Что же делал там советник Кисули?
Этого мы не знаем. Он царапал что-то своим кошачьим почерком на свитке бумаги.
А мы давайте лучше посмотрим, что снилось Петру.
Но ведь мы уже здесь были! Это кафе с обезьяньим оркестром. Горилла с дирижёрской палочкой стоит во фраке перед музыкантами, шимпанзе играет на саксофоне, павиан бьёт в барабан, орангутанг бренчит на контрабасе. Они играют обезьянье «ча-ча-ча».
Только кафе совсем пустое - лишь зевающий официант с салфеткой, переброшенной через руку, стоит у окна и ритмично барабанит указательным пальцем по стеклу.
Когда Пётр вошёл в кафе, официант повернулся к нему и сказал недовольным тоном:
- Сколько можно?
- Что - сколько можно? - спросил Пётр, принявший снова свой обычный вид.
- Ждать вас сколько можно?
- Но я совсем не знал, что вы меня ждёте.
- Это не оправдание, - проворчал официант. - Вы всегда должны всё знать.
Пётр не сразу сообразил, что на это ответить. Поэтому он спросил:
- А зачем вы меня ждёте?
- На это я имею распоряжение, - холодно ответил официант. - Известная вам дама поручила мне…
- Чёрная дама? - нетерпеливо перебил его мальчик.
Официант остановился, но потом спокойно продолжил:
- Известная вам дама поручила мне вызвать вас из сна в это кафе.
- Но зачем?
Официант нахмурился и быстро ответил:
- Если вы всё время будете меня перебивать, вы никогда этого не узнаете.
Пётр послушно замолчал.
- Я должен вам передать… - начал официант, но в этот миг горилла повернулась к микрофону и запела во всё горло:
Обезьяна по ночам
Танцевала «ча-ча-ча»,
Этот танец обезьян -
Лучший танец жарких стран…
Официант яростно повернул выключатель, и в тот же миг кафе погрузилось в полную темноту.
Горилла умолкла. Один за другим умолкали и инструменты. Последним взвизгнул кларнет, и наступила абсолютная тишина. В луче света, который падал сюда от уличного фонаря, Пётр увидел, как обезьяны тихо удаляются через заднюю дверь. Официант подсел к столику и указал Петру на соседний стул.
- Я должен вам передать, - тихо повторил официант, - от известной вам дамы, что она весьма сожалеет о том, что произошло. Ещё более она сожалеет, однако, о том, что ещё произойдёт. Она не может разрешить вам отобрать у неё три банана.
- Три банана принадлежат ей? - закричал Пётр. Официант беспокойно заёрзал:
- Принадлежат или не принадлежат - не в этом дело. Они будут принадлежать тому, кто ими завладеет.
- А почему она сама их не сорвёт?
- Вы слишком любопытны! - отрезал официант. - Наверное, она ещё не придумала, как их сорвать. Но тем не менее она не допустит, чтобы ими завладели вы или Господин в чёрной шляпе. И не перебивайте меня всё время, потому что я вас немедленно верну в сон. Итак: эта известная вам дама знает, что часы вашей жизни сочтены. Но, если бы вы… - Он на минуту умолк, но потом быстро закончил: - Но, если бы вы согласились, ока могла бы превратить вас в дерево.
- В какое дерево? - снова не удержался Пётр.
- По вашему выбору. Вы можете стать грушей, черешней, яблоней или орехом. А также пальмой, если очень захотите, но превращение в пальму - довольно тяжёлая работа.
- Но я вообще не хочу быть деревом, я - Пётр, - протестовал мальчик.
- И об этом известная вам дама подумала. Она может превратить вас в новый вид дерева, который будет называться, ну, допустим, петруша.
- Но я и петрушей не хочу быть! - возразил Пётр.
- Ну что ж… Как хотите. Но тогда не обвиняйте известную вам даму в том, что произойдёт.
- А что произойдёт? - выспрашивал мальчик.
- Это вы узнаете не позднее завтрашнего утра. Я не гадалка, чтобы предсказывать вам будущее. Давайте-ка лучше припомним кое-что из прошлого.
Официант поставил на стол магнитофон, нажал кнопку, и бобины начали крутиться.
