— Вот счастливые! — в один голос вскричали Ломтик и Майк.
Дети зашагали дальше, сбивая ногами длинные стебли травы, Они думали о том, что хорошо бы стать пчёлами: те всегда поступают, как им вздумается.
Тропинка повернула к дому, и дети сразу увидели миссис Спригз. Красная от волнения, она бежала по садовой дорожке им навстречу. Миссис Спригз тяжело дышала и пыхтела, как паровоз, и Сэм вообразил, что опять очутился на вокзале, и снова пошёл задом наперёд, чтобы не пропустить поезд.
— Смотрите! — запыхавшись, вскричала миссис Спригз. Дыхание у неё перехватило, и бедняжка даже не смогла добавить «шлёпни меня блином» или ещё какую-нибудь из своих поговорок.—Смотрите,— повторила она и протянула руку.
Дети в недоумении окружили её.
— Это что? Грецкие орехи?—разочарованно произнёс Ломтик.
— Столько шума из-за грецких орехов!—удивился Майк.
Радовался только Сэм. Он сразу начал прыгать.
— Можно мне их сейчас же съесть? Можно мне их сейчас же съесть? — твердил он.
— Нет, нет и нет! — закричала миссис Спригз. — Прыгни ко мне в карман! Вовсе это не грецкие орехи! Сэм, что ты делаешь? — И миссис Спригз схватила Сэма за руку. -— Их есть нельзя! Это черепашьи яйца! — выпалила она и в изнеможении шлёпнулась на скамейку.
— Яйца моих черепах? — вскричала Рыженькая.
— Шлёпни меня блином! Наконец-то расшевелились! — воскликнула миссис Спригз. — Стала бы я так мчаться по дорожке из-за чужих черепах! Ведь сердце чуть не выпрыгнуло из груди! А бусы! Они били меня по лицу, как мячики для пинг-понга! Да я ни за что не мчалась бы так из-за чужих черепах. Даже если бы они написали мне письмо из Австралии или ещё откуда-нибудь. Конечно, твоих черепах! Не успела отвернуться, как одна уже снесла шесть яиц.
— Вот бы вывести черепашек! — вскричала Рыженькая и стала вверх ногами прямо на дорожке.
Все бросились в кухню. Рыженькая так спешила, что даже не стала на ноги и вошла в кухню прямо на руках. Там на диване лежали обе взрослые черепахи, а рядом с ними — остальные четыре яйца.
— Как же быть? —сказала Рыженькая.—Может, сесть на них и высиживать, как делают куры?
— Раздавишь,—отозвался Майк.
— Тогда засуну их себе за пазуху!—воскликнула Рыженькая. — Это самое лучшее. Уж там-то им будет и удобно и тепло. А когда черепашки вылупятся, я сразу почувствую.
— А что, если ты налетишь на кого-нибудь и раздавишь яйца?— спросил Майк. — Придётся повесить тебе на шею большое объявление: «Осторожно! Вывожу черепах!»
— Да ну тебя с твоими объявлениями!—вмешался Ломтик.—Только о них и думаешь. По-настоящему вот что надо сделать: надо положить яйца в тёплый бельевой шкаф и чтобы их никто там не беспокоил.
— У мамы есть бельевой шкаф!—заорал Майк.— Берите яйца, и пошли ко мне! Можно, например, запихать их в наволочку.
— Так не годится! — решительно сказал Ломтик. — Сначала яйца надо положить в ящичек и прикрыть сырой землёй. Потом уже в шкаф под бельё, в самое спокойное место.
— А черепахи-родители не обидятся?—проговорила Рыженькая. — Не хочется их огорчать — ведь мы утащим у них детёнышей.
— Что ты!—сказал Ломтик.—Только спасибо скажут. На диване черепашки ни за что не вылупятся. Яйца просто замёрзнут.
Миссис Спригз разыскала подходящий ящичек. Дети положили туда черепашьи яйца и прикрыли землёй из палисадника. Больше они их не видели целых четыре недели.
Это время Рыженькая, Ломтик и Майк были очень заняты. Во-первых, надо было научить черепах считать. Во-вторых, они мастерили мороженщику Питу большую шляпу из старого зонтика. С виду шляпа получилась очень красивой. Её обвивала белая лента. Но хитрость заключалась в том, что лента была вовсе не лентой, а резиновой трубкой. Трубка соединялась одним концом с большой губкой, которую Рыженькая пришила внутри шляпы. Второй конец трубки свисал со шляпы, как обычно свисают настоящие ленты. Но это только казалось. На самом деле конец трубки опускался прямо в бак с холодной водой, стоявший в ящике мороженщика.
