Теберда
Стихли ребят разговоры,
Спят серебристые горы…
Скоро, совсем уже скоро
Нас позовут города.
Снится сегодня ребятам
Бог слаломистов крылатый,
Снятся сегодня ребятам
Горы твои, Теберда.
Здесь на высокой поляне
След Белоснежки петляет,
И настороженной ланью
В хижину смотрит звезда.
Парням, отвыкшим от ласки,
Снятся волшебные сказки,
Снятся им чистые краски,
Краски твои, Теберда.
Здесь мы по склонам кружили,
Здесь мы с ветрами дружили.
Если останемся живы J,
Снова вернемся сюда.
Снится сегодня ребятам
Бог слаломистов крылатый,
Снятся сегодня ребятам
Горы твои, Теберда!
Мостик
Греет солнышко, как весной,
Мост качается подвесной,
Горы замерли на посту,
Мы целуемся на мосту.
А вокруг шуршит листопад,
Говорю слова невпопад,
Закружил меня листопад
И твоя волнистая прядь.
Мне бы стать твоим кораблем,
Чтобы плыть по свету вдвоем,
Мне бы стать штормовкой твоей,
Чтобы ты смотрела теплей.
Ходит палуба вверх и вниз,
Желтый лист над нами повис…
Горы замерли на посту,
Мы целуемся на мосту.
Над палаткой клены
Над палаткой клены плечистые
Не насмотрятся в речку чистую.
Мы с тобой в костер не насмотримся —
Каждый видит в нем своё.
Мне дороги видятся дальние,
А тебе — разлуки, страдания.
Мне любовь тебе — ожидание,
Мне весна, тебе дожди.
Ближе сядь ко мне, чтобы серый дым
Не мешал смотреть на огонь за ним,
Ближе сядь ко мне, чтоб любовь мою
В красной пляске угадать.
Догорают ветки смолистые…
Не в дыму, а в пламени истина —
Разгляди, пока не погас костер,
Утром будет лишь зола…
Лунное стремя
Давайте дарить другу другу
тугие еловые шишки!
Давайте стелить любимым
упругий зеленый мох!
Давайте по речке сплавим
обид и забот излишки,
давайте дышать, чтобы жизнь
была, как глубокий вдох!
Давайте ходить под ливнем
без зонтиков, без болоний,[2]
давайте наполним фляги
вечерней росой — и тогда
подставят нам лунное стремя
заката багровые кони,
и станет серебряной шпорой
бродячая наша звезда.
Радуга
Может, послезавтра,
может, через годы
к нам придет волшебник
розовобородый.
Явится и спросит
три любых желания.
Что сказать волшебнику,
надо знать заранее.
Подари нам солнце,
ласковое, рыжее!
Подари нам дождик,
что из тучки брызжет,
подари нам дождик,
подари нам радугу —
всех людей хороших
веселить и радовать!
Задрожит, заИскрится
с каждым по соседству
семицветный мостик,
уходящий в детство
через горы горя
и забот моря…
Будем же волшебнику
хором повторять:
«Подари нам солнце,
ласковое, рыжее!
Подари нам дождик,
что из тучки брызжет,
подари нам дождик,
подари нам радугу —
всех людей хороших
веселить и радовать!»
Как ведется, каждым летом
мы садимся на «Чезету»,
увязав веревочкой багаж.
Пожелайте нам удачи!
На четвертой передаче
пожираем мы километраж.
Улетает птицею дорога.
по обшивке камешки стучат,
под крыло бросается дорога
в ритме ча-ча-ча.
Путь у нас крутой и длинный,
нам навстречу лимузины,
едет частник в холе и в тепле,
и щека его побрита,
и жена его умыта,
и не хлещет ветер по скуле.
А у нас — краюха хлеба,
а над нами небо, небо!
Гнался дождь за нами и устал.
Наш отель — сама природа,
для бродячего народа
там всегда имеются места.
Улетает птицею дорога,
по обшивке камешки стучат,
под крыло бросается дорога
в ритме ча-ча-ча.
Вторая песенка — это грезы мототуриста у подножья лестницы старинного замка (такие замки или их руины в Литве, Закарпатье, Западной Украине властно влекли романтиков). Да простит меня «Чезета» — здесь она не укладывалась в стихотворный размер и пришлось заменить ее другим чешским мотоциклом, еще более популярным в 60-70-е годы — «Явой»…
Лестница
Лестница, истертая
кедами, ботфортами,
шпорами и шортами,
стала как стекло.
Звякали здесь ножнами
личности вельможные,
а теперь вот можно мне —
котелком!
Лестница ты, лестница,
прадедов ровесница!
Мысли лезут лестные,
будто рыцарь я,
будто я на лестнице
жду служанку-вестницу
от шальной наследницы
короля.
Статуи из мрамора
смотрят, как на варвара —
пыльного, незваного,
место мне в хлеву!
Не боюсь я цезарей
мраморной процессии,
у меня с принцессою
рандеву!
Выйдет полуголая,
пересохнет в горле.
Я ей шлем на голову
и скорей в седло!
Вслед погоня лавою —
мушкетеры бравые —
но куда до «Явы» им!
Про-не-сло!
Слуги в замке прыскают:
«Стать мототуристкою?
С кровию арийскою?
Стыд, позор и срам!»
А дорога стелется,
а мотор в истерике,
а лунища делится
Пополам!
Пилоточка
Следующую песенку я посвятил стюардессам «Аэрофлота». И все думал: вот спою им когда-нибудь и порадую! А время шло. Они успели сменить синюю форму на красную, да и вообще в жизни очень многое изменилось. Например, стало возможным свободно отправиться за границу. И вот, пролетая над Гренландией рейсом Москва — Нью-Йорк, я решил: сейчас или никогда! И познакомил наших очаровательных бортпроводниц со своей «Пилоточкой». За что был щедро награжден теплыми улыбками и горячим кофе:)
* * *
Плывешь ты синей лодочкой,
Ромашки, как прибой.
Пилоточка, пилоточка,
Как парус над тобой.
Румянец на ветру горит,
Гудит ревниво «АН» —
Тебя нарек подругою
Небесный океан.
И мне, простому смертному,
К тебе не подойти —
Под звездами, над ветрами
Лежат твои пути.
Плывешь ты синей лодочкой,
Ромашки, как прибой…
Пилоточка, пилоточка,
Как парус над тобой.
III. ПРОСТО ЛИРИКА
Начну с двух стихотворений, написанных давным-давно, в девятом классе, в девятом классе, когда я лишь мечтал о любви (платонической!) и очень страдал от одиночества. Главное их достоинство — искренность, кое-где неловко прикрытая шершавыми фразами «под Маяковского».
Морозный воздух щеки колет…
Морозный воздух щеки колет,
луна висит под звездным куполом…
Сейчас бы Маше или Оле
читать, да так, чтоб сердце щупала
и ей, и мне вся эта лирика:
лунишка, звездочки и прочее…
Взвали на плечи с центнер гирю-ка,
тогда увидишь ты воочию,
что это значит — в вечер свеженький,
как будто только что из бани,
воспев и небо, и подснежники,
и массу прочей разной дряни,
себе, не ей, прочесть все это,
ведь нет ее с тобою рядом…
Да, прав Ромео: есть Джульетта —
жизнь рай, а нету — хуже ада.
Быть может, надо быть смелее?
Красивей нужно стать мне, что ли?
Бреду уныло по аллее
один, без Маши и без Оли.
Облака — как розовая пена…
Облака — как розовая пена,
словно в синей вазе взбит сироп.
Два!.. Звонок, стихая постепенно,
серебристо рассыпался бисером.
У подъезда школы смех и гомон.
Где ж она? Минута — целый век!
Я ведь тоже по латыни «хомо»,
а по-русски — просто человек.
Все в шестнадцать лет любить хотели,
все слагали верной дружбе гимн.
Наконец! В ответ кивнула еле,
усмехнулась и ушла с другим…
Лязгал медью колокол горластый,
чуб трепала ветрова рука.
Ветру что? Сквози себе — и баста!
А над головою — облака.
Женщина, которую я выдумал
Женщина, которую я выдумал,
В заповедном домике живет
И выходит павою невиданной
Из простых некрашеных ворот.
Машут ели теплыми ей лапами,
Даже пень по-своему ей рад,
А грибы размахивают шляпами
И кричат пронзительно: «Виват!»
Ходит по чащобе, как по городу,
С чёртиком веселым на плече.
Хмурых леших путаные бороды
Для нее свиваются в качель.
И краснеют лешие солидные
Оттого, что выпала им честь!..
Женщина, которую я выдумал,
Все-таки, я верю, где-то есть.