Маруся Гордеева презрительно прищурилась:
— Ничего себе дежурная — рыбок на пол роняет!
И вдруг всегда тихая Инна сказала громко и решительно:
— Она же не нарочно! Совсем не нарочно! Нечаянно она! Тане этого вуалехвостика, может, больше всех жалко! Разве она хотела? — От сочувствия к Тане у Инны и у самой в широко открытых глазах слёзы блестят.
Глянула на неё Таня, и стыдно ей стало: «А я-то Инночку обидела вместе с Марусей, от себя отогнала!»
— Вот что, ребятки! — сказала Елена Демьяновна. — Конечно, Таня поступила неладно. Знает ведь, что вынимать рыбок из воды нельзя. Но то, что вуалехвостик выскользнул у неё из рук, это — несчастный случай. Инночка Журавлёва права: конечно, Таня не хотела принести рыбке вред, совсем не хотела. Вину свою она тяжело переживает. А вот что Таня призналась в своём проступке, это очень хорошо. Она нашла в себе мужество сказать правду. Молодец! Всем, ребята, нужно быть честными и смелыми. Помните об этом! А сейчас я раздам тетрадки и краски и будем рисовать, кто что захочет. Пойди, Таня, умойся хорошенько!
По дороге из умывальной Таня подошла к Инне и зашептала ей на ухо:
— Прости меня, Инночка! Дурацкое платье у Марусиной куклы, подумаешь! Мы с тобой тоже научимся и своим куклам ещё лучше платья сошьём, правда?
— Конечно, — ответила Инна, рисуя кота в сапогах.
Села и Таня за столик. И чувствует, будто с неё что-то тяжёлое сняли — гораздо легче дышится, чем когда в детсад пришла.
МИЛИЦЕЙСКАЯ ОВЧАРКА
В воскресенье после обеда Таня с Инной гуляли во дворе.
Всё вокруг было белое-пребелое. И мягкое. Таня в этом убеждалась всякий раз, как сваливалась в сугроб. Кто-нибудь её туда толкал или сама падала на спину и с минуту лежала, как на пуховой перине. Потом вскакивала и вслед за другими ребятами влезала в ракету. Влезала по лесенке, а скатывалась с жестяной горки на ногах, присев на корточки.
Ребята толпились вокруг ракеты. И возле качелей тоже. Тане с Инной надоело ждать своей очереди, и они выкопали в сугробе пещерку для Инниной куклы. Сверху налепили стены и башни, получился дворец. Инна копала лопаткой, а Таня просто руками: взять лопатку позабыла. Рукавички у Тани промокли, в рукава шубки набился снег.
А тут ещё и сверху снег повалил крупными хлопьями. Таня ртом ловила снежинки.
Инна огляделась по сторонам:
— Почти все ушли. От снегопада сбежали. Знаешь что, пойдём к Свете Петуховой в гости. Она сколько раз звала.
Уговаривать Таню не пришлось: со всех ног помчалась к Светиному подъезду. Инна за ней.
У Светы, кроме неё самой, дома была только бабушка, старенькая-престаренькая. Немножко она поворчала: кучки снега высыпались из сапог на пол в передней. Бабушка вытирала лужи. Мокрые носки девочки побросали под вешалкой и в одних колготках побежали в комнату.
Света обрадовалась. Стали играть в дочки-матери. У Светы и Инны дочками были куклы. А Таня взяла себе в дети мягкого лисёнка, резинового пингвина и… котёнка Севку. Один сыночек был у неё по-настоящему живой. Другие тоже были живые, но всё-таки — понарошку.
Пушистый сыночек Севка оказался очень бегучий, без конца удирал. Заботливой маме-Тане приходилось его ловить, легонько шлёпать, ласкать, уговаривать, заворачивать в подол. Из этой завёртки потешно торчали Севкины ушки и усы. Ушки прижимались к голове, а усы шевелились.
Девочки так веселились, что не слышали звонка.
Совершенно для них неожиданно в дверях комнаты возникла… Танина мама! В шапке и в шубке, лицо раскраснелось, испуганное и всё в слезах. Позади мамы возвышался Танин папа. У папы лицо тоже было мокрое, но не от слёз, а от растаявшего снега. И очень-очень сердитое.
Все три девочки с изумлением смотрели на Таниных родителей.
