— Нет, я не буду звонить Рите и просить их проехать мимо нашего дома! — отказалась мама. — Даже если твой домовой любит смотреть на счастливых людей. Мне это неудобно!
— Ты сама позвони и попроси, — вдруг предложил папа, оторвавшись от газеты. — Взрослым иногда так хочется всех осчастливить, что они идут у детей на поводу.
— Что ты говоришь, Лев? — возмутилась мама.
— Как всегда, чистую правду.
Ташка уже набирала номер.
— Рита, я вас поздравляю! — говорила Ташка в трубку. — У меня к вам большая просьба: поезжайте мимо нашего дома. Пожалуйста! Говорят, это приносит удачу.
Как ни странно, Рита легко согласилась.
— Я поговорю с Вадимом, раз тебе так надо. Это ведь совсем небольшой крюк. В любом случае, мы ждём тебя и маму с папой в субботу вечером.
Пришла суббота.
Солнце сияло как ненормальное.
Сосед сидел рядом с Монахом на подоконнике. Оба жмурились и ждали.
Ташка отправилась гулять. Ёжа звал в соседний двор, но Ташка сказала, что не может уйти из-за свадьбы.
— Что же ты раньше молчала?! — возмутился Ёжа. — Мы бы что-нибудь устроили. Оркестр, цветы, детский хор, салют.
Ёжа окинул взглядом двор.
У забора малышня — Саня, Ваня, Аня — ковыряла почерневший снег. Саня грузил снег Ане за шиворот, а та махала лопатой как пропеллером.
— Хватит драться! — сурово сказал Ёжа.
Все трое застыли.
— Ну-ка крикните «ура».
— Ура? — неуверенно сказал старший.
— Так я и думал. Вы не умеете кричать «ура». А я хотел поручить вам важное дело.
— Умеем, умеем.
— Тогда хором ещё раз.
— Ура!
— Лучше, — похвалил Ёжа. — Объясняю: скоро здесь проедет свадьба. Кто-нибудь из вас умеет играть на музыкальных инструментах?
— У меня есть дудка, — сообщила Аня.
— Неси! — велел Ёжа.
— Можно я буду стучать в барабан? У меня новый барабан, а дома мне на нём не разрешают играть, — заволновался Саня.
— Стучи! — разрешил Ёжа.
— Мне разрешили стучать в барабан!
У Вани не было ни дудки, ни барабана.
— Серёжа, — сказал он. — У меня дома воздушные шары остались от моего дня рождения.
— Почему они ещё дома? — сурово спросил Ёжа. Малыш бросился к подъезду, а Ёжа продолжал: — Михалыч, Михалыч, вы на работу?
— Куда же ещё?
— Сегодня суббота, Михалыч.
— Я работаю без выходных.
— Скоро здесь поедет свадьба. Надо бы им сыграть что-нибудь торжественное.
— Так бы и сказал сразу.
Михалыч уселся посреди двора.
— Что это ты здесь расселся? — донеслось сверху. Это вышла на балкон Нина Петровна.
— Говорят, здесь свадьба скоро поедет, мой генерал.
— Свадьба? Ну-ну, посмотрим, — и Нина Петровна уселась на балконе.
Тем временем прибежали малыши с барабаном, дудкой и воздушными шарами.
И Ёжа принялся с ними репетировать:
— Только не забывайте ещё кричать «ура».
Саня, Ваня, Аня дудели, стучали и кричали.
А Михалыч наигрывал то марш Мендельсона, то «Ой, мороз, мороз».
Собралась небольшая толпа.
Соседи и просто прохожие подходили, выясняли, в чём дело. Некоторые оставались ждать. А Ташка поглядывала на свои окна и неизменно видела домового и кота.
Обычно в переулке «Там, за углом» очень мало машин. А тут прямо разъездились.
Легковые, грузовые, милицейская машина, скорая помощь, уборка мусора и даже пожарные спешили проехать через переулок.
А свадьба всё не ехала никак.
Все приготовились. И ждали. И волновались.
Поэтому когда в конце переулка показался длинный белый лимузин, все засвистели, закричали, заулюлюкали.
— Вон они, вон!
— Ух ты!
— Ну и машина!
Длинная белая машина в цветах торжественно свернула в переулок.
Ёжа скомандовал:
— Приготовились? Начали!
И Михалыч заиграл что есть мочи.
Ему вторили барабан, дудка и откуда-то взявшиеся крышки от кастрюль.
И все кричали «ура».
Машина остановилась около ворот.
— Ура! — надрывалась малышня, подпрыгивая с воздушными шариками.
Из машины замахали в ответ.
Ташка победно посмотрела на окна.
Домовой и Монах по-прежнему были там. Но Сосед отчаянно махал руками.
— Это не они! — поняла Ташка с третьего раза.
— Как не они? — Ташка внимательно посмотрела на невесту.
Невеста была прекрасна. Но это была не Рита.
А жених был совсем не Вадик.
— Стойте! — закричала Ташка. Но её никто не слушал. — Стойте! Это не они!
— Что не они?
— Это не они! — повторила Ташка.
— Как это не они? — Ёжа опустил руки. — Вот тебе жених, вот — невеста.
— Это чужая свадьба!!!
Ёжа ненадолго задумался.
— А какая разница?!
— Как это какая разница?! Прекратите музыку! Это не наша свадьба! Смешались и смолкли дудка, барабан и крышки от кастрюль.
— Не наша свадьба? Ну-ну, — сказала сверху Нина Петровна.
— Извините, вы не могли бы отдать мой воздушный шар? — вежливо, но твёрдо потребовал Ваня.
— Проезжайте, пожалуйста! — замахал руками Ёжа. — Мы, оказывается, ждём другую свадьбу.
— Чем вам эта свадьба не нравится? — спросил кто-то из зрителей.
— Наша свадьба будет лучше! — твёрдо сказала Ташка.
И все стали ждать «нашу» свадьбу.
Михалыч закурил.
Нина Петровна ушла попить чаю.
— Слушай, а вдруг они не приедут? — спросил Ёжа минут через пять. Время шло.
— Наверное, надо было ту свадьбу праздновать, — задумчиво сказал Ёжа.
— То была совсем-совсем чужая свадьба. Наша невеста будет красивее. И на нашем лимузине будет больше цветов.
— Какая разница, какая свадьба?
— Ну а если бы за ними ехала наша свадьба, они бы обиделись, — неуверенно возразила Ташка.
— Если бы…
Публика начала расходиться.
И только Саня, Ваня и Аня по-прежнему стояли и держали дудку, барабан и крышки от кастрюль наготове.
— И даже желание никто не загадал…
«А вдруг они и вправду не приедут, — думала Ташка. — Ох уж эти взрослые! Ни о чём с ними договориться нельзя!»
— Эй, Наталья, — вдруг услышала Ташка. — Что такая грустная?! Рита мне сказала, чтобы мы…
Это был Вадим.
— А где ваша машина?
— Да вот она, моя машина.
Навстречу Ташке, улыбаясь, шла Рита.
Они были такие обыкновенные. И одновременно совершенно необыкновенные.
— Ёжа! Вот они! Вот они!
И снова грянул Михалыч.
— Ташка, ты — чудо! Спасибо! — сказала Рита. — Но мы опаздываем. Они помахали всем, сели в машину и поехали.
А за ними по переулку бежали и кричали что есть мочи «ура!», и дудели, и стучали, и били в кастрюли.
Впереди бежал Боб, обезумевший от этой адской музыки, и лаял.
А вечером был салют.
Не по поводу свадьбы. По какому-то другому поводу.
Но всё равно было здорово. Хоть из двора и видно совсем немного.
Мы едем, едем, едем…
Тем временем дом номер четыре действительно собрались сносить. И не думать об этом уже было нельзя.
Каждый день от дома отъезжали груженные скарбом грузовики. Кровати и шкафы, пианино и фикусы, балдахины и ширмы, зеркала и статуи проплывали парадом мимо провожающих и скрывались в недрах машин.
— Эй! Заносите правее! А теперь вперёд! Поосторожнее! Ну-ну! — руководила с балкона Нина Петровна.
Последними обычно грузили животных: легкомысленных барбосов всех пород, бестолковых попугаев, наглых котов. Ёжа с Ташкой, кажется, знали их всех. Коты нервничали, попугаи что-то выкрикивали, собаки суетились, торопились запрыгнуть в грузовик.
— Всё образуется, — утешали Ёжа и Ташка ошалевших от суеты животных.
На помойке росла гора старых вещей. Ташка с Ёжей целыми днями прыгали на старых диванах и подушках. Диваны скрипели, пружины визжали и выскакивали.
— Ноги поломаете! Ну-ну, — неслось с балкона. Ташка с Ёжей убегали. Выбирали время, когда Нины Петровны нет, и прыгали снова.
— Зайдите ко мне, пожалуйста, — услышали они однажды. — Я вам говорю, Наташа, Серёжа.
Нина Петровна настойчиво звала их. И невозможно было сделать вид, что никто ничего не слышит.
Дверь квартиры была открыта.
В коридоре стояли бесконечные коробки, тюки и комоды.
— Сюда идите, лягушата, — донёсся бас из недр квартиры.
Нина Петровна сидела у стола.
— Чего встали? Садитесь! Ну-ну. Чай с баранками будете? — Ташка с Ёжей переглянулись. Через минуту все трое уже прихлёбывали чай.
— Когда уезжаете? — спросила Нина Петровна.
— Я не уезжаю! — твердо заявила Ташка.
— Ну-ну, — прогудела Нина Петровна. — Кстати, я вас позвала по делу.
Она долго пила чай, закусывала баранкой, а Ташка с Ёжей не решались нарушить молчание.
— Ну-ну. Вы, наверное, удивились, что я вас позвала. С чего начать-то? Начну с начала. Ну-ну… Я в детстве очень хотела собаку. И всё как-то не получалось. Война, жили тесно, мама не разрешала. И, представляете, за всю мою долгую жизнь вы первые, кто понял, что мне нужна собака. Ну-ну. Но я оказалась уже старой.
— Да нет, вы совсем не старая, — вдруг выпалила Ташка.
— Да и французская революция была совсем недавно, — задумчиво сказал Ёжа.
— Живёшь себе, а потом вдруг раз — и обнаружишь, что старая. Что дети, которые выросли у тебя на глазах, уже не такие маленькие. — Нина Петровна помолчала. — Вы уже придумали, как будете жить?
— Нет, — призналась Ташка. — Я только точно знаю, что буду знаменитой.
— Это я буду знаменитым.
— Я первая решила, что буду знаменитой.
— Хорошо, — прогудела Нина Петровна. — Буду читать газеты. Посмотрим, кто будет первым. Так вот. Дело. Знаешь, Серёжа, я тут вспомнила, что последний раз каталась на велосипеде тридцать лет назад. И подумала, что, весьма вероятно, он мне не понадобится и в следующие тридцать лет. Так что бери его пока себе.
— Насовсем?
— Почему насовсем? Потом вернёшь. Так, а это тебе, Наталья, для колечек, — продолжала Нина Петровна, протягивая Ташке шкатулочку. — У девочки обязательно должна быть шкатулочка для колечек. Тогда и колечки появятся. Ну-ну. Так, что-то я ещё хотела. А, вот, — Нина Петровна протянула Ташке чучело совы. — Передай, пожалуйста, Бобу. Мне показалось, сова произвела на него сильное впечатление. Ну а теперь идите, мне надо собираться.
Ёжа взял велосипед, а Ташка — шкатулочку и сову, и они двинулись к выходу.
— А ты говорил, ведьма, — шепнула Ташка на лестнице.
— Это ты говорила. Классный велосипед!
На следующий день к дому подкатил грузовик.
Грузчики долго, переругиваясь, перетаскивали в кузов шкафы, сундуки, комоды и коробки. Последним погрузили рояль.
Нина Петровна долго и неловко залезала в кабину.
Наконец грузовик тронулся. Старуха высунулась в окно, посмотрела на дом. Махнула рукой. Ташка и Ёжа замахали в ответ. И тут рояль в кузове сам заиграл «Марсельезу».
— Нина Петровна! — Ёжа вдруг бросился вслед за грузовиком.
Но машина уже набрала ход и скоро скрылась в конце переулка. Того самого, название которого никто не помнил, и называли просто «Там, за углом».
— Я забыл, — Ёжа никак не мог отдышаться. — Я забыл спросить, как мне её найти. Куда мне вернуть велосипед через тридцать лет… Вот дурак.
По двору ветер гонял смерчи белоснежных перьев. Боб драл белую сову.
С каждым днём горящих окон оставалось всё меньше.
Однажды утром уехал Михалыч. Вернее, ушёл. Его вещи поместились в сумку на колёсах. Он тащил её за собой, на спине болтался аккордеон.
Уехал Ёжа с мамой Юлей.
Дом стоял пустой, тёмный и гулкий. Старая калитка плакала и раскачивалась на ветру.
— Мы остались последними! — однажды объявила мама.
— Я отсюда никуда не поеду! — упрямо твердила Ташка.
— Не выдумывай! В новом доме у тебя будет огромная комната.
— Я не могу оставить домового.
— О господи, — мама, стараясь быть терпеливой, говорила: — Ну, возьми его с собой. Детка, скоро здесь поселятся привидения и бомжи. Мы не можем больше ждать.
А Ташка всё уговаривала Соседа переехать в новый дом.
— Я специально смотрела, там прекрасные антресоли, и я позабочусь, чтобы они были пустыми.
— Я правда не могу уйти, как бы ни хотел, — в который раз объяснял домовой. — Я — душа этого дома. Я с ним состарился и с ним умру.
— Нет, ты не умрёшь, — твердила Ташка.
— Конечно, я не умру. Это просто так говорят. Я всегда буду с тобой. Где бы ты ни была.
— Ты станешь душой нового дома.
— Ах, Наталья Львовна, душа моя, ты вырастешь и выйдешь замуж, ты уйдёшь из дома, так всегда бывает.
— Я не выйду замуж!
— Замуж обязательно надо выходить, моя принцесса… Всё должно идти своим чередом, моя хорошая. Не спорь.
— Ты думаешь только о себе! — крикнула Ташка. — Ты несносный, выживший из ума старикашка! Ну и оставайся здесь! Мы уезжаем!
— Вот так-то лучше! — усмехнулся домовой. — Как это ты сказала — «несносный старикашка»? Ха-ха-ха.
— Ха-ха-ха, — гулко полетело по коридору, влетело в гостиную и пронзительно звякнуло там.
— Дзынь!
— Что это? — испугалась Ташка.
— Целую, моя принцесса, будь умницей!
— Машина ждёт, — услышала Ташка из коридора.
— Мы забыли портрет! — вдруг вспомнила Ташка и бросилась в гостиную.
Разбитый портрет прабабки Марии лежал у стены.
— Ташка, скорее, уже всё погрузили.
Ташка разгребала осколки.
— Не порежься, ради бога.
Наконец Ташка вытащила портрет.
— Надо будет подобрать новую раму, — задумчиво сказала мама, а потом взяла Ташку за руку, и они медленно пошли вниз по лестнице.
Из кузова грузовика папа протягивал руки.
— Скорее, садитесь.
И вот грузовик тронулся. Вот уплыли назад ворота, вот скрылся из виду сад и дом.
Ташка подпрыгивала на узлах в грузовике.
— Монах! Где Монах?
— Я посадил его в машину, — сказал папа. — Монах, ты где? Кис-кис-кис. Никто не отозвался.
Ташка стала что есть мочи стучать в кабину водителя.
— Что там у вас ещё?
— Мама, Монах пропал!
— Не выдумывай!
— Он решил остаться!
— Я думаю, он где-то здесь, — уговаривал папа. — Коты не любят переезжать, ты же знаешь. Он где-то здесь, закопался. Но даже если он выпрыгнул в последний момент, мы съездим за ним, мы найдём его. Шуршали колёса, ревел мотор, и сквозь шум Ташка вдруг услышала:
Поезжай, моя принцесса, в добрый путь.
Может, свидимся с тобою где-нибудь.
Будет горько без тебя мне, ну и пусть,
Поезжай, моя принцесса, в дальний путь…
Тайна старого доМа
Ровно в полдень в старый переулок, тот самый, который столько раз переименовывали, что никто не помнил настоящего его названия и говорили просто «там, за углом», покачивая болванкой, въехал экскаватор.
Он объехал вокруг дома номер четыре, фыркнул и остановился.
— Занимайте места согласно купленным билетам! — громко объявил он. И со всех сторон к дому побежали мальчишки, собаки, любопытные старухи, мамы с малышами, управдом, мусорщик, пьяница-шахматист, продавщица зелени, приёмщица из химчистки и грузчик из продуктового магазина.
— Подвиньтесь, мы с утра стояли…
— А мы с вечера занимали…
— Пропустите ребёнка…
— Инвалида…
— Собаку…
— Не толкайтесь!