянулось медленно.
Маленькая стрелка электрических часов, на которые поглядывали Олег и Саня, застыла на восьми, большая перепрыгнула на двенадцать. В этот самый час одни ученики шестого «в» класса торопливо вставали с постелей, другие дожевывали свои завтраки, третьи уже спешили к школе, а двое мерзли у ее подъезда. Но и те, и другие, и третьи не знали, что сейчас время подошло к той черте, когда отсчитывать нужно было уже не днями, не часами, а минутами.
8 часов 12 минут
— Холодно, — позевывая и ежась, сказал Саня. — И чего ты придумал в такую рань вставать. Ходим одни, как дурачки. Наверное, никто и не придет больше.
— А что, я плохо придумал? Я плохо не придумываю. Вот ты смотри придет директор, а мы снег убираем. Он спросит: «Вы что делаете?» А мы скажем: «Снег убираем». Он спросит: «А кто вам поручил убирать снег?» А мы скажем: «Никто не поручил, мы сами догадались. Мы решили следить, чтобы возле нашей школы было чисто. Мы решили, чтобы за всю зиму ни одни человек возле нашей школы не поскользнулся». Что он тогда подумает?
— Подумает, что мы ненормальные, — сказал Саня и снова зевнул.
Олег вздохнул и укоризненно посмотрел на верного друга.
— Не знаешь ты, Саня, взрослых, — сказал Олег. — Они только и мечтают, чтобы мы стали сознательными. Директор ведь только в школе директор. А так он самый обыкновенный человек. Вроде моего отца или твоего отца. Твой бы отец тоже мог быть директором…
Саня понимал, что слова Олега только слова, но все же вздрогнул и даже попятился. Только этого ему еще не хватало.
— Иди ты… — сказал Саня. — Ты что, с ума сошел?
Олег засмеялся.
Ну что ты директора так боишься? Ты вообще всех боишься. А тут все просто: увидит он, что мы снег убираем, и подумает, что мы сознательные. Никто ведь не догадался одни мы. Значит, кто в поход должен идти? Мы, конечно. И Анна Ивановна так подумает, когда увидит, как мы работаем.
— Все равно холодно, — сказал Саня.
— Если холодно, тогда погрейся. Начинай снег убирать.
— А чего убирать, если никто не видит? — резонно возразил Саня. — Сам убирай.
— Мне-то не холодно, — приплясывая, заявил Олег.
— И мне не холодно, — растирая уши, сообщил Саня.
Мимо ребят, оставляя за собой хвост черного дыма, с ревом прошла большая машина. Саня скользнул по ней взглядом.
— Дизелек, нежно сказал Саня. — Трехосная. Все три — ведущие. Олежка, ты бы хотел шофером работать?
Школу кончу, там посмотрим.
— А я бы хоть сейчас пошел. Только не возьмут. Там не меньше восьми классов надо. Ты как думаешь — доучусь я до восьмого?
— Так ты ведь и не учишься. Так… — списываешь помаленьку. Это же не трудно.
Саня вздохнул.
— Мне самому списывать надоело. Анна Ивановна со мной дополнительно, знаешь, сколько занималась? Когда она рядом сидит — все понимаю, отойдет опять ничего не понимаю. Наверное, у меня мозги неправильные.
— Брось ты, Саня, мы тебе мозги выправим, утешил Олег. — Мы с тобой заниматься будем. Это только начать трудно, а потом само будет получаться. Ты с меня бери пример. Я вот способный, но разболтанный. И все равно у меня троек нет. А ты и неспособный и разболтанный. Конечно, так ничего не получится. Если ты неспособный, то тебе надо стать трудолюбивым. Ясно?
— А как стать? — уныло спросил Саня.
— Начинай снег убирать.
— Я тебя серьезно, а ты смеешься, — обиделся Саня.
— А ты не обижайся из-за ерунды, — сказал Олег. — У каждого человека свои мозги. У тебя такие, что ты списываешь, у меня такие, что я без смеха не могу.
8 часов 16 минут
Тяжело груженная машина с прицепом шла по улице по направлению к школе. Двигалась она медленно и как-то нерешительно. Шофер часто притормаживал и посматривал то вправо, то влево, будто что-то выискивал. Не доезжая до школы, грузовик замигал правыми подфарками, прижался к тротуару и встал.
Шофер вылез из кабины, поднял капот, покопался в моторе и снова скрылся в кабине. Когда он снова спрыгнул на тротуар, в руках его позвякивало ведро.
Переваливаясь с боку на бок в негнущихся, с резиновыми галошами, валенках, шофер подошел к ребятам.
— Вы из этой школы, ребята?
— Из этой.
— Где бы тут у вас водички набрать?
— Радиатор долить? — радостно спросил Саня.
Шофер, наверное, заметил Санин восторг. Он улыбнулся.
— Точно. А ты, случайно, не шофер?
Саня застеснялся.
— Да нет, я учусь…
— Он у нас отличник, — сказал Олег, — у него ни одной тройки.
Шофер с одобрением посмотрел на Саню.
— Ну и правильно. Так и надо.
Саня толкнул Олега локтем в бок, но Олег продолжал, как ни в чем не бывало:
— И ни одной четверки.
