Франсуа записал еще несколько мыслей, перечел, зевнул. Уже давно пора лечь в кровать. Но поскольку было жарко, он открыл окно и приподнял ставни. Как жаль, что сад так неухожен! Но теперь у господина Скиннера будет возможность нанять, наконец, садовника. Если у него и был сложный период, то отныне, благодаря господину Меррилу, он выходит из затруднений. Далекий свет фонаря бросал бледные отсветы на сад и слабо освещал аллею. И вдруг Франсуа откинулся назад. Он заметил в саду движущуюся тень.
Франсуа был страшно взволнован, но, несмотря на это, он высунул голову из окна. Нет! Это был не вор. Это была… мисс Мэри, которая собиралась уезжать. Он сразу узнал ее. Она шла к ограде и несла в руках что-то вроде пакета. Франсуа не верил своим глазам! Чемодан! Но почему мисс Мэри уезжает вот так ночью, никого не предупредив? Это так на нее не похоже.
Франсуа больше не раздумывал. Он решил не терять времени и даже не стал надевать брюки и тапочки. Мальчик на цыпочках вышел в коридор, тихо спустился с лестницы, пересек вестибюль и заметил, что дверь осталась полуоткрытой. Значит, мисс Мэри собиралась вернуться. Но тогда зачем она взяла чемодан? Вдруг Франсуа подумал, что действия молодой женщины его не должны касаться и что он, как приглашенный в этот дом, не должен вмешиваться в чужую жизнь. Но, с другой стороны, приглашен-то он господином Скиннером и, значит, обязан действовать даже тайно, если вдруг заметит в доме что-то необычное, особенно имея в виду то, что произошло. Поведение же мисс Мэри показалось ему более чем странным. Осыпавшаяся листва позволяла легко вести слежку, и Франсуа удалось подойти совсем близко. Мисс Мэри остановилась у ограды, но вместо того чтобы открыть калитку, поставила чемодан на землю и стала ждать. Франсуа спрятался за каштаном. Сейчас он мисс Мэри видел лучше и с удивлением отметил, что она в халате. Тогда Франсуа наконец понял. Кто-то должен подъехать.
Он уже не удивился, когда заметил по другую сторону решетки тень человека. К сожалению, свет фонаря был не настолько силен, чтобы Франсуа мог различить его лицо. Силуэт, который он видел, позволял сделать вывод, что это довольно высокий человек. Мисс Мэри произнесла несколько слов, потом подняла чемодан и попыталась просунуть его через прутья решетки. Человек помог ей, сжав бока чемодана, от чего он стал уже и прошел через прутья. Человек взял чемодан и быстро растворился в темноте.
Мисс Мэри не двигалась. Прошли две-три минуты, и в конце улицы послышался звук отъезжающей машины. Мисс Мэри еще немного послушала и направилась обратно к дому. Она прошла совсем рядом с затаившимся Франсуа. Мисс Мэри промокала глаза белым платком, она плакала...
Она плакала! Франсуа как будто приковало к земле. Что все это значило? Кто был этот человек? Сообщник? Но сообщник в чем? Само это слово было оскорбительным. Мисс Мэри не способна на недостойные действия! н направился к дому, но шел медленным шагом, чтобы дать возможность молодой женщине вернуться в дом. Но вдруг знакомый звук заставил его подпрыгнуть. Мисс Мэри заперла входную дверь. Он услышал, как защелкнулся замок. Он заблокирован в саду!
Но нет. Это было бы просто глупо. Мальчик на цыпочках подбежал к двери, подергал за ручку. Увы! Позвонить? Тогда придется во всем сознаться. Какой стыд! Остаться до утра на площадке перед входом и попытаться незаметно проскользнуть в дом, когда откроют двери? Провести на улице всю ночь? Так можно и воспаление легких подхватить. Ну нет! «Глупец! Тупица! Кретин!» Но напрасно Франсуа себя ругал, это ничем помочь не могло.
Он ходил вокруг дома, осторожно ступая по гравию, который колол его босые ноги. Дверь кухни тоже была заперта, и все ставни тщательно закрыты. Он вернулся к главному входу в дом, сел на верхнюю ступеньку и стал размышлять. Что же предпринять?
«Без Козыря! Старик! Настало время действовать!» Франсуа чувствовал себя виноватым. Как объяснить свое поведение? Может, сказать, что он иногда подвержен лунатизму? Нет, это будет смешно. Чтобы хоть немного согреться, мальчик начал растирать себе ноги, руки и бока.
Что за нелепая идея следить за мисс Мэри? Давно бы уже спал в своей теплой постели.
Одно окно в доме было открыто. Да ведь это его окно! Вот это да! Значит, не все потеряно.
Он отошел подальше, чтобы лучше видеть фасад. Водосточной трубы около окна не было. Выступов в стене тоже. Но по стене неровно вился плющ. И если он достаточно прочный…
Франсуа раздвинул листву и потрогал узловатые ветви. Прекрасно! Подняться надо всего на три-четыре метра. Он повис на одной ветви, попробовал, выдержит ли она его вес. Все должно получиться. Но вот только листва сильно шуршит.
СУМАСШЕДШАЯ ПРОДЕЛКА
Его руки довольно легко находили узлы, за которые можно было ухватиться. Они ощупывали ветки, камни, из которых были сложены стены, и как будто спрашивали: «Можно ли двигаться дальше?» А вот ноги слушались плохо. Они соскальзывали, задевали листву и то и дело обрывались в пустоту. Тогда Франсуа чувствовал вес своего тела. Оно тянуло его вниз. Мальчик очень замерз. Плющ был мокрый, пижама прилипала к телу и стесняла движения. Он задыхался.
Край окна был еще далеко. Франсуа на секунду остановился, зацепившись за стену пальцами рук и ног. У него пересохло в горле. Он убеждал себя: «Я могу… я могу…», но силы были на исходе. Однако он все-таки снова медленно и тяжело начал взбираться вверх. По мере того как он поднимался, ветви плюща становились все тоньше. Они были скользкие и узловатые. Приходилось искать справа и слева более крепкие ветви и двигаться зигзагом. Земля была уже далеко, и опасность упасть возрастала. К счастью, второй этаж был сложен из шишковатого и пористого песчаника, за который цепляться было легче, чем за гладкие стены первого этажа. Осторожно приподняв голову, чтобы не потерять равновесие, Франсуа прикинул расстояние до окна. Он понял, что выползает прямо под подоконник, что усложняло его положение. Он не сможет перебраться через широкий выступ.
Неужели надо начинать сначала? Нет. Это слишком тяжело. Тем более он не Тарзан. Единственным выходом оставалось обогнуть окно, а потом суметь изогнуться так, чтобы поставить ноги на подоконник. Но очень скоро Франсуа понял, что это слишком большой риск. И тогда, распластавшись по стене, с раздвинутыми в стороны ногами и руками, он на какое-то мгновение замер. Ему не удавалось подтянуть левую ногу. Она его не слушалась. Его переполнило чувство гнева, беспомощности и страха, и на глазах у него выступили слезы. Наконец ему удалось оторвать тело от стены и подтянуть его к левой ноге. За эти секунды он пережил странное ощущение, что его конечности не зависят от него. Их придется уговаривать. Правая рука, например, сама уходила под листву, щупала ветки, останавливалась. Франсуа ее убеждал: «Ну, вперед! Еще дальше! Я держусь…» Но рука вела себя неуверенно. Она то выпускала уступ или ствол плюща, то снова за него цеплялась. Правая нога онемела. По ней вдруг пробежала резкая судорога, и Франсуа ободрал кожу о мокрый шершавый камень.
Франсуа подбадривал себя, ругал и умолял. И наконец ему удалось доползти до окна. Последний рывок! Пальцами он цепляется за перекладину окна и бросает свое тело в комнату. Перед глазами все пошло кругами, кровь бросилась в голову. Неужели все позади?
В памяти почему-то всплыли слова госпожи Хамфри: «Во времена моей молодости люди были лучше воспитаны». Франсуа принялся хохотать. С этим хохотом из него выходил пережитый страх. Он уже иначе смотрел на все происшедшее и считал его обычным злоключением.
А ведь она права, славная госпожа Хамфри. Действительно, только плохо воспитанные люди возвращаются к себе домой через окно!
Он поднялся и, прихрамывая, пошел к изголовью кровати, чтобы зажечь лампу. Стал рассматривать царапины и ссадины на теле. К счастью, ничего серьезного не было. Легкий порез на пальце правой ноги, ссадина на левой руке. Он растерся полотенцем, сменил пижаму и лег спать. Как хорошо лежать в теплой постели! Но, увы, если он надеялся быстро уснуть, то ошибся. Он очень устал, и усталость придавала его мыслям почти болезненную обостренность.
Конечно, его прежде всего беспокоило, почему это вдруг мисс Мэри встречается с кем-то ночью? И почему отдала ему чемодан? Что было в этом чемодане? Есть ли связь между этой встречей и кражей? А что, если в чемодане как раз и находились украденные предметы? Во-первых, это был даже и не чемодан, а, скорее, плоский чемоданчик ненамного больше кейса. Слон, мраморная рука, кинжал и пистолеты там могли прекрасно разместиться. Но тогда…
«Итак, Без Козыря, дорогой старик, — думал Франсуа, — надо расследовать до конца. Если твои подозрения верны, то тогда ясно, что ограбление предыдущей ночью было просто имитацией».
Нет, все-таки это ерунда. И однако… Эта молодая женщина первой подняла тревогу. По ее словам, она услышада шум. Спрашивается, зачем же ей надо было вырезать кусок стекла? «Сделано довольно неумело», — сказал инспектор. Тот, кто вырезал стекло, явно очень спешил. Мисс Мэри могла знать, что она не многим рискует, так как именно она занимала комнату над салоном. Никто другой, кроме нее, и не мог услышать шум. Эта догадка, кажется, начинает походить на правду. Мисс Мэри вырезает стекло, чтобы создать впечатление, что грабитель пришел извне; уносит из салона предметы и прячет их у себя. А потом поднимает тревогу. Мальчики думают, что вор еще в салоне. Им кажется, что они даже слышат какой-то шум. Но на самом деле это хлопает ставня. Кстати, почему Морриссон вдруг засомневался в их показаниях?
Франсуа сбросил с себя простыню и пошел выпить воды. Но эж> ему не помогло. Лихорадочные мысли не отступали. Вывод напрашивался ужасный: мисс Мэри была сообщницей! Но в каком деле? Участвовать в краже красной папки она не могла, документы были унесены из дома, когда она находилась еще у себя. Боб ведь разговаривал с ней по телефону. А вещи, которые она передала незнакомцу, и так ей уже почти принадлежали. Вскоре она должна была выйти замуж за господина Скиннера. Наконец, если незнакомец был именно тем человеком, который ранил инженера, то, значит, мисс Мэри была с ним заодно? Бред какой-то!
Но когда мысль бредовая, случается, что она, как кошмар, постепенно овладевает человеком. Так произошло и с Франсуа. Он вертел эту версию и так, и эдак, и чем дальше, тем правдоподобнее она ему казалась. Он понял, что нащупал важную деталь, но все-таки еще продолжал себя спрашивать, не ошибается ли. Правда и ложь перемешались. Неужели мисс Мэри виновна? Или ее вины нет? Почему она плакала? Этот человек ее шантажировал? Может быть, он угрожал ей каким-то позорным разоблачением? Но в этом случае от нее требовали бы денег, а не слона и не мраморную руку. Так, путаясь в невероятных подозрениях, Франсуа, наконец, заснул.
Когда он проснулся, все эти ночные мысли показались ему чистейшим абсурдом. Он хотел их прогнать. Но на душе была какая-то тоска. Он встал. Все тело болело. Левая ладонь слегка припухла. После двадцатиминутной гимнастики он почувствовал себя немного бодрее. Раздвинув занавески, он увидел серое небо. Шел дождь. Какой здесь странный климат, как часто меняется погода! Впереди совсем невеселый день.
Он спустился в столовую и увидел мисс Мэри.
Хорошо причесанная, в элегантном пуловере и твидовой юбке, легкая и грациозная. И, как обычно, ровная и спокойная. Но где-то в глубине ее глаз Франсуа заметил завуалированную меланхолию человека, связанного обстоятельствами. Франсуа, стараясь казаться веселым, принялся за завтрак. А мисс Мэри стала звонить в госпиталь.
Спустился Боб.
— Привет! Хорошо спал?
— Отлично, — бодро ответил Франсуа.
— Видишь, какая погода. Мы собирались в Британский музей. Пожалуй, неохота. А что, если пойти в музей мадам Тюссо?[18] Это вроде вашего музея Гревена[19]. Там есть классная комната ужасов. Ну как?
Вернулась мисс Мэри, и Боб поделился с ней своими мыслями по поводу музея.
— Сходите одни,—ответила она.—Все эти ужасы меня угнетают. И, кроме того, момент мне кажется неподходящим. Я только что говорила с медсестрой. Джонатан ночью спал спокойно. Операцию решено делать завтра. Давайте сейчас все вместе заедем в госпиталь, а потом — свобода каждому! Я не хочу вам мешать. Зайдите в какой-нибудь итальянский ресторанчик. А послеобеденное время проведите, как вам хочется. Единственно, о чем я вас прошу, так это быть дома к семи часам. Согласны?
— Согласны!
Она смотрела на мальчиков с улыбкой, и эта улыбка была такой приветливой, такой открытой и полной доверия к ним, что Франсуа показалось, что его подозрения исчезают, как сон. На жжение в левой ладони все-таки напоминало ему о его ночной вылазке. Ночью он видел другую Мэри. Та, что была сейчас с ними, была кристально чиста. Значит, есть Мэри дневная и Мэри ночная. Одна невиновна, другая виновна.
— Отправимся через полчаса, — добавила молодая женщина.
Дурачась, ребята устроили возню из-за того, кто первым войдет в туалет.
— У мисс Мэри случайно нет брата? — неожиданно спросил Франсуа.
Боб, пытаясь пригладить стоявшие торчком волосы, ответил:
— Брата? Нет, старик. Ни брата, ни сестры. Странные мысли у тебя с утра.
— Она работает?
— Нет. Ей повезло, она получила в наследство прекрасное маленькое поместье. И еще кое-какая рента. Для меня это было бы все, что нужно. Рента с компании «Астон-Мартин»[20], представляешь? К несчастью, отец думает иначе. Мой папа математик, и он считает, что я тоже должен им стать.
Мисс Мэри уже сигналила с улицы.
— Этот драндулет выжимает от силы сто семьдесят, — шепнул Боб, влезая в красивую машину мисс Мэри.
По крыше машины забарабанил дождь. Глядя на дорогу через забрызганное боковое стекло, Франсуа совершенно не узнавал окрестности. А Боб продолжал болтать:
— Знаешь, что мне было бы по душе? Рисовать! Я хотел бы работать декоратором в театре или кинематографе. Мой преподаватель рисования считает, что мне следует этим заниматься. Я покажу тебе мои рисунки. Мое творчество в загоне, потому что в нашем доме царят куклы-автоматы.
Он наклонился к уху Франсуа и, кивнув в сторону мисс Мэри, сосредоточенно смотревшей на дорогу, шепнул:
— Она на стороне отца, тоже против меня. Знаешь, я рисую тайком.
Они въехали во двор госпиталя и в конце стоянки увидели старенький «моррис» господина Скиннера. Минуту спустя они уже входили в палату, где лежал раненый. Инженер был побрит и казался осунувшимся и бледным. Он протянул пришедшим слегка дрожащую, худую руку. Мисс Мэри нагнулась к графику температуры, прикрепленному над кроватью, и сказала:
— Тридцать семь и семь. Это очень хорошо!
—Да, — ответил он с усилием, — я выкарабкаюсь. Как дела, молодые люди? Не беспокойтесь за меня. Проводите время весело. И не считайте себя обязанными навещать меня каждый день. Не такое уж приятное я представляю зрелище!
— Папа, что ты! — запротестовал Боб.
— Последуйте моему совету. Франсуа не должен превращаться в сиделку. Я хотел бы, чтобы вы почаще куда-нибудь ходили. Знаете, вы, пожалуй, доставите мне большое удовольствие, если тотчас же уйдете. Куда вы собираетесь?
— В музей мадам Тюссо, — ответила мисс Мэри с легким неодобрением.
— А почему бы и нет, это забавное место. Боб, у тебя есть деньги?
— Да, папа, у меня есть все, что нужно.
— Ну что же. Гуляйте. Веселого вам дня!
Мальчики были еще такими юными и преисполненными энергии, что оба испытали трусливое облегчение оттого, что могли, наконец, покинуть палату. Они так быстро вышли, что чуть было не сбили с ног человека за дверью, который поспешно повернулся к ним спиной и устремился в конец коридора.
— Ты идешь? — спросил Боб.
Франсуа, который уже сделал было несколько шагов, вдруг остановился и потянул друга за рукав.
— Этот человек… Мне кажется, что он подслушивал.
— Думаешь?