— Вся штука вот в чём, — объяснил Ломтик старому Питу, преподнося ему шляпу: — из бака вода по трубке подаётся в губку и смачивает её, а мокрая губка охладит вашу голову. Ведь каждый учёный знает: солнце должно сначала высушить то, что оно собирается потом накалить. Наша задача — держать вашу голову всё время мокрой, тогда вам будет прохладно и приятно. Что вы об этом думаете?
— То, что я думаю, — ответил Пит, — никого не касается. Премного благодарен за старания, но шляпа мне не идёт!
— Что вы! Она такая красивая! — в один голос закричали Рыженькая, Майк и Ломтик.
— Ладно!— сказал Пит. — Возьму её домой и всё обдумаю. Откровенно говоря, я уже почти решил стать угольщиком.
И Пит, схватившись за ручки своего ящика, так понёсся по улице, будто внезапно разразилась гроза.
— Иногда, — объяснила Рыженькая, — люди просто смущаются, получив приятный подарок.
— Знаю, — кивнул Ломтик в ответ. — Иногда им даже делается не по себе.
Подарив Питу шляпу, дети отправились к Майку. Рыженькая на следующий день собиралась уезжать, и мама Майка по этому случаю пригласила детей на чай с очень вкусным тортом. Сэм весь этот день провёл у Майка. Он объявил, что хочет помочь его маме. На самом деле он просто надеялся невзначай полакомиться сахарной глазурью.
И вот, когда все собрались у Майка, началось самое интересное.
Не успели дети войти в переднюю, как наткнулись на Сэма. Он промчался мимо и полетел вверх по лестнице, размахивая щипцами для орехов.
— Лови! Держи! — орал он во всё горло,
«Что тут творится?»—подумала Рыженькая. Вслух она спросила:
— Кого это, Сэм?
— Грецкие орехи! Они ходят! —крикнул Сэм через плечо.
Услышав это, Рыженькая, Ломтик и Майк бросились вверх по лестнице.
Сэм бежал впереди. Он направился прямо к бельевому шкафу. По полке расхаживали четыре грецких ореха.
— Сэм прав!—изумился Майк,
— Я их расколю! — орал Сэм. — Я хочу сейчас же их съесть!
— Но ведь грецкие орехи не ходят, — недоумевала Рыженькая.
Она задумалась и наморщила лоб. Вдруг она схватила Сэма за руку и крикнула:
— Ну да, конечно! Ведь это же черепашки!
Сэм страшно рассердился и стал лупить всех подряд щипцами для орехов,
Но Рыженькая взяла одну из черепашек в руки, показала Сэму и очень толково объяснила:
— Посмотри, Сэм, ведь у неё растут ножки. Кто же ест грецкие орехи, у которых растут ножки?
Сэм внимательно посмотрел на черепашку, потом, ко всеобщему изумлению, сказал совсем как миссис Спригз:
— Чтоб меня украли!
Так в шкафу у Майка вылупились четыре маленькие черепашки. Рыженькая подарила по одной Майку, Ломтику и миссис Спригз. Четвёртую новорождённую и двух взрослых черепах девочка повезла с собой в Лондон. По дороге она показала черепах своему другу — машинисту. Он до того завозился с ними, что забыл вовремя дать свисток. Поэтому, когда он вернулся домой, обед ещё не был готов.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С БОРОДАТОЙ ПИШУЩЕЙ МАШИНКОЙ
Майк был вне себя от восторга: накануне он провёл целый день у дяди и выучил Бима новым фокусам.
— Бим теперь знает ещё одно слово, — сообщил он Ломтику.—Я сделал карточку с надписью «купаться». И вот, когда я спрашиваю: «Бим, что ты будешь делать, когда станет жарко?», он сразу бежит и приносит карточку со словом «купаться». И ведь отлично понимает, что это значит: вместе с карточкой тащит мои плавки! А ещё я выучил его ходить на задних лапах. Мы делаем так: я иду впереди с куском сахара в руке, а Бим — следом за мной по всей комнате!
— Подумаешь! На задних лапах ходит! — скучающим голосом отозвался Ломтик. — Мама с папой как раз сегодня поехали посмотреть на собаку, которая почти всегда ходит на задних лапах. Просто ей так нравится!
— Вот это уже свинство! — крикнул Майк. Равнодушие Ломтика разозлило его, и он готов был на всё возражать. — По-моему, свинство со стороны собаки ходить на задних лапах. Ей, видите ли, нравится! Подумаешь! А что сказали бы собаки, если бы мы отрастили себе хвосты и объявили: «Нам нравится!» По правде говоря, меня так и подмывает отрастить хвост! Чтобы проучить собак. Раньше я считал, что это нечестно — хвосты носят собаки и разные другие звери, а вовсе не люди. Но раз уж собаки вздумали делать всё, что им нравится, раз уж добрались до наших ног — извините, тогда и я заведу хвост!
Майк остановился, чтобы перевести дыхание.
Ломтик только спросил:
— Какой?