Пётр услышал:
- «Где вы выходите?» - «Вон там!» - «Как жаль» - «Чего вам жаль?» - «Что я еду в Не Там. Мы бы могли поехать вместе». - «А куда едете вы?» - «Я? К дяде». - «Гм… А где живёт этот ваш дядя?» - «В Не Там». - «А можно мне поехать с вами?» - «Нельзя». - «А почему нельзя?» - «Потому что вы едете в Вон Там». - «А что, собственно, находится вон там?» - «Вы там ещё никогда не бывали? О, там очень весело. Но вам придётся обратить внимание на свою речь, чтобы тоже… Но об этом я не имею права вам рассказывать»,
Официант нажал кнопку, и лента остановилась.
- Это же была May! - выпалил Пётр.
- May или Бау, - махнул рукой официант, - дело не в этом. Известная вам дама из этого разговора сделала вывод, что вы хотели бы попасть на Шепелявую улицу.
- На Шепелявую улицу? - удивился Пётр.
- Эта девочка, говорила именно о Шепелявой улице. Если бы я снова включил магнитофон, вы бы услышали, как вы рассердились, когда она не захотела вам объяснить, что имеет в виду. Известная вам дама хочет доказать своё расположение к вам, которое она сохранила после цирка в Не Там, и хочет показать вам Шепелявую улицу.
- А разве я не могу пойти туда завтра сам?
- Завтра будет уже поздно, потому что кошки узнают… - Официант ударил себя по губам. - Ой, я чуть не проболтался!.. - Он посмотрел на Петра с некоторой долей сочувствия: - Не волнуйтесь. Будьте рады, что вы сегодня ещё повеселитесь. - Он снова заговорил презрительным тоном: - Ну, так хотите попасть на Шепелявую улицу?
- А почему бы и нет?..
- Тогда пошли. - Официант поднялся и повёл его к боковой двери. - Придерживайте шляпу.
- А у меня нет никакой шляпы, - возразил Пётр.
- Тогда не придерживайте, - миролюбиво сказал официант, открыл дверь и подтолкнул Петра.
Поток воздуха подхватил Петра и понёс его по узкому коридору, как пух одуванчика. Не успел мальчик опомниться, как он уже стоял на старинной улочке, освещённой белым светом карбидных фонариков.
- Где я? - закричал Пётр.
От одного из фонарей отделился здоровенный детина в тельняшке, со шрамом на правой щеке. Походкой вразвалку он подошёл к мальчику и сказал:
- На Сепелявой уличе.
- Как вы говорите? - засмеялся Пётр.
Моряк обиделся:
- Я не говорю, я сепелявлю. Сепелявить жначительно крашивее. Не правда ли? - Он с грозным видом встал против Петра и поднял руку со сжатым кулаком так, что на ней вздулся огромный бицепс с вытатуированным якорем.
Увидев этот кулак. Пётр робко согласился:
- Да, конечно.
- Тогда просепелявьте, - потребовал моряк.
- А что мне прошепелявить?
- Што хотите.
- Не мосете ли вы покажать мне вшю Сепелявую уличу? - спросил Пётр.
- Конешно, раж вы так крашиво сепелявите, - согласился моряк и опустил кулак, похожий на гигантский молот. - Посли шо мной!
Они шли по каменной мостовой. Моряк рассказывал;
- Сепелявая улича только для людей с крепкими нервами и тязёлыми кулаками. Ешли у ваш не крепкие нервы и не тязёлые кулаки, то лучсе шюда не ходите, пан… пан…
- Меня зовут Пётр, - забыл прошепелявить мальчик.
- Сепелявьте! - грозно приказал моряк.
- Меня жовут Пётр, - поправился мальчик.
- Хоросо, пан Пётр, - похвалил его моряк. - Шначала жайдём в решторан и выпьем по штаканчику.
- Но я не могу.
- Поцему?
- Ведь в решторан детям нельжя, - прошепелявил Пётр.
Моряк махнул кулаком так, что погас ближайший карбидный фонарь,
- У наш вшё по-другому. Посли. Они вошли в ресторан с надписью:
За стойкой стоял гигантский официант. Он походил на официанта из кафе, откуда Пётр прилетел на Шепелявую улицу, но только был на две головы выше и намного плотнее.
- Цто вам угодно? - спросил он, улыбаясь, у моряка и Петра.
- Лимонаду, - сказал Пётр. Моряк и официант удивились.
- Этого у наш нет, - сконфужено признался официант. - Таких крепких напитков мы не дерзим. Мозет быть, вы хотите штаканчик молока или кефира? У наш ешть такзе превошходные шливки.
- Два штакана шливок! - загудел моряк низким голосом и ударил кулаком по стойке так, что зазвенели все стаканы.
У одного из столиков сидела девушка, лицо которой прикрывала зелёная вуаль.
Моряк, очевидно, был с ней знаком, потому что обратился к ней с приветствием;
- Привет, Наумофелия!
- Ждравштвуй, ижборождивший вше моря, - прошепелявила ему в ответ девушка под зелёной вуалью.
Петр прислушался внимательнее. Вот как! Hay преследует его и на Шепелявой улице! Она определённо боится, чтобы он не убежал из сна.
- Кто это? - спросил он моряка.
- Наумофелия? - Моряк едва не захлебнулся от смеха. - Это экшкуршовод по ждешнему паноптикуму. Жнаете, што такое паноптикум? Это крашивый дом, в котором находятшя одни только шкажочные першонажи. Давайте попрошим её и она наш туда проведёт.
Он подошёл к Наумофелии, но в этот момент с треском отворились двери, в помещение вбежали четыре обезьяны, которые начали скакать и прыгать друг через дружку. За ними с достоинством вошла старая обезьяна в сборчатой юбке и силоновой блузке и сказала:
- Дайте этим ожорникам цетыре штакана кокошового молока. - Потом она глубоко задумалась. - А я, позалуй… Што бы мне такое выпить? - Она несколько раз подпрыгнула. - А я, позалуй, выпью бананового шоку.
Когда моряк и Пётр опомнились от суматохи, которую наделали обезьяны, они увидели, что Наумофелия исчезла. Просто испарилась.
- Мозет быть, она узе вернулашь в паноптикум и здёт наш там? Посли, - сказал моряк, но в его гулком голосе чувствовалось удивление.
Паноптикум
Дом с надписью.
выглядел покинутым. Висячий замок на воротах и опущенные жалюзи свидетельствовали о том, что паноптикум не работает. Но моряка не так-то просто было провести. Он начал бить в дверь тяжёлым кулаком.
Ничего. Ни шороха, ни единого звука.
Моряк продолжал колотить в дверь.
Снова ничего. Ни слуху ни духу.
Моряк нажал на двери так, что петли заскрипели.
- Цего вы ломитешь? - послышалось за их спиной. Они быстро оглянулись. На тротуаре стояла девушка в зелёной вуали.
- Мы хотим… - начал моряк. Но девушка прервала его:
- Паноптикум ведь переехал.
- Ах, вот оно цто! - удивился моряк. - А куда?
- На Шошеднюю уличу, - сказала девушка нежным голоском. - Я провозу ваш туда. Моряк очень растерялся:
- Нет… Не надо… В конче кончов, нам не обяжательно шмотреть паноптикум. Правда, пан Пётр?
- Я бы хотел пошмотреть паноптикум, - твёрдо сказал Пётр.
- Тогда идите туда шами, - пробормотал моряк. - Не то цтобы я боялшя, но у меня шегодня ешть ещё дела. Так до швидания!
- До швидания! - ответила девушка в зелёной вуали и засмеялась, увидев, что моряк удирает от них длинными прыжками. - Он боится! - сказала она пренебрежительно.
- Вас? - поинтересовался Пётр.
- Меня? Нет, не меня, хотя многие меня изрядно боятся. Но на Соседней улице запрещено шепелявить, и моряк боится, что над ним там будут смеяться.
- А почему на Шепелявой улице шепелявят?
- Знаете, я об этом никогда не думала. Наверное, потому, что она так называется.
- А что, если бы её переименовали? - продолжал мальчик.
Наумофелия засмеялась:
- Представьте себе, что её переименовали в улицу Заик.
- Или в Немую улицу.
- Или в Рифмованную.
- А почему вы здесь не шепелявите?
- И вы тоже.
- Но я шепелявил.
- Я тоже. Когда говорила с моряком. Пётр понизил голос:
- Вы Hay, правда?
- Совсем нет, я - Наумофелия, девушка под зелёной вуалью.
Пётр мигом подскочил к ней и поднял зелёную вуаль. Но под ней была оранжевая вуаль. Когда он поднял и эту, то увидел синюю вуаль.
