— Почему ты называешь меня принцессой?
— Все девочки в девять лет принцессы.
— А в десять?
— В десять? — домовой задумался. — В десять некоторые начинают сомневаться в своей власти. А стоит только засомневаться, как теряешь и власть, и королевство.
— Нет-нет! — сквозь сон сообщила Ташка. — Я не сомневаюсь.
Мокрое Рождество
Новый год не наступал долго-долго. А когда наступил… Уж лучше бы не наступал.
Всё было как всегда. И опять ничего не произошло.
Ташка и сама толком не знала, что должно было произойти. Но не произошло НИЧЕГО. Пахло ёлкой и мандариновой коркой. У мамы «в кои-то веки раз» не было спектакля. Она долго готовила. И прогоняла Ташку с Монахом, которые бродили вокруг и таскали вкусненькое.
А потом мама с папой сели за стол и долго ели, выпивали и глядели в телевизор.
Потом была речь президента. И мама с папой чокались:
— Последний раз в этом доме!
— Как последний раз? — испугалась Ташка.
— Весной переезжаем. Дом сносят.
О том, что дом сносят, говорили всегда. Говорили и говорили. Так что можно было об этом не думать.
За окном грохотал салют: все, кому не лень, запускали петарды. Ташка сидела и смотрела на салют. А потом зачем-то спросила:
— Ну а что теперь?
— Теперь — спать.
— Нового года ещё целый год ждать, — жаловалась Ташка Соседу. — И не факт, что следующий будет лучше.
— А подарки?
— Разве это подарки? Варежки и блокнот. Просто нужные вещи.
— Я был бы рад варежкам и блокноту, — вздохнул домовой.
— И про меня кто-нибудь мог бы вспомнить, — сообщил из темноты Монах.
Ташке стало стыдно: у некоторых вообще не было Нового года. Никакого. И подарков. Никаких.
— Хочешь, возьми себе блокнот?
— Это твой.
— А давайте что-нибудь отпразднуем? — Ташка задумалась. — Точно! Давайте отпразднуем Рождество.
— Я же вроде как из совсем другой сказки, — засомневался домовой.
— Какая разница?! Главное — праздновать! С подарками. Как надо.
А шестого января…
— Ты точно не пойдёшь с нами? — в который раз спрашивала мама, собираясь в гости.
— Точно!
— И что ты будешь делать здесь одна?
— Не одна, а с Монахом и домовым. Буду праздновать Рождество.
— Я попрошу, чтобы тебя зашла проведать Нина Петровна.
— Мама! Никаких Нин Петровн!
— Салат, торт — всё в холодильнике.
— Шампанское — там же, — вставил папа.
— Мы тебе позвоним.
Едва за родителями закрылась дверь, как Ташка, Монах и Сосед бросились к ёлке с подарками.
— Где мой подарочек? — волновался кот.
В маленькой коробке прятались две игрушечные мышки.
Монах кувыркался через голову, урча, подбрасывал мышей задними лапами, впивался в них зубами.
— Монах, ты прямо как маленький.
— Нет. Я как большой.
В темноте мерцали свечи, кот возился на полу.
— Сосед, почему ты не разворачиваешь свой подарок?
— Мне нравится гадать, что там.
— Открывай!
На полу мгновенно образовалась гора яркой бумаги. И вот показалась мачта, парус, канаты, деревянный борт…
— Это настоящий когг! — выдохнул домовой.
— Как мы его назовём? — Ташка была довольна.
— Я назову его Мария!
— Что тебе снится, крейсер Мария? — заорал кот.
— Это когг, а не крейсер!
— Какая разница.
— Огромная! Когг — быстроходное парусное судно четырнадцатого века. А крейсер…
— Давай спустим его на воду!
Вся компания направилась в ванную.
Пока набиралась вода, Монах прикатил из кухни шампанское:
— Надо разбить о борт!
— Не позволю, — Сосед решительно встал на защиту парусника. — Лучше посоли воду!
— Это ещё зачем?
— Вода-то морская.
И вот уже парусник стоял на воде. Покачивался, скрипел обшивкой, тёрся о берег новеньким бортом. Запахло рыбой и водорослями.
— Отдать концы! — завопил Монах.
— Замолчи, сухопутная крыса! — откликнулся капитан-домовой.
— Я не крыса!
— Командовать буду я!
Чайки носились над мачтой.
— Куда держишь путь, капитан?
— На запад!
Паруса надулись, и «Мария» заскользила по воде.
«По морям, по волнам, нынче здесь, завтра — там», — завопил кот.
И открылось бескрайнее море.
Проскакало стадо морских коньков (Монах пустил поплавать зубные щетки). И ошалелые рыбы разлетались в разные стороны (мамины зеркало и пудреница). А потом вынырнул морской котик…
— В Средиземном море не водятся морские коты!
— Это такой специальный средиземноморский котик!
Но капитан не растерялся и скинул непрошенного гостя.
— Мяу!
И судно неслось дальше.
Но ветер усилился. Поднялись волны. С грохотом налетали они на парусник и перекатывались через палубу. Капитан твёрдо стоял на мостике. Он не выпустил штурвал.
— Сцилла и Харибда! — заорал Монах.
И судно завертелось в водовороте.
— Держись, капитан!.. Ой, что это?
— Это подает сигналы тонущее судно! Иду на помощь!
Но сигналы подавало не судно. Сигналы подавала входная дверь.
— Продержись немножко сам, я пойду, открою.
На пороге стоял Ёжа.
— Слушай, меня мама послала: у нас с потолка течёт.
— Мы входим в Гибралтар!
Тем временем огромные волны унесли спасательную шлюпку.
— Монах, откуда у тебя такая любовь к катастрофам?
— Если кому-то не нравится, я буду маяком. Я буду подавать сигналы. Следите за глазами!
Ночь мерцала звёздами. И в тёмном небе два огня вели моряков.
— Пираты! — вдруг завопил Ёжа.
На огромной скорости к кораблю неслась быстроходная лодочка (мыльница). Пираты готовились пойти на абордаж. И вот уже один, самый страшный, одноногий и без глаза, с ножом бросился на капитана.
— Отпусти! Я не умею плавать!
Вода заливалась в дырки от пушечных ядер…
— Только попробуй сделать дырку в борту!
Но что это? Судно, которое уже шло ко дну, вдруг выпрыгнуло на поверхность.
— Спасибо тебе, Нептун!
— Да не за что, ребятки, я сегодня добрый, плывите!
А утром, едва встало солнце, все увидели…
Вернее, услышали…
Опять дверной звонок.
На сей раз, на пороге стояла Ёжина мама.
— Наташа, ты что такая мокрая? У вас что, кран сорвало? Родители дома? Ёжина мама направилась в ванную.
В ванной… было мокро. Мокрым было все: пол, потолок и дети…
— Мам, на Гибралтаре был шторм и пираты, к тому же, — объяснил Ёжа.
— Надеюсь, всё закончилось благополучно?
— Хвала Нептуну!
— Даю пятнадцать минут, чтобы всё убрать.
Полотенцам терять было нечего. Ими сгребали воду и отжимали в раковину.
А потом всё засунули в стиральную машину — и полотенца, и мокрую одежду.
Хорошо сидеть на стиральной машине. Особенно здорово, когда она отжимает. Если петь, то звук получается такой подпрыгивающий. А когда слезешь с машины, кажется, будто в тебя налили газировки.
— Если я не стану моряком, буду работать на аттракционах, — решил Сосед. — Выкачу в парк стиральную машину, и все желающие смогут потрястись в своё удовольствие. Кстати, у меня для тебя тоже есть подарок, Наталья Львовна, — домовой протянул Ташке ключ. — От двери, которой нет.
Ташка, Ёжа и Сосед тряслись на стиральной машине.
— А-а-а-а-а! — пел Ёжа.
— А-а-а-а-а! — пел Сосед.
А Ташка свистела в свой ключ.
Ключ от двери, которой нет
— Гулять пойдёшь?
— Только портфель заброшу.
Ташка влетела на второй этаж, открыла дверь…
Что-то было не так.
Коридор выглядел как-то странно. Куда-то делась куча газет в коридоре. Ташка направилась в гостиную.
Но на пороге замерла: комната была другой.
Книжные шкафы, кожаный диван, всё было вроде на месте, но в то же время в комнате… был камин, перед камином сидела дама и раскладывала пасьянс.
— Входите, — сказала дама.
Ташка ойкнула, дама подняла голову, и Ташка вдруг поняла, что видит… свою прабабку Марию, ту самую, чей портрет висел в гостиной, ту самую, про которую рассказывали…
— Здравствуй, — сказала дама. — Тебя как зовут?
— Наталья.
— Хорошее имя. А меня Мария.
— Я, кажется, знаю.
— Мы знакомы?
— Вы моя прабабушка.
— Вот тебе и здрасьте! — развеселилась дама.
— Ваш портрет висит в нашей гостиной, то есть в гостиной, в которой вы сейчас сидите.
— Где, ты говоришь, висит портрет?
— Вот здесь. То есть сейчас он не висит.
— Подходящее место. Свет хорошо падает. Мне нравится.
Ташка собралась с мыслями.
— Но я не могу с вами встретиться, ведь вы умерли.
— Умерла? Как обидно, — огорчилась дама. — Давно?
— Ещё до моего рождения.
— Жаль. И что, мы с тобой никогда-никогда не встречались? — Ташка помотала головой. — Странно. Мне показалось, будто мы где-то виделись. Ну да, конечно, ты немножко похожа… — Мария с интересом разглядывала Ташку. — Знаешь, я сидела и размышляла, какими будут дети моих детей? И подумала, что если будут девочки, то непременно сероглазые.
— Это называется спиритический сеанс?
— Какими глупостями заполнена твоя голова?!
— А как иначе объяснить, что мы с вами встретились?
— Сама не знаю. Хотя… Я хотела тебя видеть, может, и ты хотела меня видеть. Разве этого недостаточно?
Ташка подумала, что достаточно.
— Давай на ты, — продолжала дама. — Мне так о многом хочется расспросить, но я как-то не знаю, с чего начать. Может, ты первая? Тебе ведь наверняка тоже есть о чём меня спросить?
— Про тебя говорят, что ты ненормальная, — сообщила Ташка, и подумала, что так начинать знакомство уж точно не следовало.
— Так и говорят? — ничуть не смутилась дама. — Ну, может быть, немножко. Но поверь, мне это совсем не мешает. А в чём это заключается?
— Говорят, ты спрятала коробку с драгоценностями.
— Зачем?
— Точно не знаю, кажется, чтобы она не досталась большевикам.
— Отличная идея! И куда я её спрятала?
— Никто не знает.
— Ладно, я сама подумаю. Знаешь что, давай пить чай. Всё равно мой пасьянс не сходится.
На столике мгновенно появились чашки и пыхающий чайник.
— Садись скорее к камину. Может, нам выпить винца? Всё-таки встречаемся мы не так часто. Какое предпочитаешь?
— Продукцию местности Бургонь, урожай 1906 года.
— О! Да ты отлично разбираешься в вине!
— Меня научил наш домовой, — честно призналась Ташка.
— Он ещё в доме? Мне бы очень хотелось, чтобы он не был одинок после того, как… ну, когда меня уже не будет…
Прабабушка направилась к шкафу и извлекла на свет зелёную пузатую бутылку.
— Я его берегла для особых случаев. И — мне кажется, сейчас вполне себе особый случай, — Мария разлила вино по бокалам.
— Как вы там живёте? Что слышно? Какие глупые вопросы я задаю. За знакомство?
Ташка выпила.
Домовой был прав. То, что пили родители, было кислятиной. А это вино… впрочем, это вино тоже было кислятиной.
— А камин всегда был здесь? — спросила Ташка.
— Что? Камин? Куда ж его можно ещё перенести? От него же идёт труба.
Ташка заглянула в камин.
— Но, понимаешь… у нас нет камина.
— Совсем нет? А как же вы зимой?
— У нас батареи.
— Вот значит как. Батареи. А как там вообще наш дом?
— Весной собираются сносить…
— Ой, да ладно! Старая песня. Всё разговоры, — Мария махнула рукой, а потом спохватилась. — Но если вдруг, пожалуйста, пожалуйста, не забудь про моего домового.
Ташка пообещала.
— Ну, а как там наши? Как мама?
— С какого момента рассказывать?
— Начни с того, как твою маму зовут?
— Моя мама — Марина. Она замужем за моим папой.
— Очень удачно! — обрадовалась Мария. — Кстати, а какой сегодня день?
— Пятница.
— И у нас пятница.
— А почему ты не на работе?
Мария загрустила.
— Понимаешь, у меня такой невесёлый период, я не могу никуда устроиться.
— Ничего страшного, — поспешила заверить Ташка. — У папы был такой период, и у мамы был такой период. Важно понять, что ты умеешь, и двигаться к цели…
— Здорово звучит. Видимо, у вас совсем другое время… Расскажи лучше, кем собираешься стать ты?
— Певицей.
— Ого! Ты поёшь?
— Да нет, почти совсем не пою. Только иногда в ванной. Но мама говорит, что бывают такие певицы, которым не обязательно петь. Они выходят на сцену в красивом платье, и все уже счастливы. У меня уже есть красивое платье.
— Хм. Почему тогда певицей? — прабабушка развеселилась.
— А кем?
— Да кем угодно! Сегодня — певица, завтра — художница. Зачем себя ограничивать?
«Надо будет хорошенько обдумать эту мысль», — подумала Ташка.
— Вот! Я поняла, что хочу тебя спросить: как ты сюда попала? — продолжала Мария.
— Я пришла домой, открыла дверь и оказалась здесь.
— Забавно! А нельзя ли мне к вам?
— Почему не попробовать? — Ташка задумалась. — Для этого, наверное… надо выйти и войти.
— Точно! Если мы удачно выйдем, а потом войдём куда надо, то… Ташка с прабабушкой направились в коридор.
И тут раздался звонок в дверь.
Обе остановились как вкопанные.
— Как ты думаешь, это к тебе или ко мне? — почему-то шёпотом спросила Мария.
— Какая разница?
— Если ко мне, то здесь не должно быть тебя, а если к тебе — меня.
— Почему?
— Представь, человек приходит и обнаруживает и тебя и меня сразу… Неудобно.
— Но вот мы с тобой встретились и…
— Ужасно неудобно. Но ведь это останется между нами.
Ташка кивнула.
Звонок повторился.
— Ладно, открывай… Скажи только, какой у вас там общественный строй?
— Что?
— Строй общественный.
— Что это такое?
— Ой, какая разница… — махнула рукой Мария. — На всякий случай, будь счастлива!
И Ташка открыла дверь.
На пороге стоял Ёжа.
— Это ты, — разочарованно протянула Ташка.
— А ты кого ожидала увидеть?
— Слушай, я тебя сейчас познакомлю… только ты никому не скажешь? Ёжа замотал головой.
В коридоре никого не было. Ташка потащила Ёжу в гостиную.
Но там тоже никого не было.
И всё было как всегда.
— Что не скажу?
— Ничего. Идём гулять?
— Мама, что такое общественный строй? — спросила Ташка вечером.
— Как тебе объяснить? Ну, это такой строй, общественный. Не знаю, спроси у папы.
Но папа в тот день пришёл очень поздно. Ташка решила, что непременно спросит утром, но утром забыла, что хотела спросить.
Праздник на нашей улице
Однажды всё потекло.
Около ворот, где сошёл снег, вылезла мать-и-мачеха. Михалыч снял тулуп. Нина Петровна снова появилась на балконе. Малышня вышла гулять в резиновых сапогах с лопатами. А мама сообщила, что Вадик и Рита женятся.
С этой новостью Ташка влетела в детскую. Сосед сначала обрадовался. А потом расстроился. Потому что его никто не позвал на свадьбу и он не увидит Риты в белом платье. Это было несправедливо: ведь если бы не он, домовой, неизвестно, на ком бы женился Вадик и женился ли бы вообще.
— Платье, конечно, не главное, — рассуждал Сосед. — Люблю смотреть на счастливых людей. Хоть ваш Вадик и поёт фальшиво.
— А что, если попросить, чтобы они проехали мимо нашего дома? — придумала Ташка.
Сосед начал было возражать, потому что людям в день свадьбы, скорее всего, некогда кататься по городу и навещать знакомых.
Но Ташка уже бежала к маме.