— Марш домой! — хрипло произнёс папа. — Бессовестная!
— Я ещё немножко поиграю… — попробовала поклянчить Таня, но сразу осеклась, такое необычно грозное стало у папы выражение.
Таня вскочила с ковра, на котором сидела. Севка выпрыгнул из её подола и унёсся хвост трубой. И уже нельзя было пуститься за ним в погоню.
В передней стало тесно: столько народу столпилось. Таня и Инна поспешно обувались и одевались. Света топталась возле них.
Бабушка Светы суетилась и охала:
— Я же не знала! Мне бы спросить, сказались ли? И ты, Светка, могла бы догадаться!
Когда Таня оделась, папа схватил её за руку и шлёпнул пониже спины.
— Фу, папка! — оскорблённо вскрикнула Таня.
— Это тебе аванс. Дома ещё получишь, — сквозь зубы буркнул папа.
— Да что я такого…
— До свиданья, будьте здоровы, извините! — Папа поклонился Светиной бабушке и за плечи выставил Таню на лестничную площадку.
Проводили Инну до дверей её квартиры и отправились домой. Во дворе было совсем темно. Только вокруг фонарей светились расплывчато, мерцали светлые круги. В кругах плясали снежинки.
— И когда темнота сделалась? — удивлялась Таня.
Мама нагнулась и — в который раз — поцеловала Таню в щёку. Таня потянулась и тоже маму поцеловала.
— Драть надо, а не расцеловывать, — пробормотал папа.
В квартире, не успев ещё и порог переступить, Таня очутилась в объятиях бабушки. Бабушка плакала и смеялась и прижимала к себе внучку. Таня, конечно, тоже расцеловала бабушку. Но почему надо без конца обниматься и целоваться, было ей невдомёк.
И вот Таня сидит на диване в обнимку с мамой. Папа — напротив, на стуле. Бабушка в кресле. В комнате сильно пахнет лекарствами.
— Ты знаешь, что тебе запрещено уходить со двора? — грозно спрашивает папа.
Таня кивает. Конечно, она знает, но…
— Я забыла…
— Мы искали тебя больше двух часов! У бабушки опять стало плохо с сердцем. Мама изревелась. Хотели уж в милицию заявлять.
— И тебя бы искала милицейская собака, — слабым голосом добавляет мама и прижимает к себе Таню.
Глаза у Тани широко раскрываются. Ей представляется, как сидит она на ковре с котёнком Севкой в подоле. И вдруг в дверь просовывается огромная овчаркина морда — где-то она уже такую видела, да, да, на юге… Как испугался бедный Севка! Он весь дрожит, шёрстка поднимается дыбом.
Таня закрывает Севку обеими руками. Немножко страшно и ей. Но зато как интересно!
— Милицейские собаки все овчарки, да, папа?
— Не о том думаешь, противный ребёнок! — гремит папа. — Хорошо, что бабушка у нас такая умница, сообразила, где живут твои девчонки. Мы трёх обошли, пока попали к Свете. Но сначала бегали по всем дворам, скверам и окрестным улицам!
— Как это — окрестным? — спрашивает Таня.
— Ксана! — восклицает папа. — У нашей дочери нет ни капли совести! Чуть всех не уморила и ни малейшего раскаяния не заметно. Это ты её избаловала.
— А по-моему, ты! — строптиво заявляет мама.
— Я же занят с утра до вечера! Когда мне её баловать?
— А я часто в командировках, меньше тебя её вижу!
— Я раскаиваюсь, раскаиваюсь! — испуганно кричит Таня. — Я больше не буду.
Наступает тишина. Родители смотрят на Таню.
— Чего ты не будешь? — спрашивает папа.
— Об овчарке жалеть не буду, что она за мной не пришла… — Лицо у папы становится не только возмущённым, но и каким-то странным, и Таня поспешно добавляет: — Ничего, ничего не буду! Только не ссорьтесь!
Бабушка усмехается и поднимается с кресла:
— Пойдём умываться. И ужином накормлю.
Таня лежит в постели. Бабушка присаживается на край, наклоняется и шепчет:
— Внученька, пойми, так поступать нельзя! Надо уважать старших.
— Не надо их пугать, это я поняла, — отвечает Таня. — Не пугать и значит уважать?