Наумофелия только тихонько смеялась:
- Я девушка с тысячью вуалями. Не хотите ли продолжить?
Пётр опустил синюю, оранжевую и зелёную вуали:
- А где ваше лицо?
- Под тысячью вуалями.
- Тогда оно не больше булавочной головки.
- Что вы, вуали очень тонкие.
- А чёрная вуаль у вас тоже есть?
Но девушка сказала:
- Вот и паноптикум. Войдём.
- Если разрешите, - сказала девушка под зелёной вуалью (вернее, под вуалью любого известного вам цвета), - я буду вашим гидом. - Её голос отдавался под сводами, и эхо дважды его возвращало.
Пётр изумлённо остановился в дверях первого же зала. Дело в том, что он увидел чёрта, водяного, Белоснежку и семь гномов, Красную Шапочку и волка, принца и принцессу, короля и королеву, лешего, Петрушку, Шпейбла и Гурвинека, Гаяю и почтальона Каэтана, Бабу-Ягу и многих других персонажей из сказок.
- Не пугайтесь, - мягко сказала Наумофелия. - Все эти фигуры сделаны из воска. Вы можете их рассматривать сколько угодно. Если вы захотите, чтобы какая-нибудь из них заговорила, надо повернуть выключатель у неё на спине.
Пётр осмотрелся по сторонам. Он увидел Спящую красавицу, увитую розами и шиповником, Иванушку-дурачка, двенадцать месяцев, Кота в сапогах, барона Мюнхгаузена. Возле Мюнхгаузена он остановился, обошёл его и повернул выключатель.
Барон Мюнхгаузен сразу же начал рассказывать:
- …и заперли меня в маленькой каморке на высокой башне. Окна, разумеется, были зарешечены. Но это мне не помешало. Я сломал решётки; как будто они были пряничные. Но башня была слишком высока. Что же делать? На моё счастье, я увидел под потолком паучка. Я спросил у него немного паутины, связал из неё длинную нить и по ней спустился вниз. Но увы! Я упал прямо в наполненный водой ров, окружавший замок. Хотя жажды я не испытывал, не оставалось ничего другого, как выпить воду. Я выпил её и выплюнул в тучу, которая висела на горизонте. Туча сразу почернела, и полил дождь. Я поднялся на башню и воспользовался её куполом вместо зонтика…
Щёлк. Это Пётр повернул выключатель, и барон Мюнхгаузен остановился на полуслове.
Они пошли в следующий зал.
Пётр увидел девятиглавого дракона, ведьму-полудницу, волынщика Шванду и Всадника без головы.
- А есть здесь Чёрная дама? - спросил он лукаво. Девушка под зелёной вуалью остановилась. Помедлив, она сказала:
- Есть.
- А где?
- В самом последнем зале. Хотите её увидеть?
- Хочу! - уверенно сказал мальчик. Он, конечно, не испугается.
- Но вам придётся войти туда одному. К Чёрной даме я не смогу вас проводить. - Голос Наумофелии слегка дрожал.
- Хорошо. Я пойду к ней.
Девушка с тысячью вуалями исчезла в одной из боковых дверей. Но Пётр и не заметил её отсутствия. Его волновала встреча с Чёрной дамой… Он совсем перестал рассматривать восковые фигуры, а сколько их тут было!
Наконец он дошёл до последнего зала. Шторы на окнах были задёрнуты - в зале царил полумрак.
Зал был пуст. Лишь в самом углу стояла тёмная фигура. Пётр знает, что это только манекен. Пётр не боится, но всё же сердце у него бьётся сильно-сильно.
Водяной, или баба-яга, или чёрт - скажите, пожалуйста, кто их теперь боятся? Мы уже столько о них читали, столько раз узнавали, как простой парень надул дьявола или как дети подшутили над колдуньей, что мы над ними только смеёмся. Но Чёрная дама…
В скольких обличьях мы её уже видели и все же её не знаем. Жестока ли она? Добра ли? Красива ли? Безобразна ли? Вызывает ли она ужас? Это нам ещё неизвестно.
Пётр медленно двигался в угол зала.
Чёрная дама стоит там неподвижно в чёрном платье из тяжёлого бархата, чёрные волосы выбиваются из-под прозрачной чёрной вуали, чёрный шлейф ниспадает на пол. Её лицо бледно, глаза закрыты.