Петин отец тем временем залез внутрь и посветил фонариком.
— Никакого намека на панно! — сообщил он. — Правда, здесь, чуть повыше, дымоход изгибается и есть уступ… — Котельников-старший поднял голову и провел рукой по уступу. — Тьфу, сколько сажи! — Он продемонстрировал друзьям совершенно черную ладонь и вернулся в комнату. — Ну, где нам искать?
Ребята некоторое время глядели на разгромленную стену. Как ни быстро они работали, а часа два прошло, время близилось к половине девятого утра, и их начала одолевать ужасная усталость. Все-таки бессонная ночь ни для кого не проходит бесследно.
— Знаю! — Сережа хлопнул себя по лбу. — Ведь каминное панно должно быть установлено над камином! Мы могли и не разбирать стенку…
Петя быстро подвинул стул, встал на него и начал простукивать стенку над отверстием камина.
— Вроде звук какой-то странный, слишком гулкий… — сказал он. — А ну-ка!..
Петя содрал стамеской слой штукатурки, потом еще и еще. Штукатурка пошла трещинами — и вдруг целый пласт ее рухнул, обнажив огромный прямоугольник фанеры. Мальчик стал очищать этот прямоугольник по краям — и все увидели, что фанера по периметру прибита к стене гвоздями, сантиметров через двадцать один от другого.
— Ну вот… — Петя слез со стула.
Все стояли и глядели на фанерку. Там, за ней… Никто не решался первым двинуться с места.
— Что, мы так и будем стоять и смотреть? — не выдержал наконец Миша. — Петя, ты здесь живешь — ты и начинай!
Петя поддел один из гвоздиков, извлек его плоскогубцами, потом второй, третий… Освободив от гвоздей весь угол, он ухватился за него и потянул. Завизжали с трудом вылезающие из стены старьте гвозди, из-под фанеры посыпались сено и крупные стружки, выскочило несколько кусков свалявшейся ваты…
— Вот отчего был такой глухой звук! — догадалась Аня. — Панно укрыли, чтобы не повредить!
Петя молча кивнул, продолжая тянуть фанеру. Визг последних гвоздей — и прямоугольник остался у него в руках. Сено, стружки, вата хлынули потоком, и ребята увидели… кусок радуги! Каждый изразец переливался сиянием разных цветов, в изумрудном и синем вспыхивало золото, серое было настолько нежным, что казалось сплетенным из тончайших серебряных нитей. А красное, а желтое! И из этого сияния возникал чеканный профиль князя Гвидона, а рядом какое-то волшебное дерево, Царевна-Лебедь, плывущая чуть в отдалении по озаренным закатным солнцем волнам…
Все стояли и завороженно смотрели на это чудо.
— Да-а, такое стоит миллиона долларов… — протянул Сережа. — А уж четверти миллиона и подавно.
— Просто фантастика! — восхищенно выдохнула Оса.
— И теперь у нас в руках то, за чем охотятся бандиты, — заметил Миша.
— Это так, — согласился Котельников-старший. — Но теперь нам надо решить, как быть дальше и что с этим делать.
И тут раздался звонок в дверь. Петин отец пошел открывать.
— Прошу знакомиться! — сказал он, вернувшись вместе с крепко сбитым высоким мужчиной лет сорока. — Крейн Борис Александрович, мой двоюродный брат.
— Значит, это и есть твои добры молодцы? — лукаво осведомился Борис Александрович и посмотрел на ребят многозначительным взглядом, в котором плясали веселые огоньки. — Здорово сработали, паршивцы! Нам бы на службу такую команду! Я поехал вперед всех, чтобы поглядеть, что вы тут нахимичили. Так, стена, как я вижу, раскурочена… Но это! — Не отводя восхищенных глаз от изразцового панно, он проговорил: — Однако прежде всего я должен сообщить вам то, что напрямую относится к делу…
— Что именно? — спросил Петькин отец. Ребята насторожились и ждали ответа Бориса Александровича с нетерпением и тревогой.
— Сегодня под утро к нам в органы поступил анонимный донос, что в галерее «Геликон Арт» выставлена на продажу ценнейшая икона, недавно украденная из музея Рублева. Что эта икона не проходит в галерее ни по каким документам, потому что ее хотят втихую сплавить за хорошую цену. В галерее уже находятся сотрудники одного из наших отделов. Все подтвердилось. Деятельность галереи приостановлена, тем более что все улики указывают на ее директора. Есть свидетели, что он принял ворованную икону на реализацию, заранее зная, что она ворованная. Для галереи это пахнет лишением лицензии и приостановкой всех коммерческих операций. — Борис Александрович отвернулся от панно и подмигнул присутствующим. — Здорово сработали, черти, не подкопаешься! Но теперь у нас есть чем прижать и тех и других!
Глава XVII
Попался, голубчик!
— Моя фотопленка! — воскликнул Петя после небольшой паузы. — Надо ее немедленно проявить! Понимаете, дядя Боря, — объяснил он, перехватив вопрошающий взгляд родственника, — ведь там на кадрах будет пропечатано время, когда они сняты! И получится, что в три часа ночи иконы не было, а ровно через десять минут она появилась! Ну, и наши показания кое-что будут значить, ведь верно?
— Верно! — с ехидной улыбкой согласился Борис Александрович. — Как верно и то, что вы не имели никакого права вторгаться посреди ночи в чужое помещение… Да уж ладно! Ты ведь и какие-то документы там обнаружил?
— Да. Я их сначала заснял, потом прихватил с собой. Где же они? Ага, вот! — Петя вручил бумаги Борису Александровичу. Тот быстро их просмотрел.
— Ну и ну! Да ты оказал галерее большую услугу, умыкнув эти документы. У директора уже произведен обыск. Если бы эти бумаги попали в руки следствия, директор уже не отмылся бы. Разрешение на вывоз произведения, не находящегося внутри галереи! Тем более, насколько я понимаю, вывозу вообще не подлежащего. За этим такая картинка рисуется, что только держись!
— А что сигнализация? — спросил Миша.
— К моменту, когда приехала опергруппа, сигнализация была в полном порядке. Разумеется, этот охранник подсуетился с самого утра, чтобы исправить все, что он напортил…
— А поврежденные запоры на форточках? — спросил Сережа.
Борис Александрович хмыкнул.
— Директор заметил поврежденные запоры и попытался на них сослаться. Но следствие вполне резонно возразило ему, что на окнах ведь стояли датчики сигнализации, которые сработали бы, если бы кто-нибудь попытался открыть форточки снаружи. Пока следствие считает, что директор сам спешно попортил форточки, когда услышал, что за ним идут — чтобы попытаться внушить, будто икону ему подсунули. — Борис Александрович потряс документами. — От обвинения в краже иконы мы их избавим, но благодаря этим бумагам, предъявим другое, чтобы, значит, всем сестрам по серьгам. Вы ведь понимаете, я обязан дать этим бумагам официальный ход, я не имею никакого права их скрывать. Но мы их используем с наибольшей выгодой для тебя, Олежек… Да, Петро, пленочку свою мне тоже отдай!
— Сейчас. — Петя поглядел на счетчик кадров. — Еще шесть кадров осталось, жалко так вынимать. — Он сделал три снимка врубелевского шедевра, потом снял на фоне панно своих друзей, а на последнем кадре Сережа сфотографировал на том же фоне Петю и Бимбо. После этого Петя перемотал пленку, вынул ее из фотоаппарата и вручил Борису Александровичу.
— У меня еще одна идея возникла, — сказал Сережа. — Вот вы, Борис Александрович, сказали «химичить». А Петин папа нам говорил, что вы велели нам ждать реставраторов со специальными веществами и инструментами. А ведь в подвале находятся какие-то химикалии и особые инструменты. И ящики — видимо, чтобы аккуратно запаковать изразцы! Помните, ребята, мы еще говорили, что эти ящики идеально подходят для упаковки кафеля? Мы были недалеки от истины! Только из этих ящиков ничего не вынимали — наоборот, только собирались положить!
— Ты хочешь сказать, бандиты заранее все приготовили, чтобы без промедления снять панно, когда они до него доберутся? — спросила Аня.
— Да, — кивнул Сережа. — Именно это я и хочу сказать.
— Возможно, — согласился Борис Александрович. — Пусть с этим разберутся наши специалисты. Кстати, вот, по-моему, и они, — добавил он, услышав звонок в дверь.
Это действительно были они.
— Дядя Володя! — изумилась Оса, увидев знакомого реставратора из Третьяковки.
— Да, это я, — улыбнулся он девочке. — Эти молодые люди, — он кивнул на своих сопровождающих, — пригласили меня экспертом. — Он с восторгом уставился на панно. — Так вот почему ты, Оса, спрашивала меня, сколько стоят изразцы Врубеля! — Он подошел поближе, чтобы лучше осмотреть бесценное произведение. — Да, это великая вещь… Кто ее хозяин?
— Наверное, я… — пожал плечами Котельников-старший. — То есть мы с Петькой и Бимбо. — Надо сказать, Бимбо вел себя на удивление спокойно, посторонних не боялся. Видно, он по поведению хозяев понял, что эти посторонние — не враги, а друзья. Правда, Петя на всякий случай подозвал его к себе и непрестанно поглаживал.
— Что ж, панно действительно стоит тех сумм, которые я называл. Если вы захотите продать это за настоящую коммерческую цену, то у Третьяковки просто не найдется таких денег.
— Мы уже приняли решение, — сказал Петин отец. — Мы хотим… Видите, даже Бимбо согласен, виляет хвостом! Мы хотим, чтобы эта вещь была в Третьяковке. Нам она досталась случайно, и, в общем-то, настоящих прав на нее у нас нет. Заплатите нам, сколько можете, и дело с концом! Мы сумеем заработать себе на жизнь и не торгуя Врубелем. Но одна просьба у нас все же будет, нельзя ли сделать для нас точную копию этой вещи, чтобы мы могли установить ее на место оригинала?
— Что ж… — реставратор задумался. — Это возможно. Правда техникой изготовления и восстановления врубелевских изразцов по-настоящему владеют всего три реставратора. Но, я думаю, ни один из трех не откажется выполнить для вас эту работу. Просто обязаны будут выполнить, чтобы вас отблагодарить!
— Ребята хотели показать вам еще что-то в подвале, — обратился к реставратору Борис Александрович. — Поглядите, что там. Это может иметь значение…
— Хорошо, ребята, ведите, — сказал реставратор.
Друзья через черный ход повели его в подвал.
Отсутствовали они недолго. Вернувшись, реставратор доложил Борису Александровичу:
— Да там полный комплект инструментов и средств для безопасной очистки панно и удаления его со стены. Экипировка очень богатая! Одно из средств — очень хорошее и дорогое. Мы в Третьяковке давно мечтали им обзавестись, но нам оно не по карману. Другое подешевле, но я бы им пользоваться не стал: это весьма сильнодействующий американский препарат, который, действительно, придает изразцам дополнительный блеск и глянец, но при этом проникает в их структуру и приводит к быстрому старению. Он хорош, чтобы прельстить покупателя внешним видом изделия, но на самом деле от него один вред. Я бы даже сказал, что пользоваться им в данном случае — просто варварство!
— То есть выходит, что панно собирались приготовить к продаже богатому западному покупателю? — спросил Борис Александрович.
— Да, такой вывод допустим, — кивнул реставратор.
Петин отец поглядел на часы, потом на сына.
— Одиннадцатый час! Бимбо давно пора пройтись. Странно, что он еще терпит и не просится. Выведите его на пять минут, ребята!
— Да, конечно, — согласился Петя. — Бимбо, пошли!
Пес радостно ринулся к двери, ребята — за ним.
Во дворе Бимбо поспешил отбежать на газончик и побыстрее справить свои дела. Затем он стал весело плясать вокруг хозяина и его друзей, но вдруг замер и тихо зарычал, а шерсть у него встала дыбом.
Ребята оглянулись в том направлении, куда смотрел Бимбо. К ним неуверенно приближался Голяк.
— Эй! — окликнул он. — Попридержи собаку, дело есть!
Петя взял Бимбо на поводок, и тогда Голяк подошел поближе.
— Что за дело? — спросила Оса.
— Это вот его касается! — Голяк ткнул пальцем в Сережу. — Этот мужик, который с такой Петровки, что закачаешься, очень им интересовался. Перехватил меня, спрашивал, где можно его найти, — вопросы к нему есть. Я сказал, что постараюсь побыстрее его отыскать. Что мне ему передать?
— Интересно, зачем я ему нужен? — удивился Сережа.
— Лучше тебе с ним не встречаться! — заявил Саша.
— Наоборот, — возразил Миша. — Надо встретиться, но в безопасном месте, чтобы узнать, чего ему от тебя надо.
— Вот что! — решил Сережа. — Дай ему мой телефон. Скажи, ты встретил меня, узнал телефон, а еще узнал, что я буду дома через час. У тебя найдется чем записать?
— Здрасьте! — возразил Голяк. — Только вчера я тебя дубасил, а сегодня ты мне уже телефон даешь. Ему это не покажется того… подозрительным?
— Так скажи ему, что мы помирились, или что ты меня поймал и вытряс из меня номер телефона — что хочешь, то и наври! — ответил Сережа.
— Ладно. — Голяк вытащил обгрызенную шариковую ручку и приготовился записывать на ладони. — Диктуй!
Сережа продиктовал ему номер телефона, и Голяк, хмуро поглядев на друзей, удалился.
— Он еще сделает нам какую-нибудь гадость, — заметила Оса. — Но пока он слишком напуган тем, что влип в грязную историю.
— Да, пожалуй, ты права, — согласился Петя.
Друзья поспешили домой — надо было сообщить Борису Александровичу о новом повороте событий.
— Молодцы! — похвалил Петин дядя. — Все правильно сделали. Договорись с ним о встрече, а мы возьмем его тепленьким. Мы бы его и так нашли, но тут нам не придется лишние силы тратить. И знаешь что… Я, пожалуй, пошлю с тобой сотрудника, который подключится к твоему телефону и запишет весь разговор. Чем больше будет у нас материала, тем лучше.
— А почему ты сказал «через час»? — спросила Оса у Сережи.
— Потому что в это время у меня точно никого не будет дома. И не придется объясняться с родителями, — усмехнулся ее друг.
— Ох, хитры! — вздохнул Борис Александрович. — Неужели все наши дети творят такое?
— Ты вспомни, что мы творили! — усмехнулся Петин отец.
— Твоя правда… — улыбнулся в ответ Борис Александрович.
— Надо маму как-то предупредить, чтобы не волновалась, — сказал Петя. — Она ведь ждет меня не позже двенадцати.
— Это не проблема. — Борис Александрович прошел к телефону. — Алло, Слава? Позвони в пансионат «Сосновки», и пусть предупредят жену и дочь Олега, что их Петька со мной, все в порядке. Скажи, пусть передадут им, что вообще все хорошо и что они смогут вернуться в Москву, когда захотят. Но лучше пусть отдыхают на всю катушку, там, по-моему, еще три дня оплачено. Скажи им, теперь они сами могут звонить домой. Ясно? Ну и отлично!
— Я, пожалуй, пойду, буду ждать звонка, — сказал Сережа.
— Иди, Дима, — обратился Борис Александрович к одному из сотрудников. — Аппаратура при тебе?
— Как же иначе, товарищ полковник.
— Тогда отправляйся с пацаном. Ты ведь все понял, да?
— Так точно, товарищ полковник… — Миша непроизвольно зевнул.
— Шли бы вы спать, ребята, — сказал Борис Александрович. — Небось с ног валитесь!
— Как же мы уйдем спать, не узнав, чем все кончилось? — возразила Оса.
— Зато потом… — Саша блаженно потянулся. — Я бухнусь и просплю до завтра. Только вечером встану ненадолго, чтобы поужинать!
— Да, а ведь завтра последний день их ультиматума, — напомнил Котельников-старший.
— По-моему, ты уже можешь им позвонить, — сказал Борис Александрович. — Договаривайся, как мы условились.
Видно, они условились о чем-то, пока ребята гуляли с Бимбо.
Котельников-старший коротко кивнул.
— Алло, это фирма «Свияга Трастинг»? Кто говорит? Котельников говорит… А, это вы? Да, я вас тоже узнал. Так вот, я все продумал и готов обсуждать любые варианты. Но с одним условием: обсуждать их я хочу не с вами, а лично с Валерием Адриановичем. Да, вот так! Передайте ему, что ему самому будет интересно со мной встретиться, потому что я знаю, что ему надо, и у меня есть что ему предложить. То, что у меня на руках, представляет для него ценность, которую никакими деньгами не измеришь. Если он предпочтет продолжать вести переговоры через вас, то попросту лишится возможности получить убойное оружие против своих противников. Завтра я весь день на работе и буду ждать его звонка, чтобы встретиться с ним в удобном для него месте и в удобное для него время. До свидания.