ХИЖИНА
После первого апреля учебный год покатился к концу, как детский мячик с горки. Замелькали дни все быстрее и быстрее. Прошла лишь неделя, как отзвучали оркестры Первомая, а город уже превратился в цветник. Медовый запах акаций вливался в распахнутые окна классов. Черные, белые, русые головы то и дело поворачивались к окнам: уже скоро… всего несколько дней, и начнутся каникулы.
Никогда Алена не ждала их с таким нетерпением. Это юг, что ли, на нее так подействовал? Там, где среди громадных гор затерялся их маленький поселок, тайга еще только проснулась. А в падях и сейчас лежат серые сугробы. Будут, конечно, и цветы, и запайки, но это потом, постепенно. А здесь — все сразу: теплынь, и небо, и солнце. И цветы. Да еще такие, каких она в жизни не видела: огромные деревья-цветы, деревья-букеты, над которыми с восхода до заката гудит пчелиный хор. От всего этого поневоле голову потеряешь.
* * *
Постройку халабуды решили начать сразу после Первомая. Осталось только найти место. Ивас с Алексом излазили все окрестности и такое место нашли.
Дворы Иваса, Дарьи, Тамары и других соседей, огороженные глухими заборами, задами выходили к пятиметровому обрыву. За ним шел крутой косогор, который через полсотни метров тоже заканчивался обрывом. У его подножия начинался второй, длинный косогор, сбегавший волнами до самого полотна железной дороги. Вот тут-то, в начале длинного косогора, у единственного на всем склоне деревца, и решили они строить. Красота! Ни с улицы, ни со дворов халабуду не сможет увидеть никто. Сюда, через такие препятствия, никто не ходил. Тут никогда не пасся скот. По косогору росли никем не потревоженные травы и десятка два невысоких кустов.
Все было отлично. Вот только как добираться сюда, да еще со стройматериалами? С крутого обрыва из дворов Иваса или Тамары не соскочишь. Был только один путь. Земляные валы, которые спускались от дворов к железной дороге, пересекал еще один вал, поперечный. Будто вздыбилась когда-то земляная волна и пошла наискось, наперекор своим братьям, да так и застыла островерхим гребнем навечно. И гребень этот, единственная дорога через обрыв, начинался как раз за Дарьиным двором.
В пятницу после уроков собрались в Тамарином сарае.
Наконец прибежал запыхавшийся Алекс:
— Можно! Дарья с бутылкой за постным маслом пошла!
Ребята приласкали Джека. А чтобы он не скучал, оставили ему в подарок две хороших косточки. Быстро пробежали двор, залезли на крышу Аниного сарая, втянули туда лестницу, опустили по другую сторону забора, слезли по ней на землю и оказались перед узким гребнем, пересекавшим обрыв. Тамара и Аня попятились.
— Ну что вы, девочки, — сказала Алена. — Вон как Толик с Алешей перешли спокойно. А мы что, хуже?… Ну ладно, я страховать вас буду.
Она опоясалась прыгалкой, велела Тамаре и Ане взяться за длинный конец и идти за ней следом. Так, в одной связке, девочки и перешли на первый косогор. Второй обрыв был уже не таким крутым, к тому же по нему наискосок шли выступающие из земли глыбы желтого ноздреватого ракушечника, которые образовали ступенчатую дорожку, где можно было даже разминуться.
Когда спустились вниз, к началу второго косогора, Алена обвела глазами открывшийся вокруг простор и захлопала от восторга в ладоши:
— Ой, мальчики, какие же вы молодцы!
— И деревце есть! — обрадовалась Тамара. — Давайте назовем его Ракита? Красиво! Как в стихах: «В чистом поле под ракитой богатырь лежит убитый».
— И тут будет наш дом с окошечком! Правда? — сказала Аня.
Мальчишки провели их по склону до самой железной дороги, показали прошлогодние птичьи гнезда в кустах, изъеденный ветрами громадный камень, чугунные крышки над колодцами трассы ТЭЦ. Уходить никому не хотелось. А когда все же вернулись в сарай и уселись на досках, Тамара потребовала:
— Алекс, придумай что-нибудь! Что ж ты молчишь?
— Конечно. Не будем же мы ждать каждый раз, пока Дарья уйдет. Я-то тут живу, а вам как? — сказала Аня.
Польщенный вниманием девочек, Алекс сказал солидно:
— Чтоб никто не узнал про нашу тайну, можно подземный ход…
— Ты что, экскаватор?! — сердито перебил его Ивас. — От Тамарки до середины Дарьиного двора рыть? Пуп надорвешь!
— Мальчики, а давайте просто потайной? — предложила Алена. — У нас в поселке, чтоб мне вокруг квартала к подружке не бегать, папа взял и проделал проход в Лидином заборе. О нем только мы знали и ходили в гости, когда захотим.
— Во! Понял?! А ты говоришь — подзе-емный! — передразнил Ивас.
В ближайшие два дня потайной ход был сделан. Из широкой доски за Аниным сараем они вырвали все гвозди, кроме одного верхнего. Хорошо получилось. Потянул доску вправо — в заборе появится узенькая калитка. Шагнул в нее — и ты уже на дорожке через обрыв. Отпустил доску — и она сама станет на место. Потом такие же потайные ходы сделали в заборах Иваса и Тамары.
В воскресенье утром, когда Дарья и ее муж Костя отправились на базар продавать лук и редиску, ребята, оставив Аню дежурить на улице, перетаскали из Тамариного сарая весь материал на Длинный косогор. А после обеда сразу приступили к делу.
Начальником стройки выбрали Иваса, потому что в прошлом году в их дворе плотники ставили два сарая, и Толик видел, как они работают.
— А какие размеры? — спросил Толик.
— Ясно, какие, — ответила Алена. — Чтоб все поместились.
Толик велел всем сесть рядышком и кольями отметил длину халабуды. Ширину решили делать по величине досок от больших ящиков, а высоту — по росту Иваса.
— Сперва надо сделать основу, — сказал Толик.
Они вкопали в землю четыре толстые рейки — это угловые столбы. Потом прибили к ним горизонтальные рейки потоньше — это, как сказал Толик, у плотников называется «обвязка». Пока делали обвязку, стемнело, и тогда поняли, как наработались: ноги гудели, руки дрожали от усталости.
Использовали для дела каждый свободный час. И вот двадцать пятого мая закончили последнее — покрыли крышу толем.
Ане больше всего понравилось окошко из багетной рамы.
— Сюда бы еще стеклышко, — вздохнула она.
— Стекло будет! — весело сказал Ивас.
Они спустились по склону и оттуда полюбовались своей постройкой. Хорошо получилось. Как настоящий дом.
— И все равно никакая это не халабуда! — заявила Тамара.
— Ну и не шалаш! — возразил Ивас.
— Правильно, — сказала Алена. — Это и не халабуда, и не шалаш а знаете что? Замечательная получилась хижина!
— Как в книжке! — воскликнула Аня. — «Хижина дяди Тома»!
— Ну и пусть хижина, — согласился Ивас.
При строительстве хижины все увидели, какой Толик мастер. Если бы не он и не Алена, так ничего бы не получилось. Остальные только помогали: носили, подавали, поддерживали. Теперь, когда работа была закончена, Ане показалось несправедливым, что об этом, молчат. И она сказала, волнуясь:
— А самые большие молодцы Толик и Алена! Давайте всегда так: Толик будет главный строитель, а Алена — его помощник.
У Иваса покраснели уши. Алена улыбнулась. Тамара сделала вид, будто не слышит, глянула на часики, которые мама подарила ей в день рождения (а папа запретил носить в школу), и сказала:
— Без двадцати семь! Дома уже, наверно, ищут.
Проводив девочек и Алекса до потайного хода, Аня перебежала к забору Иваса, чтобы проверить, хорошо ли он закрыл проход. Но доска вдруг сдвинулась, появилось улыбающееся лицо Толика.
— Насчет стекла не сомневайся, — подмигнув, сказал он. Помолчал немного и спросил: — Анют, а почему я твоего отца ни разу не видал? Он что, по командировкам ездит?
— Он умер… — опустив голову, тихо ответила Аня.
— Да? — растерянно заморгал Толик. — Я же не знал. У меня… тоже…
— У тебя тоже папа умер? — участливо спросила Аня. Толик отвернулся и пробормотал:
— Ну, я побежал. А то мать с работы пришла, — и исчез.
* * *
Дома Аню встретила встревоженная мама:
— Ты где пропадала, Анечка? Я уже везде тебя искала!
— Гуляла. Ты же говоришь, что мне нужно больше быть на воздухе.
— Но всему есть мера. Я так боюсь за тебя.
— А ты не бойся, мамочка!.. Ой, как есть хочется!
Мама хотела подогреть ужин, но Аня воспротивилась:
— Не надо, мамочка! Я так, — и принялась уписывать холодную котлету с вермишелью. — Ой, как вку-у-у-сно!
Мама задумчиво смотрела на нее. Как изменилась дочка за эти полгода! Раньше никакого аппетита не было. Чуть поковыряет вилкой и говорит: наелась. А теперь съедает все, что оставит ей, уходя на работу. И щеки у дочки порозовели, и спать стала лучше, не вскакивает по ночам, не плачет. Это маму радовало. Но беспокоило другое: теперь Аня почти не бывала дома. Уроки сделает — и в дверь. А возвращается такая возбужденная и все говорит, говорит.
Мама боялась, не научат ли Аню ее новые друзья чему плохому. Аниных подружек она знает. Алена хорошая девочка, только очень уж самостоятельная. Тамара тоже неплохая. Но ведь с ними еще и мальчишки. А от них всего ожидать можно.
— С кем ты гуляла? — спросила мама.
— С Аленой, Тамарой… Ивасом… и Алексом, — не переставая жевать, ответила Аня.
— Постой. Алекс — это ведь тот мальчик, который тебя обижал?!
— Ой, мама, это когда было! Он знаешь какой умный!
— А другой, как его… Ивасечко. Ведь это, кажется, он в школе взрыв устроил?
— Ну да, мама! Он знаешь какой выдумщик! — Лицо Ани вдруг изменилось. — У него, бедненького, тоже папы нет…
Вскоре после ужина Аня начала зевать и заснула, едва успев раздеться. Мама присела на стуле около кровати, рассматривала такое родное и знакомое, но чем-то уже и новое лицо дочки. Как она спокойно дышит. И когда успела так загореть? На руках царапины со следами йода. Откуда?… А вот это совсем неожиданно: между светлыми шелковистыми бровями пролегла поперечная упрямая складка. Пока тоненькая, похожая на паутинку. Но упрямая! Ее не разгладил даже сон…
АЛМАЗ — ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ
Цветы заполняли все пространство у доски. Под ними скрылся учительский стол. Они лежали на подоконнике, на передних партах, стояли в банках с водой, в кувшине, даже в эмалированном ведре. Из-за цветов виднелась только голова Зинаиды Ивановны. Последнее собрание года подходило к концу. Девочки еще кое-как крепились, а у мальчишек сидеть спокойно уже не хватало терпения. Они переговаривались громким шепотом, вскакивали, пересаживались с парты на парту и готовы были по первому сигналу сорваться с места.
— Желаю вам хорошо отдохнуть. Набраться сил. До свидания в новом учебном году! — наконец сказала учительница.
Все закричали: «Спасибо!» — и вскочили на ноги.
Второклассники, нет, yжe третьеклассники с грохотом скатились по лестнице. Прощаясь, закружились у выхода веселым громкоголосым хороводом и стали растекаться во все стороны. По Барочной шли уже впятером: Алена с Ивасом, Тамара, Алекс, и Аня.
— Ух, как надоели! — вскрикнул Ивас, сбрасывая сандалии. Нацепил на палку и, размахивая ими, загорланил на всю улицу: — Канни-ку-лы! Ка-ни-ку-лы!
Ребята засмеялись и подхватили победный клич Иваса.
* * *
С большим куском стекла под мышкой последним в штаб, как теперь стали называть Тамарин сарай, вошел улыбающийся Ивас.
— Вот. Достал. Сейчас отрежем. Алекс, давай стеклорез.
— А у меня его… Я посмотрел, а его нет. Наверно, папа…
— А чем же резать? — возмутился Ивас. — Пальцем?
— Можно еще алмазом, — виновато опустив глаза, посоветовал Алекс. — У нас, когда стекло вставляли, так дядька р-р-раз!..
— Алмаз?! — удивился Ивас. — Ну давай алмаз!
— Так не мой он. Я говорю: у стекольщика был.
— А чего ж ты болтаешь?!
— У меня есть алмаз, — вдруг сказала Тамара.
— Ну-у?! — обрадовался Ивас. — Так тащи сюда!
— Только он не мой, а мамин, — смутилась Тамара. — На кольце золотом. Называется бриллиант.
— Томочка, покажи! Хоть одним глазком! — попросила Аня…
В маленькой коробочке на черном бархате лежало кольцо с граненым прозрачным камушком. Тамара повернула его, и во все, стороны брызнули лучи: голубые, зеленые, синие, красные!
— Красота-то какая! — вскрикнула Алена.
— Вот бы маме такой подарить! — вздохнула Аня.
Ивас тоже не мог оторвать глаз от сверкающего камня. Везет же людям! Будь у него такой, он бы не прятал его в коробку. Приделали бы маме к резцу, и пошла бы она точить. Только б детали и отскакивали! Блестящие, как зеркало. Такие, что и шлифовать не надо.
— Томка, а можно я попробую? Раз только, — попросил Ивас.
— Что ты! А если испортится? — испугалась Тамара.
— Алмаз испортится?! — хмыкнул Алекс. — Да он любую сталь режет! А то, подумаешь, стекло… Если поддельный, тогда — конечно.
— Мамин бриллиант поддельный?! — Тамара от возмущения побледнела и решительно протянула кольцо Ивасу: — Пробуй!
Ивас приложил к стеклу линейку и провел алмазом. Послышался тихий треск, вернее, шелест: ш-ш-ш-ш! Ивас чуть нажал на стекло, и треугольный обрезок остался у него в руке.
— Вот это алмазик! — восхитился Ивас, и не успела Тамара ахнуть, как — ш-ш-ш-ш! — и второй лишний кусок стекла отвалился.
— Поддельный?! — торжествуя победу, сказала Тамара Алексу.
Сияющий камень на кольце Тамариной мамы изумил всех. Безучастным остался один Алекс. Недавно он видел в витрине ювелирторга такое колечко с бриллиантом. Папа тогда еще сказал маме шутливо: «Подумать только, Ниночка! Чистый углерод, как какой-нибудь графит или уголь, а на него и месячной зарплаты не хватит. Сердитый камушек». Поэтому сейчас Алекс сказал небрежно:
— Алмаз — это просто углерод. Вроде угля или карандаша.
— Как же так, Алеша? — изумилась Алена. — Ты, наверно, что-то напутал. Алмаз это… алмаз. Ты же сам видел, какой он.
— Да не слушай ты его! — возмутилась Тамара. — Придумает же! Алмаз — драгоценный камень! А не уголь.
— Заврался ты, Жуков! — презрительно сказал Ивас. — На, отрежь мне карандашом хоть такусенький кусочек стекла!.. А-а, слабо! Тогда не трепись, что алмаз и уголь все равно. Если б было все равно — все бы лазили в окно! Понял? На заводе угля видал, какие кучи навалены? А резца с алмазом нет ни одного!
Алексу трудно было спорить: об алмазе он ничего толком не знал. И когда по крыше сарая забарабанили капли дождя, он обрадовался, вскочил и первым побежал к калитке.
* * *
Дождь лил два дня без передышки. На третий день с промытого до голубизны неба солнце ударило такими жаркими лучами, что тротуары сохли на глазах.
Тамару мама повела покупать платье. А Ивас, Алена и Аня ждали в штабе Алекса. Наконец Ивас не выдержал:
— Подумаешь, какой граф Монте-Кристо! Хватит! Пошли.
— Может, он заболел, — обеспокоенно сказала Аня.
— Заболел, — усмехнулся Ивас, задвигая за собой доску потайного хода. — Да я сам видел, как он на подоконнике сидел и черешни лопал. Еще и отвернулся, жмот!
Едва они подошли к хижине, как услышали сзади топот. К ним бежала Тамара. Волосы растрепаны, синие глаза сияют.
— Платье купили?! — радостно крикнула Аня.
— Ничего не купили… Я такое по радио слышала!.. Алмаз и правда делается!.. Из этого… всякого там углерода, угля.
Ивас приоткрыл рот. Алена просияла. Аня крикнула:
— Вот видишь, Толик! А ты не верил! Раз Алекс говорит…
— Да иди ты! — прикрикнул на нее Ивас и схватил Тамару за руку: — Ну, говори же, Томка, говори! Как делаются? Где делаются?!
— Ну что ты меня дергаешь! Ничего я больше не знаю. Я тяну маму радио послушать. А она сердится и тянет меня в косметику. Там парижскую губную помаду выбросили.
— Какая помада?! — выходил из себя Ивас. — Самое интересное пропустила! Все вы, девчонки, такие!
И тут появился запыхавшийся Алекс:
— Я говорил! Я говорил! В Киеве искусственные алмазы делают!.. Из графита. Угля! Поняли?!