Минуту царило молчание. Потом Майк раздражённо произнёс:
— То есть как — какой?
— Я спрашиваю: какой хвост? Просто так заводить хвост нельзя. Надо знать, какой тебе хочется. Если собираешься качаться на деревьях-—нужен обезьяний хвост, им можно цепляться за ветки; если хочешь на своём хвосте сидеть — он должен быть как у кенгуру; если хочешь рулить хвостом — лучше всего беличий; если хочешь подавать хвостом разные сигналы — нужен кроличий, а если хочешь бить людей по головам — как у крокодила. Много есть разных хвостов. Если взять по хвосту каждой породы и уложить их один за другим вдоль тротуара, пожалуй до Букингемского дворца доберёшься.
— Вот красота! — захохотал Майк. — А что, если хвосты все разом завиляют? Ладно уж, не стану заводить хвост. Во всяком случае, сейчас не стану. Подумаю сперва, какой лучше.—Тут Майк опять вспомнил про обиду, решил снова надуться и сердито продолжал: — А где он живёт, этот пёс, что ходит на задних лапах? И чего ради ездить его смотреть?
— Это не он, а она, — ответил Ломтик. — Зовут её Джуди. Она только что приехала из Африки с одним учёным — мистером Экштейном. Мама с папой отправились к нему выяснить, почему Джуди больше нравится ходить на двух лапах, чем на четырёх.
Некоторое время Ломтик и Майк шли молча, потом Майк сказал:
— А если познакомить Джуди с Бимом? Глядя на неё, и Бим научился бы ходить на задних лапах. Напишу-ка дяде и попрошу прислать сюда Бима.
Мальчики направились к дому Майка. Придя домой, Майк бросился искать ручку или карандаш, но ни то, ни другое найти не удалось.
— Ладно, — сказал он, — напечатаю на папиной машинке. Письмо гораздо легче читать, если оно напечатано. Недаром взрослые всегда печатают на машинке.
Майк уселся и вот что напечатал:
— Вот история! — сказал Майк. — Что же делать?
— Кажется, придумал! — отозвался Ломтик.— Учёные иногда растворяют в эфире различные вещества. Ну, понимаешь, примерно так, как мы распускаем в воде жидкое мыло. Это я точно знаю — папа на днях рассказывал. Давай попробуем взять любую бутылку. А вдруг повезёт и в составе жидкости окажется эфир!
— Здесь всего-то было две бутылки. Одну из них — с жидким мылом — мы благополучно разбили. Значит, осталась только вот эта: с коллодием. Знаешь, жидкость, которой заклеивают, если порежешься.
Ломтик взял маленькую бутылочку и понюхал.
— Если в состав какой-нибудь жидкости входит эфир, то у неё должен быть больничный запах, — объяснил он,
— Ну как? — взволнованно спросил Майк.
— Больничный, — уверенно ответил Ломтик.
— Вот и прекрасно! —оживился Майк. — Давай скорее чистить машинку. Нужно какую-нибудь щёточку... Ага, знаю: можно взять папин старый помазок для бритья. Из него уже лезут волосы, и папа всё равно собирается купить новый. Старые папины кисточки для красок тоже пригодятся.
И вот, вооружившись помазком и кисточками, мальчики вернулись в кухню и взялись за пишущую машинку.
Минут через десять Ломтик сказал:
— В коллодий, конечно, входит эфир, тут я не ошибся. По крайней мере, думаю, что не ошибся. Но, по-моему, туда входит ещё что-то.
— Да, — подтвердил Майк. — Кажется, клей.
— Вот беда! — продолжал Ломтик. — Вечно я забываю: учёные никогда не должны решать вопрос односторонне. Они обязательно должны всё обдумать и взвесить. — Мальчик пристально посмотрел на машинку.
Действительно, было на что посмотреть! Машинка стала пушистой, как персидский кот. Серые, зелёные, красные и белые волоски из кисточек плотно прилипли к клавишам. Ломтику даже пришлось вынуть из кармана расчёску и сделать на машинке пробор, иначе клавиш совсем не было видно.
— Ты что разглядываешь? — спросил Майк.
— Смотрю, чистые ли клавиши, — ответил Ломтик с учёным видом.
— Ну и дурак! — возмущённо воскликнул Майк. — Провались ты со своим эфиром! Уж лучше пойти за парикмахером Джо — пусть приведёт машинку в порядок.
— Парикмахер Джо? — изумился Ломтик. — Он-то здесь при чём?
— Как — при чём? Пусть побреет!
— Кого побреет?
— Да машинку, конечно, остолоп ты этакий! Что это ты сегодня дурак дураком?
От обиды Ломтик покраснел и сжал было кулаки.
Но, к счастью, вовремя вспомнил, как ведут себя настоящие учёные: они при всех условиях сохраняют спокойствие и продолжают думать. Мальчик сдержался и только ответил: