— А что, Гонзик хорошо вёл себя? — спросила мама, не снимая руки с вихрастой головы Гонзика.
Гонзик напряжённо ждал, что скажут бабушка и дедушка. Ведь сегодня он вёл себя неважно! Да ещё никто не заметил дыры на штанах!
— Что ты, конечно, хорошо! — ласково ответила бабушка.
— Гонзик молодец, — подтвердил дедушка. — Мальчики о нём говорят: «Он скоро пионером будет!..» Только из школы он не должен приходить поздно.
— Разве Гонзик ходит в школу? — удивилась мама.
— Сегодня я был там, — пояснил Гонзик. — На первой парте было свободное место, и я туда сел.
— Завтра увезу тебя, а то папа соскучился, — сказала мама и пошла в сени вслед за бабушкой.
— Вот ты уже и уезжаешь, — тихо сказал дедушка.
— Дедушка, — повернулся к нему Гонзик, — ведь мы ещё целую ночь здесь пробудем.
— Ну, ну, — кивал седой головой дед, проходя вслед за остальными в комнату.
Бабушка уже постелила чистую скатерть и раздумывала, чем бы покормить дорогих гостей.
XVII. Гонзик прощается с друзьями
После обеда дедушка пошёл на кооперативный двор и вскоре подъехал на повозке. Задрав голову, лошадь прядала ушами. Дедушка остановился, и на козлы вскочил рыжий Пунтя. Ему хотелось поехать на станцию, но дедушка прогнал его. Пришлось Пунте соскочить, но он не унимался и всё время бегал вокруг повозки. Потом Пунтя отогнал чёрного кота, который пришёл понюхать деревянные колёса. Кот уселся на столбик у калитки и ждал, что будет дальше.
Через минуту прибежал Гонзик. Кониковицкие дети увидели Гонзика и подбежали к нему. Они хотели с ним попрощаться.
Виктор принёс Гонзику красивую лодочку, вырезанную из коры, а Терезка дала ему огромную грушу. Груша была похожа на маленький бочонок. Гонзик положил подарки на сиденье и стал шарить в карманах: что бы такое подарить ребятам? Но ничего не нашёл. Только разноцветный шарик. Гонзик переводил взгляд с Виктора на Терезку. Кому его отдать? Он бы с удовольствием отдал шарик обоим, но это невозможно. Нельзя же распилить шарик пополам!
— На, Терезка, — сказал наконец Гонзик, — возьми себе шарик!
— Не надо, Гонзик, — отозвалась Терезка.
Она знала, как Гонзик любит свой шарик.
— Возьми, возьми! И никому не отдавай его! — уговаривал её Гонзик. — Когда я приеду, я, может быть, его выиграю и отдам Виктору.
— Спасибо, — засмеялся Виктор.
Гонзик посмотрел на липы, которые росли посередине деревни. Кто это там стоит одиноко, печально глядя на Гонзика и собравшихся вокруг него детей?
Это был Ферда. Гонзику стало жаль его.
— Ферда! — закричал он на всю площадь. — Иди сюда!
Ферда сразу прибежал. Он чуть испуганно взглянул на Гонзика, попытался было улыбнуться, но из этого ничего не получилось.
— Ферда, — весело сказал Гонзик, — а та белка от меня убежала!
— Она очень проворная, — ответил Ферда, и глаза у него блеснули.
Гонзик показал ему грушу, полученную от Терезки, и лодку из коры. Ферда сразу покраснел, сунул руку в карман, вынул ножик и подал его Гонзику.
— Это твой ножик, — сказал он тихо и приветливо посмотрел на Гонзика.
— Ферда, оставь его себе, — отказывался Гонзик. — Я уже и так много получил!
— Я дарю его тебе, — сказал Ферда.
И Гонзику показалось, что Ферда вот-вот заплачет.
— Бери, бери, — сказал Гонзику Виктор. — Ведь Ферда дарит тебе его от всего сердца. Да, Ферда?
