— Когда на земле трава, тогда это степь, да?
— Да, — раскрывая большой чемодан, отвечает Нина Павловна.
— А когда и лес и степь, тогда как называется?
— Так и называется: лесостепь.
Вадик бежит обратно и кричит:
— Таня, это называется лесостепь!
— Смотри, Наденька, — спешит сообщить Таня, — вот маленький лес, вот степь, а вместе: ле-со-степь!
— Гляди, Вова, как интересно, — говорит Наденька…
Но Вова срывается с места, бежит к большому чемодану. Он издали увидел, что Нина Павловна и Машенька достают оттуда и раздают ребятам летние платья, летние костюмы и носочки.
Таня, Вадик, даже Наденька торопятся за ним.
Вова заглядывает в чемодан: скоро ли до него очередь дойдёт?
— Пожалуйста, Вова, получай. А это твоё, Наденька. Какое у тебя красивое, пёстрое платье! И молодец же твой папа!
Приятно Наденьке, что Нина Павловна так говорит, но она почему-то смотрит на няню.
А няня Машенька будто ничего не слышит и с деловым видом разбирает вещи в чемодане. Только очень уж строго сдвинула брови.
Наденька показывает на неё и говорит:
— Вот кто с нами покупал. Папа сказал, что он не знает, где всё достать, что Елена Андреевна написала. Машенька нас повела по магазинам. Она папе говорила, что́ мне покупать, и папа покупал.
— Ну и что ж тут такого особенного? — строго спрашивает Машенька.
— Машенька всегда говорит „что особенного“, — пыхтит Таня, натягивая тугой беленький носок. — Она говорит, что мы плохие, и ей надоели. А мы не плохие и не надоели, да?
— Еще как надоели! Ну смотрите, что в вагоне делается!
Да, посмотришь — зарябит в глазах. Везде разбросаны вещи. Над головами ребят мелькают куртки, платья, рубашки. Всем хочется скорей переодеться по-летнему.
Ира так торопится надеть новое голубое платье, что забыла расстегнуть пуговку на старом и никак не может его снять. Не видно Иры. Только слышно, как она кряхтит. Ничего не поделаешь, — приходится опустить руки и начинать всё сначала.
А Вова ещё больше торопится переодеться. Он попадает двумя ногами в одну штанину и кричит:
— Мне тесно! Я вырос!
Но наконец все разобрались в рукавах, штанинах, пуговках, носочках. Одна Наденька осталась в чулках.
— Завтра и ты наденешь носки, — обещает ей Нина Павловна, — а шарфик можно сегодня снять.
Наденька размотала шарфик, повертела тонкой шейкой. Как хорошо без шарфика!
Ну вот и земля оделась по-летнему и ребята — по-летнему.
Рисунки
Скорый поезд проезжает большие города и маленькие посёлки, проносится по железным мостам через широкие реки.
А живут ребята в поезде, как в детском саду. После обеда поспали, поиграли заводными игрушками, пополдничали. И вот Нина Павловна раздаёт всем альбомы и цветные карандаши:
— Пусть каждый нарисует то, что ему больше всего понравилось во время путешествия. И пусть никто не рассказывает, что он нарисует. Так будет интереснее, — правда?
— Интереснее, — признают ребята.
— Я не буду говорить, какой я сад нарисую!
— И я не буду говорить, где милиционер остановил движение, а сам нарисую!
— И я не буду говорить, какие мы видели трактора, а сама нарисую!
— Тсс! — смеётся Нина Павловна.
— Говорят, не будут говорить, а сами говорят, — смеётся Таня. От смеха у неё морщится нос и забавно щурятся зелёные глаза.
За столиками тесновато. Кое-кому приходится положить альбом на полку и рисовать стоя. Это не беда. Настоящие художники тоже стоя рисуют.
Вадик облокотился на полку и задумался. Многое хочется рисовать. Что ж ему выбрать? Но вот он берёт голубой карандаш, говорит: „Больше никаких мне не надо“, — и принимается за дело. Интересно, что он одним голубым карандашом нарисует?
— А мне нужны все цвета, — заявляет Вова. Он так часто меняет карандаши, так быстро черкает ими по бумаге, что, пожалуй, рисунок скоро будет готов.
