Но самым удивительным было то, что птица склонилась над открытой книгой на земле и, по-видимому, пыталась выучить ее отрывок наизусть.
- Виво, вивес, виве, - прочла птица, очень медленно и отчетливо, пристально глядя в книгу. - Вивимос, вивис, вивен. Это достаточно просто, ты, болван! Сейчас, ну же, не глядя. - Она прочистила свое горло, оторвала взгляд от книги, и повторила, быстро бормоча: - Виво вивес виве ви... ах... виви... ох, любезный, что же случилось со мной? - В этот момент соблазн подглядеть победил ее на мгновение, и голова ее дрогнула. Но она сказала "Нет, нет!" строгим тоном, нарочито посмотрела в другую сторону, и начала еще раз.
- Виво, вивес, виве, - все верно пока что. Э-э... ви... э-э... Ох, любезный, эти глаголы. Где я остановился? Ах да. Виво...
Голова у Дэвида пошла кругом, когда он увидел этот удивительный спектакль. Не нужно было щипать себя, чтобы убедиться, что он не спал: он был точно в сознании. Все остальное вокруг него вело себя самым обычным образом. Гора под ним была твердой, солнечный свет струился вниз, как и раньше. И все же здесь была птица, несомненно, прямо перед ним, бесспорно, изучающая свою книгу и разговаривающая сама с собой. Разум Дэвида ухватился за одну фразу и повторял ее снова и снова "Что же это? Что же это?". Но, естественно, ответа на этот вопрос не было. И он мог бы наверное лежать, спрятавшись там, весь день, глядя на птицу и удивляясь, если бы не пчела, которая, басовито гудя, залетела в заросли прямо к нему.
У него был страх перед пчелами, еще с тех пор как однажды он наткнулся на их улей по ошибке. Когда он услышал, что этот ужасающий звук приближается, все его тело бросило в пот. Все мысли о птице немедленно исчезли, и в голове его воцарился ужас. По шуму он мог сказать, что это была одна из тех больших черно-желтых мохнатых пчел, тех, что с противным нравом. Возможно - и эта мысль прямо парализовала его - возможно, он лежал на ее гнезде. Она приближалась, жужжа, пробираясь сквозь листву. Внезапно она оказалась над ним, так близко, что он мог чувствовать крошечный ветерок, поднимаемый ее крыльями. Весь его самоконтроль исчез. Он, дико отмахиваясь от нее руками, выскочил из зарослей, подобно взрыву, и на полном скаку врезался в птицу, прежде чем смог остановиться.
С пронзительным писком птица взмыла в воздух, перевернулась, и, порхая, спустилась вниз перед ним - когти вытянуты, крючковатый клюв открыт, глаза горят. Дэвид развернулся и в панике кинулся в заросли. Ему удалось пробиться почти до середины, когда стебель поймал его ногу в ловушку. Он повалился вперед, прикрывая лицо руками, и повис на сухой ветке зацепившейся сучком за его рубашку.
Он застрял. Это был конец. Он закрыл глаза и ждал, слишком оцепеневший от страха, чтобы думать или кричать.
Но ничего не произошло. Он медленно повернул голову. Птица, хотя она по-прежнему смотрела грозно, казалось, не определилась, стоит ли ей атаковать или бежать.
- Что, позволь спросить, ты здесь делаешь? - сказала она, наконец, суровым голосом.
- Я... я... я гулял, - с трудом еле-еле выдавил из себя Дэвид. - Мне очень жаль, если я как-то побеспокоил тебя.
- Ты не должен был приходить сюда вообще, - огрызнулась птица.
- Ну, мне правда жаль. Но здесь была пчела в кустах. Я... Я не хотел... - Испуг был слишком силен. В глазах Дэвида появились слезы, а губы начали дрожать.
Птица, казалось, успокоилась, поскольку ее действия заметно смягчились. Она опустила и сложила крылья, и яростный блеск исчез из ее глаз.
- Я бы ушел, - виновато пробормотал Дэвид, - только я застрял. - Он вытер глаза рукавом.
Птица посмотрела на его мрачное лицо и начала неуклюже ерзать. - Тихо, тихо, - сказала она. - У меня не было намерения... Боюсь, что я... Застрял, говоришь? Это очень легко исправить, мой дорогой друг. Всего лишь вопрос... Вот, позволь мне взглянуть. - Она протиснулась с треском сквозь заросли туда, где был пойман Дэвид и просунула свою голову сквозь ветки. Ее приглушенный голос, переливаясь, пришел наверх. - Наберись храбрости. Так, кажется… ага! именно так… Один момент, пожалуйста… немного стеблей… то, что нужно! - Последовал щелкающий звук снизу, и нога Дэвида была свободна. Он отцепил сучок от своей рубашки, продрался из зарослей, и слабо опустился на траву. Уфф! По крайней мере, птица не собиралась причинить ему вред. На самом деле она казалась вполне добрым существом. Просто он напугал и рассердил ее, вырвавшись из кустов так внезапно.
Он услышал возню в зарослях, а потом тревожный птичий голос: - Привет! Ты все еще здесь?
- Да. Что...?
Последовали еще звуки борьбы. - Это довольно неловко. Я… дело в том, боюсь, что я сам застрял. Ты можешь…
- Да, конечно, - сказал Дэвид. Он улыбнулся про себя, немного дрожа от волнения, и вновь полез в заросли. Когда он высвободил птицу, оба сели на траву и посмотрели друг на друга, немного стесняясь, не совсем уверенные с чего начать.
- Полагаю, - сказала птица, наконец, - что ты не научного склада ума?
- Не знаю, - сказал Дэвид. - Я интересуюсь разным, если это то, что ты имеешь в виду.
- Нет, не это. Существует большая разница между интересом, показываемым нормальными людьми и навязчивым интересом ученых. Ты, я надеюсь, не водишь знакомство с какими-нибудь учеными?
- Нет.
- Ах, - сказала птица, со вздохом облегчения. - Тогда все в порядке. Я надеюсь, что ты простишь мне мое поведение. Обычно я не так груб. Дело в том, что ты застал меня врасплох.
- О, прости, что напугал тебя.
- Напугал, мой дорогой друг? - сказала птица раздраженно. - Я никогда не пугаюсь. Я не знаю значение этого слова.
- Я имел в виду, - сказал Дэвид быстро, - что ты напугал меня. - Это, казалось, успокоило птицу, и Дэвид, чтобы усилить хорошее впечатление, добавил: - Ух, ты выглядел свирепым.
Птица самодовольно улыбнулась: - Я могу достичь ужасающей свирепости, когда требуется. В моих венах течет благородное наследие воинственной крови. Не то, чтобы я делаю это специально, ища ссор, ну ты понимаешь. Напротив. "Мирный" - так можно описать мой общий настрой. Медитативный. Обычно я пытаюсь прийти к Размышлению. У меня мощный интеллект. Без сомнения, ты заметил печать гения на моем лбу.
Дэвид предположил, что птица подразумевает свой алый гребень, и кивнул. - Это одна из первых вещей, которые я заметил в тебе.
- В самом деле? - воскликнула птица восхищенно. - Ты, несомненно, более наблюдателен, чем большинство! Но, как я уже говорил, обычно я пытаюсь прийти к Размышлению. Первым условием Размышления является одиночество. И боюсь, что достичь этого сложнее всего.
- Не понимаю?
- Люди, - пояснила птица, - не оставляют тебя в покое.
- О, - сказал Дэвид. и покраснел, думая, что слова были адресованы ему, он начал вставать. Но птица подала ему знак оставаться на месте.
- Я не имею в виду тебя, мой дорогой друг. Уверяю тебя, что я очень рад с тобой познакомиться. Это все остальные. Знаешь ли ты, что я провел большую часть моей жизни, будучи преследуемым? Я был изгнан из Египта как обычная дичь. Из гор Греции тоже. Холмы Ливана, пустыня Африки, Аравийские пески - куда бы я ни бежал, приходили люди, любопытствуя, подглядывая и крадясь за мной. Я пробовал Тибет, Китай и степи Сибири - с тем же результатом. Наконец, я услышал о регионе, где был покой, где жители оставляли друг друга в покое. Тут, думал я, я должен...
- Прости, что перебиваю. Где?
- Ну как же - здесь, если быть кратким, - сказала птица, махнув крылом в сторону долины. - Тут, думал я, я смогу перевести дух. В моем возрасте каждый любит немного тишины. Поверишь ли ты, что мне почти пятьсот лет?
- Ничего себе! - сказал Дэвид. - Ты не выглядишь таким старым.
Птица издала довольный смешок. - Мое великолепное физическое состояние скрадывает мои годы. В любом случае, я поселился здесь в надежде быть оставленным в одиночестве и покое. Но как ты думаешь, был ли я в безопасности?
Дэвид, видя, что он должен был ответить нет, покачал головой.
- Совершенно верно, - вздохнула птица. - Не был. Я находился здесь не более трех месяцев, когда Ученый напал на мой след. Самый неприятный тип, всегда шастает вокруг с биноклем, фотоаппаратом, и, я боюсь, ружьем. Именно поэтому ты так всполошил меня на мгновение. Я думал, ты - это он.
- О, - воскликнул Дэвид, - мне очень жаль. Я не докучал бы тебе нарочно. Просто я никогда раньше не видел гор, поэтому я и взобрался сюда, чтобы посмотреть, на что она похожа.
- Ты взобрался сюда?
- Да.
- Взобрался, - сказала птица, выглядя очень задумчивой. - Взобрался... Я мог бы догадаться... Это доказывает, ты понимаешь, что подобное может быть сделано снова кем-то старше и сильнее. Очень серьезное упущение.
- О, я понимаю, - сказал Дэвид. - Ты имеешь в виду...
- Именно! Ученый. Он, я боюсь, очень настойчив. Я впервые заметил его там, - птица махнула крылом в противоположную сторону долины, - поэтому я перебрался в это место. Но он, несомненно, будет продолжать свою погоню. Неприятности всегда возвращаются. Не пройдет много времени, прежде чем его острый ученый нос снова начнет поворачиваться в мою сторону.
- О, боже, это ужасно!
- Твоя симпатия тронула меня, - сказал птица хрипло. - Это самое необыкновенное, найти кого-то, кто понимает. Но не бойся за меня. Я предпринимаю меры. Я готовлюсь. Вообрази его разочарование, когда он приедет сюда и найдет меня покинувшим гнездо. Я, если быть кратким, улетаю. Видишь эту книгу?
- Да, - сказал Дэвид. - Я слышал, ты читал это, но я не мог понять. Это магия?
- Нет, мой мальчик, это испанский. Я выбрал местечко (прохладное, но изолированное) в Андах. Южная Америка, знаешь ли. И, конечно же, нужно быть готовым. Я учу испанский язык, чтобы быть готовым совершить путешествие в Южную Америку. Однако, я должен признать мое крайнее нежелание уезжать. Я очень полюбил этот уступ. Он в точности подходит для моих нужд - идеальный климат, великолепный вид...
Они погрузились в длительное молчание. Птица печально смотрела на долину, а Дэвид положил подбородок на руки и думал. Тайна прояснялась. Присутствие птицы на горе, и тот факт, что она читала книгу, были объяснены. И такой естественной была ее речь, что Дэвид понял, что не воспринимает это как нечто необычное. Единственное, что беспокоило его теперь, было то, что птица скоро улетает. Ведь они только что встретились, а перспективы самой интересной дружбы уже растворились. Птица нашла время поговорить и объясниться с ним, как с ровней. И хотя он не понимал многие из длинных слов, которые она использовала, ему было приятно продолжать говорить, как будто он понимает. И еще, птица знала все о дальних странах - побывала в них, жила в них и испытала приключения в них за почти пятьсот лет. О, было так много вещей, которые Дэвид хотел узнать и спросить у нее! Но птица улетает. Если бы он смог убедить ее остаться, даже на короткое время! Он мог бы попытаться, во всяком случае - в конце концов, птица сама сказала, что она не хочет уходить.
- Птица… - Он остановился и покраснел. Это было трудно выразить словами.
- Твой покорный слуга, мой мальчик.
- Ну... Я... я не думаю, что знаю твое имя, - запинаясь сказал Дэвид, не в состоянии придумать настоящий вопрос.
- Ах, прости меня! - воскликнула птица, подпрыгивая вверх. - Позволь мне иметь честь представить себя. Осмелюсь сказать, что мое имя тебе знакомо, прославленное в песнях и историях. Я единственный и неповторимый, Уникум, Феникс. - И Феникс низко поклонился.
- Очень рад с тобой познакомиться, - сказал Дэвид. - Я Дэвид.
- Восхищен, мой дорогой друг! Большая честь и удовольствие. - Они торжественно пожали друг другу руку и крыло. - Теперь, так ты говорил...
- Что ж, Феникс, я просто подумал, - запнулся Дэвид. - Это скверно... я имею в виду, не мог бы ты... было бы здорово, если мы... Ну, ты действительно должен отправляться в Южную Америку? Было бы славно, если бы ты остался на время, пока не появится этот Ученый, и... и мне нравиться разговаривать с тобой... - Его лицо горело. Казалось, он просит о слишком многом.
Феникс хмыкнул несколько раз, прочищая горло, и пошаркал ногами. - На самом деле, я не могу сказать тебе, как... как сильно ты... ну, на самом деле... такая восхитительная просьба. Ах... Кхм-кхм! Пожалуй, это можно организовать.
- Ох, Феникс! - Дэвид обхватил руками шею птицы, а затем, не в силах сдерживать себя еще дольше, сделал кувырок по траве.
- Но сейчас, кажется, уже становится поздно, - сказал Феникс. - Мы должны поговорить об этом как-нибудь в другой раз и решить.
- Действительно поздно... Я и не заметил. Что ж, я должен идти, или дома будут беспокоиться обо мне. Но могу я прийти и увидеть тебя завтра?
- Конечно, мой мальчик! В суете утра, в тишине полудня, в... э-э... если быть кратким, в любое время.
- И я принесу тебе немного печенья, если хочешь.
- Ах, - сказал Феникс, закрывая глаза. - Случайно не сахарное печенье? - спросил он слабым голосом. Дэвид заметил, что перья на его горле подпрыгнули вверх и вниз от быстрого глотательного движения.
- Я попрошу тетю Эми сделать немного сегодня вечером.
- Ах, это было бы великолепно, мой мальчик! Великолепно! Скажем не более чем... э-э... то есть, не менее чем... э-э... пятнадцать?
- Договорились, Феникс. Тетя Эми хранит печенье в большой банке, и я могу брать столько, сколько мне хочется.
Феникс взял Дэвида под руку, и они вместе прогулялись до другого конца уступа.
- Ты только никому об этом не говори, но здесь есть старая козья тропа по этой стороне. Она несколько заросла, но с глазами такими острыми, как у тебя, с ней не должно возникнуть никаких проблем. Она облегчит твои путешествия вверх и вниз. И еще кое что... Я полагаю, ты не будешь сообщать о наших рандеву?
- Наших чего?
- Ты не будешь говорить никому, что я здесь?
- О-о, нет нет. Я не скажу ни слова! Ну, увидимся завтра.
- Да. Как умно говорят французы... ах... ну, если быть кратким, прощай, мой мальчик. Точней до завтра.
Дэвид помахал рукой, нашел козью тропу, и начал спускаться. Он был слишком счастлив, даже посвистывал, и старался переходить на бег всякий раз, когда находил ровное место. А когда он добрался до дома, он встал на руки на заднем дворе и простоял так в течение целых двух секунд.
На следующий день потребовалось менее часа, чтобы добраться до уступа, и Дэвид был уверен, что он сможет сократить время еще больше, когда он привыкнет к козьей тропе.
Феникса нигде не было видно, и на мгновение Дэвида поразил испуг. Неужели птица улетела, несмотря на свое обещание? Но нет – тут он услышал обнадеживающий шум. Шум исходил из зарослей, и звучал очень похоже на храп.
Дэвид улыбнулся и крикнул: - Привет, Феникс!
Из зарослей донеслись звуки борьбы, и, зевая и прикрываясь крылом, появился Феникс, выглядящий очень помятым.
- Приветствую, мой мальчик! - воскликнул он. - Великолепное утро! - Затем Феникс увидел бумажный пакет в руке Дэвида и недвусмысленно сглотнул.
Дэвид спрятал пакет с печеньем за спиной. - Так, Феникс, - твердо сказал он, - ты должен пообещать мне, что не улетишь в Южную Америку. Ты сказал вчера вечером, что это можно устроить, так что давай устроим это прямо сейчас. Пока мы не договоримся - ни одного печенья.
Феникс подтянулся от негодования. - Мой разлюбезный друг, - сказал он, - ты обижаешь меня, режешь меня по живому. Меня нельзя подкупить. Я... - Он остановился и снова сглотнул. - Ну, хорошо, - продолжил он, более мягко, - мне действительно не побороть судьбу, не так ли? Я полагаю, при данных обстоятельствах, я должен согласиться.