— Да, — кивнул тот.
Тогда Гонзик взял ножик, посмотрел на него и положил в карман. И даже не видя его, всё время чувствовал, что у него в кармане есть что-то очень дорогое и красивое.
— Ферда, — спросил Виктор, — хочешь сегодня пойти с нами на речку?
— Хочу! — воскликнул Ферда и только теперь по-настоящему засмеялся.
— Вы пойдёте на речку, а я должен уехать! — вздохнул Гонзик.
И верно, мама с бабушкой уже подходили к повозке. Дедушка сел на козлы и взял в руки вожжи. Бабушка подхватила Гонзика на руки и подала его маме.
— Теперь нам будет скучно, — сказала бабушка.
— Что ты, бабушка, — утешал её Гонзик, — я опять приеду. Не то Пунтя и кот тоже рассердятся!
Бабушка не успела ответить. Дед крикнул на лошадь, и повозка тронулась. Пунтя залаял, кот замяукал, дети закричали: «До свиданья!», а бабушка утирала слёзы. Она очень любила своего маленького внучка.
Но ничего не поделаешь. Гонзику нужно было возвращаться домой.
О САМОЛЁТИКЕ «СТРИЖЕ»
Рассказ первый
Когда в семье Томешовых родилась девочка, все очень обрадовались. Отец работал на кирпичном заводе, но в этот день он на работу не пошёл, остался дома. Долго он стоял, глядя на новорождённую, улыбался и подкручивал кончики усов.
— Ждал я девочку, но не такую, — сказал он наконец себе под нос: — ведь она же чёрная, как цыганка.
— Да что ты, она вовсе и не чёрная! — ответила мать и тихонько засмеялась. — А глянь-ка лучше на её носик, какой курносый!
— И вправду курносый, — подтвердила бабушка, гостившая в это время у Томешовых. — Верно, страсть как будет любопытна.
Эту девочку стали звать Анежкой. Маленькой она не осталась, росла, как и все остальные дети, становясь всё время чуть-чуть побольше. Сначала она выросла из пелёнок, потом из распашонок, потом стала бегать ножками. Правда, носик у неё так и остался курносым, и Анежка на самом деле становилась всё любопытнее и любопытнее. Она обращалась с вопросами к отцу и к матери, к собаке, даже к стулу на кухне и к лопате на дворе:
— Почему днём светло, а ночью темно?
— Что делает ветер, когда не дует?
— Почему наш кот Розум весь чёрный? И почему, когда человек ходит, одна нога у него всё время отстаёт?
— У тебя отстаёт, говоришь? — смеялся отец. — А у меня, наоборот, одна нога всегда перегоняет другую.
Когда Анежке было три года, из деревни Кониклец снова приехала бабушка и стала помогать матери по хозяйству. Мать лежала в постели и не вставала. В сенях стояла новая коляска. Анежка не раз заглядывала в неё, приподнимая даже цветное одеяльце, но в коляске никого не было, она была пустой.
Но вдруг однажды маленькая Анежка проснулась от испуга. Кто-то плакал, и девочка слышала, что это плакал ребёнок. Сначала она подумала, не кричит ли это она сама, и сразу же схватилась за зеркало. Но в зеркале она увидела, что рот её закрыт. Значит, это плакала не она.
— Анежка, пойди сюда, — позвала её бабушка и показала на белый свёрточек в коляске: — У тебя родился братик.
— Где он? — воскликнула Анежка и ринулась к коляске.
Действительно, там лежала живая кукла, которая страшно ревела.
— А почему он так кричит? — удивлялась Анежка.
— Не нравится ему в пелёнках, хочет гулять.
— Ну, так пусти его, бабушка, мы пойдём вместе играть.
— Для игр у этого крикуна, — отвечала бабушка, — времени ещё хватит. Сейчас он должен лежать.
Но Войта долго лежать не собирался. Мальчик этот был как заводной. Руки и ноги его не останавливались ни на минуту. Он двигал ими с утра до вечера. Когда Войта подрос, он больше всего полюбил кататься. Сначала на стульчике, а потом на собаке Коциянке. Собака сердилась на него. Ведь, когда на ней сидел Войта, она не могла вилять своим закрученным наверх хвостом.
Однажды отец попробовал посадить сына на вола Гулана. Волу Гулану показалось, что его кто-то щекочет, но он был так ленив, что даже и не оглянулся. Только махнул хвостом и хватил Войту прямо по голове. Мальчик рассердился и стал бить вола кулаком. Гулан этого почти не почувствовал, зато у Войты рука потом долго болела.
Войте захотелось полетать, как летает шмель или воробей. Он залез на забор и прыгнул вниз. Но ничего из этого не вышло, хотя он и размахивал руками, как крыльями. Он только упал в крапиву и обжёг себе нос.
— Ты летаешь, как наша старая гусыня, — смеялась над ним Анежка.
— Сама ты гусыня! — защищался Войта. — Я летаю уже почти как птица.
Рассказ второй
Но Пепик Слама не любил велосипеда. Велосипед был новый, и он не умел ещё на нём ездить. Мать всё боялась, как бы сынок не разбился или не ободрал новую игрушку. И поэтому Пепику разрешалось только смотреть на велосипед или потихоньку водить его по двору… Велосипед действительно был хорош, прекрасно ехал, но сам Пепик шёл рядом. Вот и сегодня Пепик не долго играл с велосипедом: поставил его поскорее под навес, а сам пошёл в сад. Там он огляделся и — раз! — пролез через дырку в заборе, обежал кругом дома деда Козелки, работавшего сторожем на аэродроме, — и прямо к Томешовым.
— Дети на улице, — сказала Войтина мать. — Слышишь, Коциянек лает? Они там с ним играют.
— Слышу. А Анежка тоже там?
— Да.
— А Войта?
— Тоже там, — сказала мать. — Там Коциянек, Анежка и Войта.
Как только Войта увидел Пепика, он громко закричал. Коциянек залаял. А Анежка завизжала. Это было очень смешно, и Пепик Слама весело рассмеялся. Он так обрадовался, что видит живых детей и живую собаку!
— Пепик! Пепик! — изо всех сил кричал Войта.
Щёки у него горели, тёмные глаза блестели, а волосы на голове торчали торчком.
— Пепик! — визжала Анежка. Она замахала обеими руками, и в воздух взлетела маленькая тележка.
«Пепик!» — залаяла собака Коциянек, но хвостом не виляла. Он был закручен у неё наверх и напоминал улитку в раковине.
— Что вы тут делаете? — спросил Пепик Слама. У него уже начинало звенеть в ушах.
— Пойдём с нами на аэродром! — выпалил Войта.
— Нет, на аэродром не разрешают, — отказывался Пепик.
— А что там? Я там ещё никогда не была. — Анежка была готова идти куда угодно.
— Дед Козелка нас, наверное, прогонит, — опасался Пепик.
— Да он же глухой, ничего и не услышит. Мы пройдём тихонько, — перешёл на шёпот Войта.
— Пошли, Пепик, пошли, — зашептала Анежка. — Давай, давай, пошли. Дедушка Козелка совсем глухой. Мы пройдём, никто и не заметит.
Пепик Слама ещё колебался, но солнце так светило, начинались каникулы и Войта с Анежкой так загадочно улыбались, что Пепик сдался.
— Ну хорошо. А что, если дедушка Козелка нас всё-таки увидит?
— Не бойся, — ответил Войта, — мы с Коциянком умеем ползать. Как кошки.
Собака услышала своё имя, высунула язык, заскулила и завиляла хвостом.
— Ну да, это же только ты с Коциянком! А мы-то с Пепиком не умеем, — перебила его Анежка.
— Конечно, не умеем, — сказал Пепик и благодарно посмотрел на Анежку.
— Ну, — допустил милостиво Войта, — может, вас и так не будет слышно.
Они шли по полю гуськом. Войта впереди, за ним Анежка, и позади Пепик. Коциянек разыскивал во ржи разные дорожки и принюхивался к каждой мало-мальски заметной норе. Он хотел схватить за шубку какую-нибудь мышь, но ни одна из них почему-то не показывалась. Поэтому Коциянек немного сердился.
Вскоре их родные Пеклы остались позади. Там прижались друг к другу дома Томешовых, Сламы и Козелки. Впереди расстилалась широкая долина, по которой протекала река Орлице. От подошвы холма простирался покрытый травой аэродром с двумя зданиями, одним большим и другим маленьким. Чуть подальше, за небольшим леском, торчали заводские трубы и башня костёла, а на чердаках под красными крышами поблёскивали стеклянные окошки. Там был город.
Дети город даже не заметили. Они смотрели только вниз, на аэродром. По зелёному полю там как раз разбегался самолёт.
Вдруг он оторвался от земли и поднялся в воздух. Дети не сводили с него глаз. Особенно Войта.
— Это аэроплан… а внутри сидит пилот! — кричал Войта, показывая руками и ногами, как управлять самолётом.
Впрочем, так не сумел бы управлять даже лётчик Гейдук, который каждый день испытывал на аэродроме новые машины. Неподалёку был авиационный завод, трубы которого и виднелись вдали.
— Смотрите, он летит над городом! — взволнованно кричала Анежка.
Самолёт минутку покружил над крышами, но вдруг взметнулся к облакам и в один момент превратился в еле заметную точку.
— Теперь побежали скорее на аэродром, пока пилота там нет! Посмотрим на самолёты! — скомандовал Войта.
А Коциянек залаял.
— Коциянек, потише! — умолял собаку Пепик Слама.
Он тоже был взволнован, и собачий лай ему мешал.
— Вот интересно! — обрадовалась Анежка.
И ребята, один за другим, начали бегом спускаться вниз. Первым опять бежал Войта, рядом с ним Коциянек, потом бежала Анежка, высоко вздёрнув свой носик, и за ними Пепик, которому было немного не по себе. Ну и понятно: ведь они затеяли не пустяк!
Рассказ третий
Анежка спросила Войту:
— Войта, как ты думаешь, а мы посторонние?
— Нет, — ответил Войта. — Ведь Дедушка Козелка из нашей деревни. Раз дедушка не посторонний, значит, и мы не посторонние.
— Пепик, мы посторонние? — снова спросила Анежка Пепика.
Пепик задумался. Затем сказал:
— Здесь мы чужие, а в деревне нет. Пойдёмте домой. Лучше я вывезу велосипед.
— Коциянек, правда ведь мы здесь не посторонние? — спрашивала Анежка собаку, виляющую хорошо закрученным хвостом.
Коциянек тихо зарычал и два раза тявкнул. Потом он сел и заглянул в глаза Анежке. Значит, ему здесь нравилось и чужим здесь он себя не чувствовал.
— Коциянек тоже думает, что мы не чужие. Пойдёмте дальше, — решила Анежка и повернула к ангару.
— Ясно, пойдём, — охотно поддержал Войта.
— Ну ладно, — согласился Пепик, — я тоже пойду с вами.
И они пошли дальше. Впереди — Войта, рядом с ним — Коциянек, за ними — Анежка и, наконец, Пепик. Шли они совсем тихо. Слышен был разве только шелест какой-нибудь травинки, согнувшейся под их босыми ногами. И направлялись к ангару. Войта думал о самолётах, Анежка — обо всём на свете, а Пепик — о родительских наказах. Что бы ему сказала мама, если бы сейчас его увидела? И он так громко вздохнул, что Анежка даже испугалась: