— Не-е-е, котел жалко. Лучше мы его в котел-то сунем, да не в речку, а на костер, да суп из полевки сварим, хи-хи-хи… — тут же отозвалась подруга.
В этот момент Орквил не выдержал. Повинуясь непонятному порыву, он перехватил посох поудобнее и ринулся на нечисть. К счастью, нападал он сзади, крысы его не заметили, не то плохо бы ему пришлось.
Удачный удар посохом оглушил разбойника. Тот рухнул на лежавшую у его ног дубину. Подруга его повернулась к Орквилу, оскалила зубы и быстро выхватила нож. Но Орквил оказался быстрее. Вух! Ударом по лапе он вышиб у крысы нож. Бах! Тычок посохом в живот — и крыса согнулась пополам. Бряк! Удар по макушке оглушил и второго противника.
Орквил опустил посох и замер. Надо побыстрее соображать. Что теперь? Так, прежде всего связать обеих крыс. Он развязал хозяина, все еще валявшегося без сознания, подволок обеих крыс к дереву, усадил спинами к стволу и связал их лапы. Затем вернулся к полевке. Надрал мха, смочил его, приложил к ране на голове.
— Ты противный старикашка, водяной, — приговаривал Орквил. — И помощи вовсе не заслужил за то, как со мной обошелся. И поэтому за помощь заплатишь мне супом. Вполне справедливо, по-моему. Миска супа за твою жалкую жизнь. Большего ты и не стоишь.
Орквил сбегал в пещеру, нашел миску. Наполнил, съел, зачерпнул миской еще раз… и еще раз. Жизнь жадной полевки оказалась втрое дороже, чем оценил ее Орквил. Жадина тем временем начал шевелиться, застонал, пришел в себя. Глаза его открылись, с жалобным выражением физиономии он начал оглядываться. Орквил бухнул рядом с ним пустую миску.
— Вон тебе в подарочек две крысы, которые точно заслуживают твое гостеприимство. Гм… А суп у тебя вкусный, спасибо… хоть ты никакого «спасиба» и не стоишь.
И он пустился в путь, направился вниз по реке. Невдалеке от берега его внимание привлекла лужайка, поросшая нежной зеленой травкой. Им овладела усталость. Неравный бой, возбуждение, вызванное победой, да еще тяжесть трех мисок густого супа в животе… Травка, папоротники… упругая живая постель манила, и ежик поддался соблазну. Он опустился на мягкое ложе и тут же уснул.
Он спал, спокойно посапывая, а постель его медленно опускалась в трясину. Орквил улегся в болоте.
Впередсмотрящий «Кравявой кешки» заметил землю по правому борту, и Виска Длиннозуб приказал следовать вдоль берега. Погода улучшилась, потеплело. Уже четыре дня Горас был прикован к мачте. За все время ни крошки пищи, лишь во время дождя удавалось пить. Молодой барсук заметно отощал, корка, закрывшая рану на голове, напоминала какой-то причудливый чепец, сползший на один глаз. Но, несмотря на голод, жажду и издевательства, он не сдавался. Лишь врожденное упрямство мешало золотистому лису понять, что этого зверя ему не приручить.
Тихим летним утром Виска, как всегда, завтракал неподалеку от Гораса. Причмокивая и похваливая, он хлебал из миски овсяную кашу с медом.
— О Горас, ценю твой труд, хороший овес ты вырастил на своей ферме. И мед отличный, густой и сладкий.
Барсук не глядел в сторону лиса и не видел, как тот протянул ему миску:
— Тебе понравится, Каменная Башка, поговори со мной, получишь… — Не дождавшись ответа, лис вздохнул. — Что ж, ежели ты сыт, покормим рыбок. — Виска выплеснул остаток каши за борт и потянулся за линьком. — Покормлю тогда тебя вот этим, может, больше понравится.
Тут, однако, к нему подбежал Кодж, тыча лапой в сторону земли:
— Кэп, там речка, вон, вон!
Виска поднес лапу к глазам и прищурился. Действительно, песчаный пляж пересекала широкая река.
— Расспроси команду, брат. Может, кто знает эту реку.
Кодж побежал выполнять поручение. Он быстро вернулся с судовым коком, толстой старой Глурмой. У многих капитанов служила Глурма, где только не пришлось ей побывать за долгую жизнь…
— Ну, что скажешь? — поторопил ее капитан.
Глурма обстоятельно вытерла грязные лапы о грязный передник.
— Да, кэп, видала я эту реку. Река Мох, а течет она из страны Цветущих Мхов.
Виска махнул рулевому в сторону реки:
— И вверх по реке ходила?
— Точно, кэп, точно, было такое. Давно, тебя еще на свете не было.
Она сунула в рот коготь, ковырнула им между зубов и принялась его сосредоточенно грызть. Виска отмахнул ее лапу от пасти и потребовал:
— Расскажи подробнее.
Глурма шмыгнула носом, сплюнула за борт:
— Капитан Болджан, помню это я, да… «Зуб акулы», да, служила я, это, тогда у Болджана на «Зубе акульем», вот… А искал он монастырь какой-то, как сейчас помню, да… Да только не нашел. Не дошли мы дотудова. Там, повыше по речке, брод, мелководье… Да, так вот, у этого мелководья навалилась на нас туча землероек да выдры здоровенные. Бешеные эти землеройки, как только нас не заели… Еле ноги унесли. Помню, здорово мы радовались, как от них удрали.
Виска Длиннозуб размышлял, скрестив лапы перед грудью:
— «Зуб акулы»… знаю, слышал… Вы бы еще в ореховой скорлупке туда… Болджан тоже мне, капитан… Собственной тени боялся… Ха, аббатство Рэдволл — вот как этот город называется!
Он схватил Глурму за шиворот.
— Что о нем капитан Болджан рассказывал?
— Кэп, я скажу, все скажу, только у меня в памяти все одно о другое стукается, ты из меня душу вытрясешь. Может, отпустишь?
Виска отпустил повариху. Она вздохнула и продолжила:
— А и точно, Рэдволл, так и Болджан его кликал, вспомнила я, старая. И дорогу он туда знал, потому карта у него была нарисованная, все значки, значки, закорючки всякие… На коре березовой. До брода по реке, а потом надо по суше, все к югу. И топать, что ли, день или даже поболе. А там уж и глазом видать, торчит над лесом высокая-превысокая башня, таких больших и нет нигде…
Горас сидел возле мачты не шевелясь, как будто ничем не интересуясь. Но сердце его бешено забилось. Аббатство Рэдволл! Страна Цветущих Мхов! О нем рассказывал ему дед. Барсук справился с волнением и старался не пропустить ни слова.
Виска Длиннозуб уже распоряжался:
— Отдать якорь, парус спустить! Кодж, команду на палубу, меня слушать!
И вот разбойничье судно замерло на якоре в устье реки.
Горас слегка приподнял голову. Солнце, дюны, грубая трава… В отдалении лес… А где-то за лесом аббатство.
Спину кольнул удар линька.
— Чего уставился? Так и подохнешь здесь, у мачты, травки тебе уж не мять, если за ум не возьмешься. Сдохнешь здесь, обещаю. Мне-то все равно, в море тебя скинуть или в речку.
Виска подождал, пока соберется команда. Нечисть неслась к капитану со всех ног, всех интересовало, что они сейчас услышат. Лис подхватил двузубые вилы Гораса и указал ими вверх по течению:
— Аббатство Рэдволл, слышали о таком?
По толпе нечисти пронесся рокот. Виска чуть выждал и продолжил:
— Кто-то рассказывает, что там богатства не счесть, другие говорят, что враки всё. А вам интересно? Может, проверим?
Ему ответил единодушный рев множества глоток. Наконец-то капитан дело говорит! Богатое аббатство! А то — по Северным островам болтаться, грабить фермеров, которые сами голодают.
Капитан широко улыбнулся, обнажив все свои острые зубы:
— Идем на Рэдволл, ребята! Но дело это серьезное, и мне нужны верные товарищи, которым можно доверять. Так ведь?
Команда с энтузиазмом завопила:
— Так, капитан!
— Мы с тобой, кэп!
— На все сезоны!
Капитан вдруг повернулся к Гривелу и его друзьям, Фирогу и Дерджи. Голос его зазвучал особенно ласково:
— Ха, ребята, а кто из вас троих поведет отряд на Рэдволл?
Все трое рванулись вперед, позабыв про дружбу.
— Я, кэп!
— Меня, меня!
— На меня можно положиться, капитан!
Обиженный Кодж надулся. Он-то полагал, что ему, помощнику капитана, выпадет почетная обязанность вести разбойников. Виска подмигнул Коджу, растянув улыбку, казалось, до ушей. Кодж, знающий цену улыбки брата, благоразумно помалкивал.
— Кого из этой троицы выбрать? — обратился капитан к команде. — Все трое ребята хоть куда.
Теперь все заорали вразнобой, каждый кричал свое, начали уже и пихаться, замахиваться друг на друга. Дав им поорать, капитан взмахнул Горасовым двузубцем и призвал к тишине:
— А пусть-ка они решат сами, в честной драке. Кто в живых останется, тот и поведет.
Снова вопль полного согласия. Мудрый у них капитан!
— Точно, кэп! Честная драка! Лучший победит!
Пираты образовали круг, в центр которого выпихнули троих кандидатов в командиры отряда. Те неуверенно переглядывались, зная, что против воли Виски не попрешь. Капитан взмахнул вилами.
— Вперед, молодцы, и никакой пощады! Посмотрим, кто лучше всех годится в командиры.
Гривел первым неохотно схватился за свою абордажную саблю, вздохнув:
— Что ж, выбора нет…
Фирог, не колеблясь, выхватил меч и проткнул Гривела. В тот же момент черная крыса Дерджи, у которой меча не было, но имелся кинжал, вонзила Фирогу свое оружие между лопаток. Фирог удивленно вздохнул и бесшумно рухнул. Команда, как будто отрезвев, рассматривала два валявшихся у их лап трупа.
Дерджи повернулся к капитану, вытер клинок о свою грудь:
— Я победил, кэп. Мой отряд.
Виска печально покачал головой:
— Нет, Дерджи, нет. Ты убил троих членов экипажа, хорош командир…
— Троих? — удивился Дерджи. — Тут только двое.
Виска наслаждался своим актерским талантом и хитроумием. Он повысил голос, взывая к команде:
— Вот, ребята, этот тут плохо считает, только до двух. Они втроем замышляли против меня, против нашего общего дела. Бедняга Сники об этом узнал, и Дерджи отправил его за борт. Так, Дерджи? Не таись.
Дерджи не знал, что ему и сказать.
— Нехорошо, Дерджи, нехорошо. Капитан должен знать обо всем, что творится на судно. Верно, Глурма?
Повариха кивнула. Команда поняла, что место стукача пустовало недолго.
Глурма потихоньку скрылась в камбузном люке, сопровождаемая недобрыми взглядами нескольких матросов. Однако Виска только что пообещал золотые горы тем, кто хранит ему верность.
— Что ж, ребята, отряд поведет Кодж. Возьмем аббатство, разграбим его, разнесем, все наше будет. На все лапы добычи хватит.
При упоминании грабежа и добычи команда вновь повеселела. Вновь у Виски полным-полно верных друзей.
Лис оперся на древко вил, улыбаясь толпе подчиненных:
— Да, ребята, жратва, грог, добыча… Все, чего душа желает. Для всех, кроме одного. Ну, с ним-то вы разберетесь. Нет на борту места для бунтовщиков. Оставляю его вам, а сам пойду в каюту, скорбеть о потерях.
Множество клинков взметнулось в сторону Дерджи.
Перед дверью в каюту Виска задержался, вслушался в последний вопль Дерджи, перешедший в хрип, в последовавший за этим всплеск за бортом. Виска смахнул с глаза воображаемую слезу:
— О, сколь печален день сей…
К вечеру «Кравявая кешка» углубилась вверх по течению в дюны. С бортов шестами промеряли глубину, две группы матросов сошли на берег и тянули судно на буксире. Горас глядел на берег, на песчаные холмы. Свобода близко, но он далек от нее. Команда уже захрапела на своих рундуках и в гамаках, когда Горас, оставшись на палубе один, в который раз обследовал цепь. Прочная цепь, новая, не ржавая, не порвать ее, не сломать. И замок весьма солидный, тяжелый, прочный. Ключ скорее всего у самого капитана или у его брата. В замках Горас не разбирался, вообще никогда в жизни их не видел до этого прискорбного происшествия. Он поковырял в дырке для ключа когтем, но ничего не добился. Вертел замок, обнюхивал, даже куснул… Надо, надо освободиться и попасть в Рэдволл.
Голод, усталость, переживания свалили его, и он заснул. И увидел во сне мышь весьма воинственного вида, в доспехах, вооруженную сверкающим мечом. Мышь эта обратилась к нему с такими словами:
— Не суждено тебе сгинуть среди нечисти. Жди вора юного. И не теряй надежды.
Бешеная Моди Магзбери Тропл никогда не была плаксой и растяпой. Даже примотанная к дереву, окруженная ящерицами, не теряла она боевого духа. Когда крупная ящерица в запале приблизилась к ней, она, не раздумывая, погрузила ногу в ее пятнистое бледно-зеленое брюхо. Противник сложился пополам, и она припаяла ему передней лапой по месту, в котором у всех нормальных зверей предполагается зад. И все ему высказала:
— Ты, слюнявый недоумок, не думай, что меня испугал, во, во. Ни ты, ни твоя мелкая шушера…
Ящер откатился от нее подальше и с трудом прошипел:
— Сссссдохнешшшь, сссивоухая…
Моди презрительно двинула ушами.
— Сейчас я распутаюсь и закину твой дурацкий охвосток середину следующего сезона, во!
Она принялась извиваться, пытаясь освободиться, но тщетно. Ящерицы тем временем сгрудились над ушибленным, о чем-то оживленно шипя и оглядываясь на нее. Моди поддерживала в себе боевой дух, выкрикивая все новые оскорбления.
— Куча тупых олухов, час совещаются, чтобы что-то сообразить, во, во. Чего расшипелись, как дырявые чайники? Найдите кого-нибудь из пугливых. Лягушек лягайте, жаб обижайте, может, они вас зауважают, во…
Ядрицы вдруг исчезли, как будто вняв ее совету.
Моди наморщила нос:
— Может, моя мудрость их проняла… Надо мне подрядиться ящерицам лекции читать, раз они меня так слушаются.
Но ее обидчики тут же появились, нагруженные камнями. Они свалили камни в кучу, а главный вытянул голову и стрельнул языком в ее сторону.
— Сссссссмерть тыссссссячи камушшшшшшков… — прошипел он злобно, размахнулся и запустил камнем в Моди.
От первого камня она ловко уклонилась, но тут же за ним последовали другие, и вот уже кровоточит ухо, вздулась шишка на плече, болит бедро…
— Ах вы, мерзавцы! Черт! Ведь больно же! Где справедливость? — завопила Моди, но тут сверху раздался другой вопль, ящерицы бросились наутек, а перед Моди рухнула на землю большая птица, голову которой, как будто странные уши, украшали пучки перьев. С белой маски птичьей физиономии на Моди смотрели два громадных янтарных глаза. Моди невольно вздрогнула, когда перед носом у нее мелькнул страшный изогнутый клюв. Этот хищный крюк не нанес ей, однако, вреда, а лишь перерезал веревку. Голова повернулась вокруг шеи почти на полный оборот, птица выпалила скороговоркой:
— Прошу прощения, мадемуазель, я вас оставлю ненадолго, беседа с ящерицами еще не завершена.
Со свистом взмахнули крылья, мощный прыжок — и птица снова вознеслась, рисуя замысловатые петли.
«Эйшо Бардвинг!» — мгновенно выскочило имя к голове Моди. Друг Бангвена-отшельника.
— Эйшо Бардвинг… И как он вовремя, во, во! Гм… И куда это он так заторопился?
Моди снова раздула костерок, добавила веточек. Уже полностью стемнело, и Моди сидела у огня, гадая, вернется ли Эйшо. Он вернулся, когда Моди снова начала клевать носом. Бухнувшись возле костра, филин вежливо поклонился:
— Прощения прошу, прощения… Как вас зовут, сударыня?
Моди встала, присела в реверансе:
— Меня зовут Моди, во, во, а вы, конечно, Эйшо Бардвинг, сэр.
Громадные глаза филина, казалось, стали еще больше.
— У-у-у! Магия! Она знает мое имя!
Моди хихикнула:
— Нет-нет, никакой магии. Ваше имя назвал мне ваш старый друг Бангвен-отшельник.
Эйшо повертел своей крупной головой:
— Никогда о таком старом друге не слыхивал. Значит, магия. Моди-маг. У моей старой тети Кордулии была кузина Моди, дочка дяди Вилфрума. И что вы, сударыня, изволите здесь поделывать?