А Наденька сидит за столиком и смотрит в окно. Она хочет нарисовать то, что сейчас увидит. Вот уже начала и долго рисует. Но не будем подглядывать. Пока можно посмотреть остальные рисунки. Они уже готовы и стопочкой лежат на коленях у Нины Павловны.
Ой-ой-ой, и чего только на рисунках нет!
Вот площадь. На ней три вокзала и много высоких разноцветных домов. В небе красный самолёт с зелёным лётчиком. Посреди площади голубой милиционер. Он выше домов и поднял красную палочку. А машин столько, что не сосчитать. Все они разных цветов и несутся в разные стороны. И много детей идёт по площади. И маленький мотоцикл мчится во всю прыть.
Нина Павловна улыбается:
— Разве так было на площади, Вова?
— Не так! — кричат дети. — Машины стояли, самолёта не было!
— А я хотел, чтоб лётчик уже к нам в городок полетел, — объясняет Вова и, заглядывая в глаза Нине Павловне, спрашивает с тревогой: — Плохо я нарисовал?
— Совсем не плохо. Но ты сам спешишь и на рисунках у тебя всегда все спешат.
А вот рисунок Иры. Она нарисовала лесостепь.
У Шурика по полю идут тракторы.
Но больше всего нарисовано цветущих мичуринских садов. У всех цветы на деревьях голубоватые или желтоватые или розовые. Только Вадик придумал, как нарисовать, чтобы на белой бумаге получились белые цветы.
Он рисовал небо голубым карандашом и оставлял чистое место для веток с цветами. И у него получились красивые белые деревья на фоне голубого неба.
Пока все любовались его рисунком, и Наденька положила свой на колени Нине Павловне.
Как много на её рисунке домов, как тесно они прижались друг к другу!
— Какой же это город? — спрашивает Нина Павловна.
— Отгадайте, — говорит Наденька.
— Давайте поищем Кремль, — предлагает Вадик. — Найдём и сразу догадаемся, что Москва.
— Не найдёте Кремля. Это не Москва, — улыбается Наденька.
— И на Мичуринск не похож, — говорит Нина Павловна. — Какой же это город?
— Вот какой, — показывает Наденька в окно. — Мы к нему подъезжаем.
Наша звёздочка
Хорошо виден из окон поезда красивый, нарядный город. Он всё ближе, ближе…
И уже слышен голос Иры:
— С нашей стороны вокзал!
И тоненький голос Шурика:
— А с нашей товарный поезд. Всё закрытые красные вагоны, а один зелёный с окнами — пассажирский. И за ним ещё прицеплены площадки с разными машинами! Смотрите, мы как раз напротив остановились!
Машенька заглядывает в окно и вдруг кричит:
— Наша звёздочка!
— Да, наша! — говорит Нина Павловна. — Видите, на каждой машине блестит звёздочка — это клеймо нашего завода.
— Где, где? — волнуется Вадик и от окна, откуда виден вокзал, перебегает к окну напротив, откуда видны машины. У него высоко поднимаются коротенькие брови, блестят глаза, и счастливый, счастливее всех на свете, он кричит:
— Моя, моя мама сделала звёздочки на машинах!
— А мой папа как строить машину придумал, — говорит Наденька и… что с ней такое творится? Она прижимается к окну, она зовёт: — Папа! Папа!
— Вот Наденькин папа со ступенек зелёного вагона соскочил, — показывает Нине Павловне Таня. — Вот он в синем костюме идёт, он нас не видит!
Нина Павловна быстро опускает оконное стекло.
— Папа, вот я! Па-па! — зовёт Наденька.
— Он в другую сторону идёт! Он не слышит! — волнуются ребята.
— Скорей беги за ним, Машенька, — просит Нина Павловна. Она и не заметила, что быстрая Машенька уже выскочила из вагона.
Мелькнул за окнами её белый халат, и вот здоровается она с высоким, очень обрадованным папой, и спешат они оба к ребятам. А Нина Павловна ведёт Наденьку навстречу.
Подхватил папа дочку со ступенек вагона, и сидит она у него на руках, как маленькая.
— Куда ты едешь, папа?
— Куда вы везёте наши машины со звёздочкой? — кричат ребята. Они уже тут как тут, полна площадка народу.
— Лучше заходите к нам в вагон, — приглашает Нина Павловна.
— Не могу, сейчас наш поезд отправляется.
— Наш раньше отправят, — уверяют ребята. — Наш скорый поезд, ваш — товарный.
— Наш товарный поезд идёт без задержек по зелёной улице.
— По какой зелёной улице?
— Разве поезда по улицам ходят? Они по железной дороге ходят.
— Верно. Но для нашего поезда на всех станциях открыты семафоры, везде горят зелёные сигналы: пожалуйста, проезжайте! Это и называют железнодорожники зелёной улицей.
— А почему вас раньше всех пропускают?
— Потому что мы везём машины на большую стройку.
Шурик протискивается к самым ступенькам и кричит:
— А что там строят?
— Каналы. Они спасут от засухи поля. И огромную электростанцию. Она зажжёт миллионы лампочек!
Папа торопливо целует Наденьку, ставит её на площадку. Быстро вырывает из блокнота листок, даёт Нине Павловне и просит:
— Пишите мне, пожалуйста, по этому адресу.
— Хорошо, — обещает Нина Павловна.
— Мы напишем, — обещает Наденька, но сама своих слов не слышит, потому что гудит паровоз и трогается товарный поезд.
Папа на ходу вскакивает на подножку и скрывается в зелёном вагоне.
Даже до свидания не сказал, рукой не помахал! И у Наденьки полные слёз глаза.
Но вот папа высунулся из окна и бросил на перрон большой конверт:
— Ловите! Это я вам в дороге сделал. До городка не раскрывать! До свидания! Поправляйся, Надь…
И поезд ушёл.
Машенька подняла конверт:
— Ой, какой лёгкий!
— Что там? Дайте потрогать! — набросились на неё ребята. Но она не дала.
А Вадик не просил потрогать. Он свесился с площадки и долго куда-то смотрел.
— Довольно, Вадик. Упадёшь, — сказала Нина Павловна. — Куда ты всё смотришь?
— Я уже посмотрел. Там открыт семафор и горят, горят зелёные огоньки, и поезд повёз машины с маминой звёздочкой по зелёной улице!
Как станция называется?
Елена Андреевна ехала с малышами. Вечером она перешла коридорчик, где стенки, как гармошка, и попала во второй вагон.
Она открыла дверь и смотрит, — что такое?
У каждого отделения ребята держат вырезанные из бумаги и раскрашенные зелёным карандашом кружочки. Ира и Таня стоят, подняв руки. Ага, понятно: они семафоры. И это уже не вагон, а зелёная улица.
Вадик и Вова — паровозы. Одному паровозу такой длинный поезд трудно везти. В поезде больше двадцати вагонов.
Шурик, конечно, машинист и находится между двумя паровозами, чтобы обоими можно было управлять.
„Паровозы“ гудят. „Вагоны“ крепко вцепились друг в друга и выстукивают ногами „тык-тэк-так, тык-тэк-так“, как колёса по рельсам.
Елена Андреевна смотрит и спрашивает:
— Интересно, — что этот поезд везёт?
— Машины, — отвечает „семафор“ с длинной косой.
— Откуда?
— Из Ленинграда.
— Куда?
— На стройку.
— Что ж там строится?
— Такая станция, чтоб зажглись миллионы лампочек! И каналы!
— Эй, семафор, — гудит рыженький паровоз с коротенькими бровями, — ты не там стоишь! Там уже другой город, а мы еще к Мичуринску подъезжаем!
Перебегает „семафор“ в Мичуринск. Там зелёные кружочки сигналят: „Путь свободен. Не останавливайся, поезд. Скорее дальше поезжай!“
Мчится „поезд“ без остановок по зелёной улице…
Но вот затарахтел звонок. Елена Андреевна отворяет дверь, и несёт Машенька навстречу поезду полный поднос чашек. Что тут делать?
— Стоп. Остановка! — говорит Елена Андреевна.
— Мы еще до станции не доехали, — гудят „паровозы“.
— Это тоже станция; разве не видите?
— А как станция называется?
— Ужин. А за нею большая станция — Спать!
Жалобно загудели и дали задний ход „паровозы“. Запыхтели и покатились назад „вагоны“. Начали всхлипывать „семафоры“. И не любят же они таких станций!
Что там?
Перед сном ребята рассказали Елене Андреевне о том, как они увидели машины со звёздочкой, которые сделали в Ленинграде на их заводе, а повезли у-ух, как далеко — на стройку. Да еще по зелёной улице! Как Наденька увидела своего папу, как он бросил им конверт и сказал, чтоб до городка не раскрывали. А Машенька даже не дала его посмотреть и спрятала. Но они ведь не будут его раскрывать, они только потрогают и узнают, что там.
— Ничего они не узнают, Елена Андреевна, только перемнут. Я трогала, щупала, на свет смотрела, а не могу догадаться, что там. Даже Нина Павловна и та не может.
— А мы догадаемся, — закричали ребята. — Вы нам только дайте!
Наденьке очень хотелось хоть один раз дотронуться до папиного конверта. Она смотрела на Елену Андреевну и ждала: позволит она или не позволит.
— Мы сделаем вот как. Машенька даст в руки конверт одному из вас. Но условимся: остальные хватать не будут, — сказала Елена Андреевна. — Но кому же из вас дать?
Все закричали:
— Мне!!
Таня тоже закричала, потом передумала:
— Нет, Наденьке. Раз её папа делал, — она скорей всех догадается!
Так и сделали.
Машенька достала из чемодана конверт — когда она только успела его туда положить! — и дала Наденьке.
Ребята боялись, что их руки не вытерпят и всё-таки его цапнут, поэтому они спрятали их за спину.
Вова тоже спрятал. Но он умудрился как-то по-лягушечьи прыгнуть и приложиться подбородком к конверту.
— Я думала, что ты честный, Вова, — сказала Елена Андреевна.
— Я честный, — пробормотал Вова и сел.
Наденька стала разглядывать конверт. На нём марки и написан адрес. Наверно, папа хотел послать его по почте. Поводила по конверту пальцем с одной стороны, с другой, покачала его на ладони…
— Ну что там? Бумага? — спросил Шурик.
— Нет, там что-то скользкое.
— А оно гнётся? — опять спросил Шурик.
— Гнётся. И само обратно разгибается.
— Скорей догадывайся, что там! — требовали ребята.
Наденька не могла догадаться.
Тогда конверт взяла Елена Андреевна, тоже потрогала, покачала на руке, потом согнула, и он сам разогнулся.
— Что же там такое? И я не могу догадаться… Ну, потерпим. Приедем в городок, устроимся и раскроем.
Наденька вздохнула. Ой, ещё сколько ждать!
Доброе утро!
Чудаки ребята. Не хотели ложиться спать, а спят так крепко, что не слышат, как грохочет поезд по железным мостам, как на станциях бьёт колокол и перекликаются паровозы.
Уже кончилась ночь, светлеет небо и над широкой степью всходит солнце.
Чем выше оно поднимается, тем ярче и веселее становится земля и теплее дует ветерок в окно вагона.
В щели между занавесками уже протягиваются лучи. Они делят вагон солнечными перегородками.
Вадик открывает глаза и видит, что на краешке его полки сидит Нина Павловна, облокотилась на столик и пишет письмо.
На столике лежит целая кипа синих конвертов и бумаги.
Вадик догадался, кому Нина Павловна пишет столько писем, и спрашивает:
— А моей маме написали?
— Сейчас напишу. Хочешь, давай вместе. Ты мне будешь диктовать.
— Хочу! Скорей напишите:
„Мамочка, мы видели, — поезд повёз твои звёздочки на стройку!
Твои звёздочки выпуклые и блестят. Их везут быстрее всех по зелёной улице. А в Мичуринске, знаешь, какие красивые белые сады? Я их нарисовал и все леса нарисовал.
Я тебя люблю, твой Вадик“.
Нина Павловна так и написала.
Наденька тоже проснулась. Она повернула голову — лежат на подушке её красные носочки.
— Хочешь написать папе, Наденька?
Наденька хочет. Она уже умеет писать печатными буквами много слов.
Нина Павловна даёт ей бумагу и карандаш. Наденька становится на колени и принимается за письмо.
Сначала она говорит: