— Хоть бы раз выспаться, — жаловалась Светлана. — На каникулах буду только есть и спать, и больше ничего, честное слово.
Среди девочек второй группы из рук в руки переходила потрепанная, замусоленная книга Курт-Малере «В волнах судьбы».
— Какая любовь! Такая чистая и невинная! Он ее первый раз целует только после венчания. Девочки, можете себе представить, — восхищалась Светлана. — С современными мужчинами и не сравнить.
— Ты бы тоже не прочь встретить такого сказочного принца, красивого, богатого и, конечно, чтобы он тебя на руках носил, — пошутила Даце.
Дезия рассмеялась, представив себе, каким огромным должен быть человек, который мог бы тяжеловесную Свету носить на руках.
— Хотелось бы, — призналась Света, не заметив иронии сокурсниц. — Как в этом романе. Надо же — сын богача полюбил бедную сироту и женился на ней. Я плакала, когда читала.
— Их губы встретились в торжественном блаженстве, — смеялась Даце. — Подобные шедевры Курт-Малере штамповала сотнями, и все одинаковые, как с конвейера.
Желанное чтиво Дезия получила от Байбы на уроке истории. По привычке она сначала заглянула на последние страницы, чтобы узнать, как всё кончилось, потом в середину. Учитель рассказывал о восстании на броненосце «Потёмкин» в 1905 году.
Что это? Письмо! Дезия вынула из книги сложенный вчетверо листок бумаги.
«Милая Байба!
Как бы ты меня не избегала, я от тебя не отстану. До сих пор не знаю, почему ты ушла из нашего ансамбля. Наверно, эта нейлоновая принцесса Санита наплела на меня что-нибудь. Не верь ни одному её слову. Она сама призналась, что втюрилась в меня без памяти. Такие чокнутые способны на всякие пакости. Нас обоих связывает любовь к музыке. Жду от тебя известий. Чем быстрее, тем лучше. Мой телефон, я надеюсь, ты не забыла.
Тагил.
P. S. Парни тоже скучают по тебе».
Колоссально! Как молния вспыхнула мысль: надо показать это письмо Дауманту. Пусть видит, какова на самом деле эта недотрога. У неё тайные связи с каким-то Тагилом и другими парнями. А Даумант, дурачок, таскается за ней, как тень.
Дезия передала письмо Тагила Свете. Та прочитала начало и вернула обратно.
— Я не читаю чужие письма.
— Святоша нашлась, — разозлилась Дезия.
В обеденный перерыв Дезия остановила Дауманта у входа в столовую.
— Что тебе надо? — проворчал Даумант.
— Тебе письмо. Ну, бери же!
— От кого?
— От Байбы, — со смехом ответила Дезия и исчезла.
После шестого урока Даумант нашел Дезию, схватил её за руку и рывком вытащил на лестничную площадку.
— Ну чего ты, дурак? — попыталась она высвободиться. — Больно же.
— Где ты это взяла? Украла? — Даумант размахивал письмом Тагила перед самым носом Дезии.
— Чокнутый. Байба положила его в одну книгу, наверно, чтобы похвастаться своими знакомствами.
— Ну и подлая же ты.
Даумант сплюнул и ушёл, не оглядываясь.
Дезии хотелось плакать. Она надеялась, что после этого письма Даумант отвернется от Байбы, и пути к нему будут открыты.
В душе Дауманта всё кипело. Стрела ревности пронзила сердце. Он не слышал и не видел, что писал на доске и объяснял учитель математики, будто находился в другом мире. Ребята правы, перед Байбой я расползаюсь, как кисель. Стоит ей взглянуть на меня своими глазищами, рта раскрыть не могу. Но теперь всё! Баста! Один раз она уже из-за этого Дон Жуана натерпелась. Теперь опять всё сначала? Пусть катится со своим гением! На меня девчонок хватит. Только свистни, прибегут. Та же Дезия.
— Слушай, Том, какие девчонки тебе больше по душе: недотроги или такие, как Дезия из второй группы?
Том удивленно посмотрел на Дауманта и пожал плечами.
— Смотря для чего. Для вечеринки и всего прочего Дезия подойдет, но чтоб жениться… Чего это ты вдруг?
— А ты когда-нибудь влюблялся так, что невмоготу?
— Нашел время для разговоров о сексе, математик пялится прямо на нас. Поднимет, влепит двойку.
* * *
Занятие второй группы в швейной мастерской затянулось. Девочкам хотелось дошить ярко-желтые передники с монограммой на кармане. Платочки такого же цвета были уже готовы. Даце помогала Дезии, у которой с шитьём не ладилось: то нитка обрывалась, то строчка шла вкривь и вкось. Кристина Яновна заставляла переделывать. Дезия от злости даже всплакнула.
Моросил нудный дождик. Даумант, натянув капюшон на голову, уже добрых полчаса переминался с ноги на ногу, когда в дверях училища, наконец, показались Байба и Даце.
— Есть разговор, — Даумант подошел к девушкам, взял Байбу за локоть.
— Интимный? — в глазах Даце запрыгали насмешливые чёртики.
— Интимный.
— Ну, тогда я пошла. Чао!
— Подожди, я сейчас, — крикнула Байба вслед.
— Не жди, — прервал Даумант.
Даце скрылась за углом.
— Мне надо тебе кое-что передать.
Даумант вручил Байбе письмо Тагила.
— Где ты его взял? — Байба покраснела.
— Вырвал из рук Дезии.
— Ты прочёл?
— Можешь быть уверена, что уже полгруппы прочли и теперь смеются над тобой.
Байба молчала.
— Ты всё ещё Тагила…
— Не надо, Даумант. Всё давно прошло и забыто. В ансамбле Тагила нет солистки, поэтому он не оставляет меня в покое. Но я не хочу. Да и некогда: учёба, репетиции каждый день.
— Ты не врёшь?
— Честное слово.
Нет, такие глаза не могли лгать. У Дауманта отлегло от сердца.
— Если этот прохвост не оставит тебя, скажи, я из него отбивную сделаю. И Дезия завтра получит, в другой раз ей такой номер не пройдет.
— Что Дезия? Сам говоришь, полгруппы читали письмо. Прямо как дети!
— Но так это оставить нельзя. Подумают о тебе невесть что, — не успокаивался Даумант.
— Пусть думают, что хотят, мне всё равно. Лучше сделать вид, что ничего не случилось.
Дауманту снова, как тогда на пляже, захотелось громко крикнуть «я люблю тебя», но он лишь сказал тихо:
— Ты хорошая.
* * *
Шумно затормозив, Тагил остановил машину у входа в училище. Байба даже не взглянула на тёмно-красные «Жигули».
— Садись. Подвезу, — Тагил, как всегда, элегантный, распахнул дверцу.
— Спасибо. Я пешком.
Девочки столпились у дверей, наблюдая за происходящим.
— Ну, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Байба пожала плечами и села рядом с Тагилом.
— Почему не позвонила? Я ждал.
— Некогда. Учёба, практика.
— Пение, наверно, забросила.
— Нет, почему же? Пою в хоре училища и в ансамбле девушек, между прочим, лучшем в Риге. Ещё у Ирбе занимаюсь.
— А как фортепиано?
Байба молчала.
— Жаль. А, может быть, возобновим наши занятия?
— Спасибо, Тагил, но вряд ли выйдет.
— Парни соскучились. Я обещал им, что в воскресенье приведу тебя.
Тагил узнал об отношении к нему Байбы со слов Саниты. Избалованный вниманием, самоуверенный студент консерватории не мог и не хотел понять, что эта любовь прошла мимо него и что он сам во всем виноват.
Байба задумчиво смотрела на человека, которого совсем недавно обожала. Тонкие пальцы музыканта уверенно держали руль. В уголках губ застыла ироническая улыбка. Только карие глаза смотрели на Байбу удивленно и даже смущенно. Девушке казалось, что их разделяет не несколько месяцев, а целая вечность. Не так давно она краснела и бледнела от одного только взгляда Тагила. Всё своё будущее, счастье, успех она связывала с этим парнем, представляла, как они оба будут работать в ансамбле Тагила, станут знаменитыми, будут путешествовать по свету и конечно же — всегда любить друг друга. Куда всё это делось? В книгах пишут о первой любви, которая остается на всю жизнь, даже тогда, когда любимый погибает. А Тагил жив и здоров.
— Что мне сказать ребятам?
— В воскресенье я не могу.
— Почему?
Байба пристально посмотрела на Тагила. Он смутился, не выдержав её взгляда.
