Вирга снова уткнулась носом в раковину с водой.
— Ты ж ему ответил, чтоб убирался он к вратам, где мертвые толкутся в ожиданье, к пределам Темного Леса. Ведь он убит уже тобой, преславный наш герой. Но страшный зверь, тебе не внемля, продолжал шагать вперед, стопою берег сотрясая, — завывала Вирга. — На голове его ужасный шрам, зашитый чьею-то искусной лапой… Так, что ль, капитан? Капитан! — Она подтолкнула Бола, вернув его к реальности.
Бол заморгал и помотал головой:
— Так, так… А ты что, тоже его видела? Откуда ты знаешь?
Старуха улыбнулась:
— Вирга много видит, чего не могут видеть остальные.
Не станет же она ему сообщать, что внимательно следила за ним, слышала все его восклицания, его бормотание, наблюдала за жестами, сопровождавшими его беспокойный сон. Конечно, не каждому дано из всего увиденного и услышанного скроить полную картину Капитановых кошмаров…
Капитан наклонился вплотную к ясновидящей. Его горячее дыхание обожгло ее сморщенную щеку, в голосе мольба смешивалась с угрозой:
— Я не боюсь врага. Но я не могу драться со сном, с призраками. Что делать? Как избавиться от полосатого?
— Моих сыночков знаешь?
Разумеется, капитан Бол знал всю свою команду. Знал он и эту скрытную, вороватую троицу, хотя и не слишком хорошо. Они прятались за спины товарищей при малейшей опасности и всегда лезли вперед, когда речь шла о еде или добыче.
— Ну знаю. Их всех барсуку на завтрак не хватит.
— Верна твоя речь, капитан, прав ты. Но верь мне, капитан, если ты дашь моим сыновьям опытного проводника, который выведет их на полосатого, то избавишься ты от назойливых снов.
Рага Бол вытащил саблю, зловеще блеснувшую в свете костра, и сунул ее под нос Вирге:
— Вот это оружие не смогло прикончить полосатого. Это оружие в моей руке. Так как же с ним справятся три твоих недоростка?
Вирга вытащила из сумки на поясе бамбуковую трубку, запечатанную пчелиным воском. Она выковыряла восковую затычку и наклонила трубку. Оттуда бесшумно выскользнули шесть длинных шипов алого цвета. Тупые концы шипов украшали пестрые перышки каких-то мелких невиданных пташек.
— Осторожно, капитан! — Она задержала лапу Бола, протянутую к маленьким стрелкам. — Эти крошки убивают быстрее, чем самая ядовитая змея.
— Яд? — Капитан отдернул лапу.
Вирга своими длинными когтями разложила стрелки попарно.
— Если эта стрелка проткнет кожу самого могучего воина, то он уже не воин, а покойник. Мои сыновья умеют пользоваться этим оружием. Воины они никакие, но убийцы отменные. Дай им проводника, пусть выведет их на излучину, найдет полосатого. И они сделают свое дело.
Бол резко встал и вгляделся вниз, где все еще сновал беспокойный крысиный народ. Вот его взгляд выхватил нужную фигуру.
— Эй, Кливер!
Крупный, крепкий самец крысы подбежал к капитану и лихо отсалютовал:
— Здесь, капитан!
— Разыщи сыновей Вирги. Всех троих. У меня для вас дело.
На холмы уже опустилась ночная тьма, когда трое сынков Вирги и Кливер углубились в лес. Через плечо следопыт перекинул одеяло, в которое завернул дорожный паек, на шее его болтался острый кинжал на шнурке. Задача перед Кливером была поставлена несложная: вернуться по собственному следу. А след, оставленный командой корабельных крыс, не заметил бы лишь совсем слепой. На первую же просьбу замедлить шаг Кливер обернулся, смерил попутчиков презрительным взглядом и произнес не слишком длинную речь:
— Слушайте меня, слизняки и недоумки. Я в вашу компанию не просился. Но капитан поручил мне дело, и я его сделаю. А там вы делайте ваше дело. Мне нет дела до вашего дела, вы не суйте нос в мое. На пятки не наступайте, — он хмыкнул, — но и не отставайте. Поняли?
Сыновья Вирги ничего не ответили, лишь обменялись хитрыми взглядами, что не улучшило мнения Кливера о них. Уже отворачиваясь, чтобы продолжить путь, он бросил через плечо:
— Шевелитесь! Я не червяк, ползти не намерен. Привалов много не будет. Отстанете — возвращайтесь и объясняйте капитану, почему не выполнили приказ.
17
А за три дня до этого Лонна попрощался с Графо Троком на излучине широкой реки. Барсук еще не раз вспоминал жизнерадостного речного шкипера. Да и сложно было забыть толстяка, который, сияя начищенным кастрюльным шлемом, стоял на палубе своего «Жучка» и горланил балладу собственного сочинения о прекрасной еде и о прискорбном отсутствии таковой. Одиночество навалилось на Лонну, когда он вступил в лес, но печаль тут же сменилась гневом, когда вспомнились тела растерзанных землероек, которых он и Графо похоронили на берегу, прежде чем расстаться.
Шрам болел и стягивал голову, череп разламывался от боли и от тяжелых мыслей о пиратах Раги Бола. Лес вокруг радовал глаз зеленью, ярко светило солнце, распевали птицы, жужжали пчелы и шмели, но Лонна не замечал красот природы. Его взгляд настороженно обыскивал заросли. При малейших признаках опасности он готов был схватить свой лук и выпустить стрелу.
В середине дня барсук задержался у ручейка, рябь которого сверкала на солнце посреди поросшей мхом полянки. Он передохнул, закусил коркой орехового хлеба с сыром и диким луком, который в изобилии рос вдоль ручья. Лонна искупался в ручье и сидел на берегу, болтая лапами в воде и потирая поясницу. Встав, он вдруг почувствовал, что за ним внимательно наблюдают. Разминая мышцы, Лонна проворчал достаточно громко:
— Нехорошо подсматривать. Выходи да покажись. Вреда от меня не будет, я на крысу не похож.
Тут же с соседнего дерева спрыгнула пожилая белка в желто-коричневом сарафанчике. Незнакомка дружелюбно улыбалась, но в лапе сжимала дротик, которым, очевидно, могла и воспользоваться.
— Вижу, что не крыса. Скорее десяток крыс, если по размеру судить. Что, спина болит?
Лонна тоже улыбнулся:
— Болит немножко, но с каждым днем все меньше. Пройдет! Я Лонна Острый Глаз.
Белка церемонно поклонилась:
— А я Фивалок Гибкая Ветка, приятно познакомиться. Пошли, попробую помочь твоей спине.
Белка чем-то понравилась Лонне, поэтому он, не раздумывая долго, последовал за ней. Белка неслась во всю прыть, барсук едва поспевал за ней. Остановились у большого граба, и тотчас посыпались команды:
— Видишь ветку над собой? Ч-чи-и-и! Прыгай на нее и виси… Снимай лук… И где ты такой взял? Ох, здоровенный какой!
Лонна улыбнулся. Действительно, лук был втрое длиннее белки. Отложив лук и колчан со стрелами, он подпрыгнул и повис на толстой ветке. Она прогнулась, но легко выдержала его немалый вес.
— А теперь что?
— Да ничего. Виси себе да воображай, что ты яблочко. Ты ведь сильный?
— Ну, сильный довольно-таки.
Фивалок прыгнула на ступни Лонны и уселась на них.
— Тихо, не дергайся, не стряхни меня.
И белка начала раскачиваться вместе с Лонной, словно на качелях.
— Ч-чах-ах! Хорошо, хорошо… Держись… Раскачивалась она довольно долго. Лонна даже устал держать себя да еще белку.
— Ну, хватит? — спросила белка. — Слезай.
— Да, пожалуй, пора, — согласился Лонна. — Лучше самому слезть, пока не свалился.
Белка отскочила в сторону:
— Прыгай!
Он постарался спрыгнуть помягче и удивился, не почувствовав болезненного толчка в позвоночнике. Белка стукнула его по спине:
— Ну, как спинушка? Потопай, попрыгай. Ч-чах-ах! Как новая!
Спина и в самом деле не болела. Да и нога тоже. Он прошелся, потопал, припрыгнул и бросился к белке с открытыми объятиями:
— Не болит, не болит! Фивалок, ты волшебница, как мне тебя отблагодарить!
Белка мигом оказалась на дереве.
— Лапы прочь! Раздавить меня хочешь? Вот лучше я тебя накормлю. Пошли скорее!
И снова Фивалок перелетала с дерева на дерево, а Лонна изо всех сил старался не отстать. Наконец остановились у дуба с тремя верхушками, растущего вплотную к буку, вязу и клену. Все кроны причудливо переплелись, так что получилась настоящая крыша.
Белка махнула Лонне хвостом:
— Сейчас я тебе сброшу веревку.
И она тут же исчезла в кроне дуба.
Через мгновение она показалась наверху, окруженная кучей бельчат мал мала меньше. Малыши пищали, щебетали и размахивали лапками.
— Ч-чи-и, где ты его нашла, бабуля?
— Ч-чу-у, это самый большой зверь во всех лесах.
— Ч-чо-о, за всю свою жизнь такого не встречал!
Отмахнувшись от бельчат, Фивалок бросила Лонне конец узловатой веревки:
— Ч-чах-ах! Не обращай внимания на этих мошек, Лонна, лезь сюда.
Лонна легко одолел подъем и под одобрительным взглядом белки выпрямился на платформе.
— Ч-чах-ах! Отличная у тебя теперь спина! Забудь, нет у тебя никакой спины и болеть нечему. И вообще, мы из тебя белку сделаем.
Жилище белок находилось на кроне тех четырех деревьев. По их переплетенным веткам можно было ходить уверенно, как по земле. В центре на толстом листе шифера — очаг и угольная печь. Там хлопотали погруженные в кухонные заботы взрослые белки. А вокруг буквально роились малыши и подростки, прыгали, бегали и раскачивались на ветках, только что не стояли на хвостах.
Фивалок с гордостью представила Лонну стае:
— Вот Лонна Большой Зверь. Фивалок его нашла в лесу. Лонне пора закусить, еды, еды сюда побольше, он голодный.
Четыре белки бросились обслуживать гостя. Ему подали густой сладкой каши из дикого овса, фруктов и орехов с медом и ревенем. Запивал он кашу бузиновкой. Фивалок сидела рядом, с уважением наблюдая, как быстро исчезает еда во рту барсука.
— Ч-чи-и-ха-а! Маме-то твоей облегчение в хозяйстве, когда ты из дому ушел!
— Трудно сказать, ведь матери своей я не помню.
Услышав это, малыши, которые медленно подкрадывались поближе, мгновенно ощутили жалость к бедному сиротке. Они окружили барсука, вспрыгнули на лапы, плечи, один даже уселся на голову. Его гладили, похлопывали, над ним причитали:
— А-а-а, бедный большой зверь, никогда не было мамы!.. Ужас какой!.. Вот бы я плакал и кричал, если бы у меня не было мамы!..
Пока малыши охали и ахали на все лады, с физиономии барсука не сходила широкая улыбка. Он наслаждался кратким мирным отдыхом перед домашним очагом. Детишки уже и вовсе расшалились, когда кто-то из взрослых белок пронзительно свистнул.
Мгновенно всех как ветром сдуло. А над головой быстро пронеслась темная тучка.
Лонна огляделся. Пусто. Он крикнул, обращаясь к густой листве:
— Фивалок! Ты где? Что стряслось?
Белка из-под ветки высунула голову и пробормотала:
— Ужас, ужас! Карра Воррон, птица страшная!
Показалась и Фивалок. Она печально покачала головой:
— Карра Воррон таскает детенышей, хватает что хочет. И ничего с ним не сделаешь. Быстрый, большой, сильный.
Фивалок еще не закрыла рта, как какой-то малыш выскочил откуда-то и замер в ужасе на открытом месте. Ворон увидел легкую добычу, сложил крылья и молнией упал вниз.
Лук сам собой оказался в лапе Лонны, натянулась тетива, вжикнула в воздухе стрела, и пронзенное насквозь тело ворона упало наземь под деревьями.
Белки мгновенно ожили и радостно зашумели. Взрослые принялись осыпать тело ворона камнями из своих пращ, мелюзга сбрасывала на него листья и мелкий мусор. Все ругали мертвого врага.
Кто-то из старших, войдя в азарт, бросил в ворона уголек, за ним полетел другой, третий… Противный запах жженого пера защекотал ноздри.
— Прекратите немедленно, — закричал Лонна. — Лес сожжете и себя с ним вместе!
Закричала и Фивалок:
— Ч-ч-ах-х-х! Слушайте, слушайте большого зверя! Не балуйтесь с огнем!
Белки наконец осознали опасность. Фивалок послала нескольких старших вниз заливать угли. Она потрогала тетиву лука:
— Хороший лук, Лонна. Карра Воррон не будет больше таскать детей. Спасибо тебе.
Лонна вздохнул:
— Лучше бы на его месте оказалась морская крыса.
Фивалок повернулась и показала на запад и чуточку на юг:
— Морские крысы туда ушли.
— Когда? Ты их видела?
Фивалок хитро улыбнулась:
— Вчера. Я искала дикий миндаль. А вот меня им видеть было необязательно.
Лонна поднялся и направился к веревке, чтобы спуститься вниз.
— Наконец-то! Фивалок, ты мне поможешь их найти? У меня свои счеты с этими негодяями.
Белка оказалась на земле раньше, чем Лонна.
— Конечно, покажу. Хоть это-то я могу для тебя сделать, Большой Зверь. Если сейчас выйдем, на заре дойдем.
Белки расстроились, узнав, что Лонна Большой Зверь уже покидает их стаю. Особенно переживали малыши. Одна сообразительная белочка утешала остальных:
— Пусть он идет. Ведь ему надо найти маму.
— Верно, маленькая мисс, — погладил ее пушистый хвост Лонна. — А вы берегите своих мам и берегитесь воронов.
Фивалок не слишком ласково глянула на убитого ворона:
— Ч-х-ха-а-а! Мы вздернем этого разбойника на дерево, он будет отпугивать остальных, вот как!
Решив, что долгие проводы ни к чему, Фивалок махнула лапой Лонне и припустила на юго-запад. Лонна устремился за ней. Перед ним стоял образ ненавистного врага, Раги Бола, и одна лишь мысль гнала барсука вперед: «Я, Лонна Острый Глаз, иду за тобой, Рага Бол. И ты не скроешься от меня».
18
Промаршировав всю ночь в направлении, которое Хорти наивно полагал юго-восточным, заяц совершенно выдохся. На рассвете он рухнул в заросли папоротника, простонав:
— Пора бы и отдохнуть, ребята! Во-хо-хо! Но сначала надо разобраться с нутром. Завтрак взывает к желудку, во!
Спринголд вырвала у него из лап мешок:
— Ты больше ни о чем думать не в состоянии? Куда мы забрели, тебя не волнует! Всю ночь он болтал о жратве и снова за свое. Ты понимаешь, что мы заблудились, лопух лопоухий?
Хорти безуспешно попытался вновь овладеть мешком.
— Заблудились? Потерялись? Во-во-во! Да ты чего? Да ты о чем? Мы просто-напросто отдыхаем. Отдохнем чуток и дальше поскачем, во, во.
Спринголд хлопнула его мокрым мешком:
— Ты не имеешь представления, куда нас ведешь. Следы Брагуна и Саро мы потеряли и ходим кругами, хоровод водим по лесу.
Хорти шевельнул ушами и улыбнулся Фенне:
— А она ничего, когда злится. Даже хорошеет, во. Спринг, отдохни, не маши мешком. Мы снова возьмем след. Или ты хочешь вернуться в аббатство и прослушать, что они все тебе там споют? Во-во-во!
Фенна прикрыла глаза:
— Спринг, он в чем-то прав. Споры ведь нам не помогут. Дай ему мешок. Нам надо подкрепиться и отдохнуть, от этого никуда не денешься.
Спринголд швырнула зайцу мешок и свалилась без сил:
— Подавись своей жратвой! Лучше б мы сидели в аббатстве.
Юный обжора жадно схватил мешок:
— Во, если б ты осталась, у нас с Фенной было бы больше жратвы на каждого, ха-ха.
Фенна глянула в мешок и с отвращением отвернулась:
— Юк-к, я это месиво есть не буду. Суфле с луковой подливкой! От одного вида худо становится.
Хорти запустил лапу в ее мешок, вытащил какой-то скользкий кусок странной формы.
— Отчего тебе худо становится? Отличное качество, во. Все свежее, во, во. Тем более что иначе наступит медленная голодная смерть.
Хорти сунул кусок в рот и от усердия аж зашевелил ушами.
Когда Фенна открыла второй мешок, он смачно хлюпнул, и на папоротник выплеснулось какое-то пестрое полужидкое месиво.
Третий мешок развязала Спринголд.
— Ага, ватрушки и лепешки. Но, ребята, наш гений снабжения упаковал их вместе с мятным чаем и малиновой наливкой. На пробки он, конечно, внимания не обратил, пробки вылетели. Еще один мешок месива. Ох, Хорти, Хорти! Где у тебя голова?
Заяц уже снимал пробу с содержимого второго мешка.
— Во, во, чем вы недовольны? Какой вкус, аромат… Тонкий букет. Аббатство вас избаловало, бедные крошки. Надо будет наградить старуху Гурвел рецептом этого кулинарного шедевра, во.