— Ну, понятно, раз отличник, — согласился шофер.
— И ни одной пятерки! — сказал Олег. — Одни двойки!
— А вот это уже нехорошо, — сказал шофер.
— Слышишь, Саня, что про тебя говорят?
— Да нет, это я тебе говорю — нехорошо. Он ведь твой товарищ, так? А ты над ним смеешься. Да еще при постороннем человеке.
— Ага! Значит, вы — посторонний? Сами признались?! — торжествующе сказал Олег.
Но шофер не оценил того, как остроумно перевел Олег дело с больной головы на здоровую. Он, наверное, не первый день находился в дороге, этот шофер. И вид у него был нездешний, не городской: ватные брюки, телогрейка, старая шапка-ушанка. Лицо усталое и небритое.
— Так как же насчет воды? — повторил шофер, обращаясь на этот раз к Сане.
— Я сейчас принесу, — Саня выхватил из рук шофера ведро и скрылся за школьной дверью.
Шофер порылся в кармане, не доставая пачки, вытянул оттуда мятую папиросу. Закурил. Внимательно посмотрел на Олега.
— Видал, как получается? — сказал он. — Обидел товарища…
— А если у него и правда двоек много? — возмутился Олег. — Что я, молчать должен?
— Вот этого я не знаю, должен ты молчать или нет. Я человек посторонний — приехал и уехал. И все забыл. А вот у товарища твоего все в памяти останется, все слова твои. Словом-то человека сильней, чем кулаком, убить можно.
Олег насупился. Не хватало, чтобы проезжие учили его, как жить.
— Что это мне все про слова говорят?! Анна Ивановна тоже: «Слово, слово…» А кто меня говорить научил? Вы же и научили, — сказал Олег, имея в виду взрослых вообще. — Что же мне теперь — рот заткнуть?
Но шофер опять не оценил тонкого юмора.
— А кто это Анна Ивановна? — спросил он.
— Учительница наша. Классная руководительница.
Шофер усмехнулся.
— Значит, умная у тебя учительница.
Из школы выбежал Саня, расплескивая на ходу воду.
— А на шофера долго учиться? — с разбегу спросил Саня.
— Смотря на какого, — шофер подумал. — На хорошего — два года, да потом еще лет десять.
— Двенадцать лет! — ужаснулся Саня.
— Около того. Два года — на курсах. Потом машину дадут. Будешь ездить самостоятельно. Лет десять наездишь — вот и шофер.
— А вы сколько ездите?
— Тридцать один год. Без одной аварии. Вот так. — Тут шофер почему-то взглянул на Олега. — А ты говоришь — посторонний.
— Это вы сами сказали! — буркнул Олег.
— Ну, раз я, значит, я, — согласился шофер. — Спасибо за воду.
Шофер взял ведро у Сани и направился к машине. Отойдя немного, он остановился и сказал Сане:
— А то пойдем, поможешь воду залить, если время есть. Заодно баллон сменим. Мне завтра в Минске надо быть. Боюсь — не выдержит.
Саня с готовностью сорвался с места.
— Пойдем и ты, если хочешь, — обратился шофер к Олегу.
— Не пойду. Я снег убираю, — мрачно сказал Олег.
— Вот оно что, — протянул шофер. — Я-то думаю: что это ты с лопатой стоишь?
8 часов 20 минут
Третьим пришел Володя Климов. Он принес метлу и скребок, которые еще накануне выпросил под честное слово у дворника. Климов шел быстро, но заметив еще издали, что у школы прохаживается один Кузнецов, поскучнел и замедлил шаг. Олегу даже показалось, что Климов собирается повернуть обратно.
— Привет, — нехотя сказал Володя.
— Здорово, — отозвался Олег.
Володя остановился, немного не дойдя до Олега. Как-то само собой получилось, что руки друг другу они не подали.
— А что, еще нет никого?
— А я разве никто? — сказал Олег.
— Ну, кроме тебя…
Олег покосился в сторону машины. Там Саня, забравшись в кузов, боролся с запасным колесом, пытаясь перевалить его через борт. Колесо, видно, отчаянно сопротивлялось, потому что Саня был уже без пальто.
— Вон еще Саня — машину чинит.
Наступило молчание. Больше говорить было не о чем. Володя отошел к газетному киоску и стал рассматривать обложки журналов, выставленных на витрине. Олег, конечно, понял, почему Володя так держится с ним. Но на этот; раз, быть может, впервые в жизни, он не рассердился и не обиделся, а просто подумал, что все это нехорошо. Нехорошо, что они так разговаривают, а если молчат, то и молчат тоже нехорошо, будто затаили в себе какую вражду.
— Злишься на меня, да?
— Ни на кого я не злюсь, — отозвался Володя, продолжая внимательно изучать витрину.
— Злишься, — убежденно сказал Олег. — Только зря злишься. Плюс на минус дает ноль. В первой четверги я тебе свой билет на «Фантомаса» отдал, в третьей четверти я тебя дразнил. Теперь у нас с тобой — полный ноль.
— Я у тебя билет не просил, — сказал Володя.
— Но я же отдал! — возмутился Олег. — И вообще, кончай злиться! Я же на тебя не злюсь.