— Ты всё ещё сердишься на меня?
— Нет.
— Пойми. Мне уже 21. Я взрослый мужчина. А ты…
— Не надо, Тагил. Это не имеет никакого значения.
— Нет, имеет. Ты ещё наполовину ребенок. Я не имел никакого права…
— Я не ребенок, — прервала его Байба. — После того, что случилось, уже не ребёнок. Останови, мне здесь надо выйти.
Захлопнув дверцу, Байба, не оглядываясь, зашла в ближайший магазин.
«Красивая. Настоящий бутончик. Пожалуй, глупо было не воспользоваться ситуацией тогда, — размышлял Тагил. — Неужели она меня больше не любит? Не может быть. Ещё посмотрим, кто кого!»
— I love you, — известил звонкий женский голос в транзисторе. Байба не показывалась. Тагил запустил двигатель и поехал в клуб «Блазма».
«На всякий случай надо поискать новую солистку», — решил он.
* * *
Даумант, увидев, что Байба села в машину Тагила, так и остолбенел. Как же это? «Всё прошло и забыто», — утверждала она два дня назад. И вот, стоило этому хлыщу поманить пальцем, как она сама в машину лезет и вешается на шею.
Даумант зашел в магазин напитков и купил «бомбу». Шарахнет всё, до последней капли. Отец утверждает, что это помогает в горе.
Дома никого не было. Даумант взял на кухне стакан, чёрный хлеб и заперся у себя в комнате. Поставил перед собой портрет Байбы, который сам рисовал когда-то, и, глядя на него, наполнил стакан до краёв.
— Прозит, старушка! За твоё счастье. Пусть тебе в жизни повезёт! Чао!
Дрожащей рукой он налил третий стакан.
— Чего пялишься на меня своими телячьими глазищами? — обратился он к портрету. — Я, дурак, свято верил, что твои глаза никогда не лгут. Смешно! Ложь, всё ложь. Любовь, дружба, верность. Где они? — Даумант стукнул по портрету кулаком, стекло разбилось, рисунок порвался пополам.
Старший брат Кристап, не достучавшись, влез в комнату через открытое окно. Даумант, бледный, спал в кровати. Кристап спрятал бутылку и быстро прибрал комнату, чтобы мать ничего не заметила.
— Что с Даумантом? — разволновалась мать.
— Ничего, съел что-то нехорошее.
Мать заботливо поставила рядом с кроватью ведро. Для Дауманта это была трудная ночь.
— Никогда, никогда больше ни капли, — клялся он сам себе.
— Что с тобой? Неприятности в училище или в личной жизни? — спросил на другой день за завтраком Кристап. — Ты вчера вёл себя, как последний идиот.
— Не всем же быть суперумными паиньками.
— Ну-ну, не психуй. Всё наладится. Старики ни о чём не догадываются. Так что держи язык за зубами.
— Жутко противное самочувствие, — признался Даумант.
— Выпей минеральной воды, поможет, — Кристап собирался на лекцию. — Тебе в училище не надо идти?
— Ноги моей там больше не будет.
— Ого! Что это значит?
— Не твоё дело. Собирайся и сматывайся скорее.
Вечером на кухне отец открывал зубами бутылку дешевого вина и бормотал непослушным языком:
— Ничто так не успокаивает, как это лекарство. Наплюй на всех и иди к нам в столярный. Через полгода заработаешь кучу денег, я гарантирую.
Даумант слушал, подперев голову руками, с пьяной улыбкой. Мать в соседней комнате укладывала внука, по щекам её текли слёзы.
— Дауманта уже третий день нет в училище, — известил Том Байбу. — Ты не знаешь, почему?
Заволновалась и руководитель танцевального коллектива. Надвигался ежегодный праздник танца. Отсутствие одной пары грозило срывом многих номеров.
— Надо навестить, — решила Байба. — Может быть, заболел. Но одной как-то неудобно.
— Поедем вместе, — согласилась Даце.
Девушки долго стучали в двери, но напрасно. Тогда они заглянули в единственное освещенное окно. На столе валялись остатки пищи. На кровати кто-то спал.
— Это комната Дауманта, — прошептала Байба и отпрянула от окна.
Дане постучала в стекло. С трудом выбравшись из постели, Даумант подошел к окну.
— Чего надо?
— В комнату пригласишь? — спросила Даце.
— Дверь открыта.
Увидев Байбу, парень заволновался.
— У меня беспорядок, я не знал…
Даумант поспешно прикрыл постель и незаметно задвинул под кровать початую бутылку вина. На столе среди крошек, рядом с надкусанным куском колбасы валялся порванный и помятый портрет Байбы. Даце сложила его и попыталась разгладить. В комнате царила такая плотная тишина, что казалось: её можно резать ножом, как сыр. Байба смотрела на Дауманта, и глаза её наполнялись слезами.
— Скажи что-нибудь, отругай, кричи, только не смотри так, — взорвался Даумант. — Для меня невыносимо, что этот паршивый Тагил с тобой… Поэтому и напился.
— Как тебе не стыдно, Даумант, — прошептала Даце.
— Я ещё и стыдиться должен, да? Она сама обещала, что никогда больше с ним… А я, дурак, поверил. И что после того? За моей спиной встречается с Тагилом, разъезжает с ним на машине. Ещё смеются над таким идиотом, как я.
— Чокнутый Отелло. А ты не заметил, что на повороте Байба вышла?
— Как?
— Очень просто, открыла дверцу и убежала.
— Откуда ты знаешь?
— Видела. Если не веришь, спроси сам.
— Это правда?
Байба молча кивнула головой.
Даумант выглядел таким растерянным, что обе девушки с трудом сдерживали смех.
— Тогда же… тогда же всё в порядке. Это колоссально, что вы пришли. Иначе бы я ещё продолжал, и всё бы пошло кувырком. Девочки, теперь слушайте внимательно. Я, Даумант Петерсон, торжественно клянусь и обещаю никогда больше… Нет, это слишком! Скажем, года два не брать в рот ни капли спиртного. Можешь записать, Даце. Ещё немного внимания.
Даумант взял с книжной полки блокнот для рисования и коробку с цветными мелками.
— Байба, сядь на кровать Кристапа, пожалуйста, и не двигайся.
— Мне уйти? — насмешливо спросила Даце.
— Не шелести, мешаешь работать.
А Байба думала:
«Как может меняться человек! Тот, вылезший из постели, с опухшим лицом, сонный и злой, и этот — увлекся работой, забыв обо всем на свете, разглядывает моё лицо».
— Модель слишком серьёзна, хотелось бы выпросить улыбочку, а то мне по ночам будут сниться плохие сны.
— Ты что, этот портрет возьмёшь с собой в постель? — рассмеялась Даце.
— Нет, повешу на стенку.
* * *
В субботу, под вечер, у дверей училища стояли тёмно-красные «Жигули». Сначала учащиеся валили толпой, смеясь и толкаясь, потом, не спеша, выходили задержавшиеся по два, по одному. Байба и Даце заканчивали уборку кабинета химии.
— Гляди, вон твой рыцарь, — посмотрев в окно, сказала Даце.
— Пойдем через двор. Я не хочу его видеть.
— Ну и правильно.
— Леон не показывается уже целую неделю, — доложила Вита.
— У него по физике и алгебре пара. Наверно, бастует.
— Я могу вечером зайти к нему, — предложил Даумант. — Он живёт рядом.
Скрипучая калитка, державшаяся на одной петле, заросший сад, старый облезлый деревянный дом. Постучав, Даумант нажал ручку двери. Пахло кислыми щами.
— Эй, есть тут кто?
— Это ты, отец? — Даумант услышал слабый голос. Зажёгся свет.
Леон лежал в постели, поверх одеяла — пальто. В комнате стоял ледяной холод.
— А-а-а, это ты? — протянул он, не выказав никакой радости. — Ну, садись, раз припёрся. Я, как видишь, слёг. В груди колет — не вздохнуть и знобит. Старик тоже второй день не показывается. Дай попить. В кухне на лавке ведро. Мо?чи нет, как пить хочется.
Леон пил взахлеб, покашливая и дыша с хрипом. Потом в изнеможении откинулся на подушку. Даумант обвёл глазами неуютную, неприбранную комнату.
— У тебя, наверное, температура.
— Не знаю, градусника нет.
— Давай, я затоплю печь и заварю чай, — засуетился Даумант.
— Дрова у плиты в кухне.
Вскоре в печи весело потрескивали поленья. Леон с наслаждением грыз чёрствую горбушку, размачивая её в горячем чае.