— Думать, думать о других, чтобы не сделать им плохо, не огорчить, не обидеть, вот что надо. А ты, когда убежала со двора, нарушила запрет, только о себе думала, о своём удовольствии. А про нас всех, про маму с папой, про меня, совсем позабыла…
Снова Таня в гостях у Светы, на этот раз — во сне. Лисёнок и пингвинёнок скачут по ковру не хуже котёнка Севки: они живые не понарошку. Всем так весело. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется огромная чёрная овчарка. Она говорит: «Здравствуй, Таня, я тебя нашла. Но я не бегала два часа по дворам, потому что у меня нюх». Внезапно добрый голос овчарки превращается в рычанье. Острые зубы овчарки оскалены. В её свирепом рыке Таня едва различает слова: «Ты так всех напугала, так не уважала старших, что я тебя сейчас съем. И Севку заодно тоже съем!» В страхе Таня зажмуривается и кричит:
— Ма-а-ама! Ба-а-ба! Па-а-па!
Чувствует, что её поднимают на руки, смутно различает папино лицо. До неё доносится голос бабушки:
— Что ты, что ты, моя маленькая? Господи, да она горячая как печка!
НАПАДЕНИЕ
Бывало, Таня то вывеску какую-нибудь прочтёт, то название музыкальной пластинки — надо же знать, что на проигрыватель ставить. А попросят её почитать — Таня прочтёт две фразы, и уже надоело. Теперь не то: читает и читает сама сказку за сказкой.
А что ей ещё делать? Только играть и читать. В детсад Таня не ходит. Как простудилась в тот день, когда потерялась и нашли её без милицейской овчарки, так всё и кашляет. И в детсад её врач не пускает.
Игрушки размётаны по всей комнате. Убирать их по вечерам для Тани мучение. Терпеть не может она всякие приборки и просит:
— Бабушка, помоги!
Бабушка помогает, но ворчит:
— Куда тебе столько игрушек? На целый небольшой магазин вполне хватит.
— Да, много у меня игрушек, — соглашается Таня. — Может, тысяча.
— Ну, это уж ты переборщила.
— Ничего не переборщила. Потому что кукла Катя, например, и просто девочка, и принцесса, то на горошине, то без горошины, то она царевна-лягушка, то Мальвина. А кукла Люба то мать, то мачеха, то ведьма, то баба-яга. И все так: то путешественники, то моряки, то лётчики, то заколдованные какие-нибудь. Вот и сосчитай, сколько всего-то у меня тут народу!
Рассуждала Таня очень весело. Но вся весёлость у неё пропала, когда не на куклу Катю и не на зайчонка с утёнком, а на неё саму вдруг напала ведьма.
Вот как это вышло.
Таня напялила на себя старую бабушкину вязаную кофту — рукава до полу висят. Сверху накрылась с головой шалью — одни глаза виднеются и кончик носа. Придерживая двумя руками шаль у подбородка и подвывая, Таня направилась в кухню. Хотела немножко бабушку напугать. Будто она не Таня, а чудище заморское, — превратилась, значит.
Из детской в кухню надо было пройти через переднюю и потом по небольшому коридорчику. Вышла Таня в переднюю, а там лампочка не зажжённая. Ну и что? Дороги, что ли, Таня не знает? В передней сумрачно, свет падает только из открытой двери в детскую, за Таниной спиной.
Бредёт Таня в сумраке, тихонько подвывает. Посильнее она взвоет, как перед бабушкой окажется. Под ноги Таня глядит, чтобы не споткнуться. Потом подняла глаза и… обомлела. Что это?! Надвигается на неё какая-то тёмная расплывчатая фигура… Всё ближе… Да ведь это ведьма! Самая настоящая! Сейчас Таню схватит…
Зажмурилась Таня от страха и завопила не своим голосом:
— Ба-а-ба-а!
Прибежав из кухни, бабушка еле на ногах устояла: об Таню споткнулась. Сидит Таня на полу, этакая кочка закутанная с головой, и навзрыд плачет.
Подняла её бабушка с полу, в комнату увела:
— Что с тобой? Расшиблась? Что у тебя болит?
— Ве-едьма! — рыдает Таня и озирается, к бабушке приникла.
— Какая ведьма? Где?
— В пере-едней. Совсем на меня бросилась. Да ты, бабуля, подо-спе-ела-а!
— Фу, большая девочка! Нет на свете никаких ведьм. В сказках только. Что ты выдумала?
— Я же видела!
— Показалось тебе.
— Ничего не показалось. Видела. — Таня дрожит и за бабушку держится.
Так и ходила до самого вечера за бабушкой. Бабушка в кухню — и Таня в кухню. Бабушка в комнаты, то в одну, то в другую, — и Таня за ней. Бабушка на лестничную площадку, мусор выбросить в мусоропровод, — и Таня туда же. До прихода родителей за бабушкин подол держалась, как двухлетняя.
ПАПИН ЭКСПЕРИМЕНТ
Пора бы Тане третий сон видеть, а она у мамы на коленях сидит. Папа по комнате бегает, волосы пятерней ерошит. Бабушка сетует:
— Дочиталась, доигралась во всякие сказки!
— Девочка моя, пойми, не существует ведьм! — убеждает мама.
Эту фразу Таня уже сто раз слышала от всех троих. Как вернулись с работы мама с папой, так наперебой то же самое твердят.
Но Таня стоит на своём:
— Одна ведьма, во всяком случае, существует. Я же её видела! А про других не знаю. Вдруг эта, что существует, опять появится?
— Да не оглядывайся ты, не озирайся! — Мама чуть не плачет. — Видеть не могу, как ты озираешься.
А папа задумчиво на Таню поглядывает. И вдруг говорит:
— Видела, значит? Где? Как? Расскажи мне, пожалуйста, подробно.
— Ой, стоит ли? — засомневалась мама.
— Расскажи, расскажи!
Таня рассказала, как она нарядилась чудищем, хотела бабушку попугать. Не сильно попугать, немножко, просто в шутку. Пошла в кухню, а в передней ведьма на неё…
— А ну, давай всё снова сделаем, — предложил папа. — Может, и я ведьму увижу. Мне же интересно.
— Что ты затеваешь? — встревожилась мама.
И бабушка покачала головой:
— Ой, правда, Алёшенька…
— Я боюсь! — сказала Таня.
— Ничего, ничего. Я ведь рядом буду. Неужели я тебя, свою доченьку, ведьме отдам?
Надел папа на Таню бабушкину вязанку, закутал её шалью и велел:
— Иди!
Таня осторожно ступила из детской в переднюю. Папа за ней шагнул:
— Ну как?
— А тогда в передней свет не горел…
— Потушим. — Щёлкнул выключатель, в передней темно стало, только свет из открытой двери падает. — Не дрожи, Танюха, я с тобой!
Двинулась Таня шажками, с опаской смотрит перед собой. И вдруг как закричит:
— Вот она! Вот она! — А ей навстречу и правда тёмная, неуклюжая фигура идёт.
— Где-е? Стой! Не двигайся! — быстро приказал папа. И воскликнул: — О-о! Всё понятно. И я вижу. Только никакая это не ведьма… — Заглянул Тане в лицо: — Ты глаза-то открой! Не зажмуривайся, гляди!
Таня нерешительно разлепила веки. И увидела: папа стоит и в тёмную фигуру пальцем тычет:
— Гладкая какая! Подойди, дотронься!
Не идёт Таня, боится. Папа её за плечи подтащил, хоть и упиралась Таня, к… зеркалу. Да, да, к зеркалу!
— Вот она, твоя ведьма! Собственное твоё отражение. Дурочка ты маленькая. Свет из комнаты падает, зеркало освещает, вот ты в нём и отразилась, чудищем наряженная. Сказку, как заяц льва обманул, помнишь? Лев про своё отражение в колодце подумал, что это — другой лев. Так и ты. Своё отражение за ведьму приняла. Конечно, она тебе навстречу двигалась, ты же к зеркалу приближалась. Хочешь, я тебе чёрта устрою? Тоже наряжусь. А ну, снимай с себя…
Папа перед зеркалом стягивал с Тани шаль медленно-медленно. И ведьма, тоже медленно, не спеша, освобождалась от шали. Показалась Танина растрёпанная голова, потом шея, плечи… Да, отражение, теперь и Таня поняла.
Мама с бабушкой смеялись, радовались, хвалили папу за его экс-пе-ри-мент. Таня тоже улыбалась, больше в угоду взрослым. Страх у неё прошёл, но лёгкое беспокойство всё-таки осталось.
ТАНЯ — ОСЛЁНОК
Нет, не существуют ведьмы.