Андрей Трушкин
Увертюра
— Алло! Алло!!! Милиция? За мной гонятся! Откуда говорю? Из машины — по мобильнику! Да зачем вам мой адрес — меня сейчас здесь убьют, а не по месту прописки! Не знаю — придурки какие-то на джипе! Перепутали, может, меня с кем-то? Где еду? По Садовому — в сторону Курской! Номер их машины? Да я носа не успею высунуть, как эти идиоты мне голову снесут! Да, вооружены! А-а-а, черт!.. Клик… Клик… Щелк…
— Марью Петровну позовите к телефону, пожалуйста… Марья Петровна? Это Лена — ваша соседка с третьего этажа. Понимаете — ключи от двери в подъезд забыла, а консьерж не отвечает — то ли спит пьяный, то ли ушел куда! Вы не попросите кого-нибудь подойти дверь отпереть? Спасибо, спасибо большое!
Клик… Клик… Щелк…
— Ну и где ты? Где и договаривались? А где договаривались? На площади у «Парка культуры»? Ну, вот я — вот площадь перед «Парком культуры». А тебя я не наблюдаю. Что? Повернуться? А-а, привет, старый!
Клик… Клик… Щелк…
Клик… Клик… Щелк…
Клик… Клик… Щелк…
ТАКТ 1 О хитрой лаборатории и еще более хитрой Организации
— Внимание, кто-то идет! Охранник передвинул рычажок на пульте управления с несколькими ручками, и видеокамера, установленная на улице, выдала на маленький экранчик телевизора крупный план подъехавшей машины. Машина была неброского серого цвета и почти растворялась в быстро густеющих кисельно-вязких сентябрьских сумерках.
— Владимир Геннадьевич! Это директор! — доложил охранник в микрофон.
Из соседней комнаты вышел высокий человек с небольшим животиком, лавиной нависшим над поясным ремнем. Владимир Геннадьевич еще не был сед, но прожитые полвека уже наложили на него сильный отпечаток. На окружающих он посматривал как бы искоса, недоверчиво, словно вот-вот ожидал какого-то подвоха. В складках тонких губ при желании можно было прочесть легкое презрение к тем, кто не был вхож в те сферы, где вращался сам Владимир Геннадьевич. В данный момент он вращался, а скорее вынужден был крутиться в одной очень хитрой лаборатории, которая принадлежала еще более хитрой Организации.
Под началом Владимира Геннадьевича функционировал небольшой, но очень мощный парк компьютерных машин, который обслуживали спецы высокого полета — инженеры и акустики. В небольшой комнате, откуда потревоженной осой появился Владимир Геннадьевич, вдоль стен стояли десятки процессоров. Словно разговаривая друг с другом, передавая одним им известные тайны, они перемигивались зелеными и красными лампочками. Но нет — тайны из машин извлекали инженеры, записывали все данные на «километровые» жесткие диски компьютеров, потом сортировали и при необходимости копировали на компакт-диски.
Владимир Геннадьевич руководил самой мощной и хорошо оснащенной в Москве лабораторией по перехвату звонков с сотовых телефонов и сообщений на пейджеры. В автопилотном режиме лаборатория трудилась по принципу: «Пишем все, что хрюкает и звякает». Конкретная работа появлялась не так часто. Ее предвестником был, как правило, приезд либо лично директора Организации, либо кого-то из его доверенных лиц. Заказы, хотя и редкие, приносили Организации такую существенную прибыль, что Владимира Геннадьевича за три года работы никто ни разу не ограничил в людях и средствах. Платили здесь хорошо, даже слишком хорошо для компании толковых инженеров. Может быть, людей более дальновидных такая зарплата и заставила бы задуматься о том, что такие большие деньги платят только за большой риск. Но Владимир Геннадьевич себя такими аналитическими выкладками не беспокоил. Платят, значит, столько и стоят его, Владимира Геннадьевича, мозги.
Пока начальник лаборатории разглядывал машину, подрулившую к подъезду одного из старых московских домов, директор Организации уже успел подняться на лифте на третий этаж. Телохранители быстро обежали лестничные клетки этажом выше и ниже, и в лаборатории тихонько, словно боясь спугнуть тайны, которые перекачивали компьютеры, тренькнул звонок.
Владимир Геннадьевич подошел к бронированной двери, оснащенной не только сейфовыми замками, но и запорами на инфракрасных лучах серии «Форт», и глянул в «глазок». На площадке, тяжело опершись на трость, стоял грузный седовласый мужчина с широким вторым подбородком, наплывающим на подбородок первый, и капризными пухлыми губами. Казалось, директора только что обидели в песочнице и он прибежал пожаловаться маме.
— Добрдень! — буркнул директор, проходя мимо Владимира Геннадьевича и даже не удосужившись подать тому руки. — В кабинет! Дело срочное! — продолжил он разговор в сухом телеграфном стиле.
Владимир Геннадьевич кивнул охраннику, чтобы тот запер дверь, а сам, суетясь, огибая тучного директора по орбите, забежал вперед, чтобы распахнуть перед начальником дверь.
Долгих разговоров с чаепитием не произошло и в кабинете. Директор тяжело присел в широкое кожаное кресло, чья спинка тут же сморщилась, готовая вот-вот лопнуть. Комната, помимо весьма приличной румынской мебели и тунисских ковров, была оборудована также системой, не позволяющей подслушать ни одно произнесенное здесь слово. По всему периметру кабинета была протянута особая проволока, составляющая замкнутый контур, который не выпускал наружу никаких сигналов. Если бы даже кто-то и ухитрился засунуть сюда «жучок» или, скажем, подслушивающее устройство случайно принес сюда директор, все услышанные электронным насекомым сведения так бы и остались похороненными в контуре кабинета.
— Вот номер! — достал директор из внутреннего кармана визитку, на оборотной стороне которой были записаны несколько цифр. — Поставить его на круглосуточное прослушивание.
Владимир Геннадьевич за запиской руки не протянул, а посмотрел на цифры издалека и кивнул головой. Записывать что бы то ни было на другие носители, кроме головного бортового компьютера, инженер опасался.
— Расшифровки разговоров доставлять в центр каждый день, — продолжал инструктировать директор подчиненного. — В пять часов вечера будет приезжать курьер. Это все.
Как только машина шефа исчезла с экрана монитора охранника, Владимир Геннадьевич прошествовал в свою святая святых и принялся колдовать над аппаратурой. Вскоре компьютерной системе были выставлены новые приоритеты. Один из номеров сотовой сети теперь находился под присмотром круглосуточно. Стоило включить аппарат с известным номером, как тут же оживал один из кейсов-компьютеров. То же самое происходило, когда на номер, за которым осуществлялась слежка, поступал вызов. О чем бы теперь ни говорил хозяин аппарата — со своей ли супругой о продуктах, которые необходимо купить к ужину, со своими ли друзьями, договариваясь о встрече в китайском ресторане «Дракон», с детьми, которые опять самовольно покинули частную школу в Швейцарии, с депутатом о новом законопроекте, с судьей, который завтра будет рассматривать дело, с работниками своего предприятия или с охраной, с милицией или с ФСБ, — бесстрастный компьютер все зафиксирует в длинном-длинном ряду данных, состоящем из единичек и нолей. Во сколько единичек и нолей в долларовом эквиваленте выльются эти записи, Владимир Геннадьевич не знал. Да его это и не интересовало. Пусть частности интересуют директора…
ТАКТ 2 Драка, переходящая в дружбу. Главный агроном с дипломатической неприкосновенностью. Контрольная для новенькой
Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. Поговорка эта так же верна и в отношении дружбы. Часто стойкая неприязнь переходит в такие же стойкие приятельские отношения. Так было и у Мишки с Валеркой.
Мишка учился в своем учебном заведении с первого класса, что называется, издревле, со дня сотворения школы: с тех пор как ее построили в небольшом московском микрорайоне. Валерка же появился там в пятом классе и на первом же уроке, едва классная руководительница успела его представить, произвел сенсацию.
Кажется, это было в понедельник. Поэтому весь класс, погруженный в воспоминания о веселых выходных, сидел понурый. На жалкие попытки учительницы истории вытянуть кого-нибудь к доске класс отвечал угрюмым сопротивлением, свойственным скорее защитникам осажденной крепости, чем пятиклассникам. И вот тогда-то новенький — Валерка — поднял руку и вышел отвечать добровольно. Двадцать минут он вдохновенно рассказывал о том, как финикийцы на берегу Африки основали Карфаген, о Пунических войнах, о переходе Ганнибала через Альпы и о том, как, наконец, доблестные и дисциплинированные римские воины одолели-таки Карфаген и разрушили его до основания. Естественно, что при такой тяге к знаниям Валерка не мог получить ничего, кроме пятерки. Но, на его беду, следующим училка потянула к доске Мишку. Он должен был рассказать, что же происходило на Средиземноморском побережье Африки, когда там возникла римская колония Ифрикия.
Мишка бекал, мекал: ну, не успел он прочитать вчера учебник, заигрался в футбол с ребятами, а потом срочно делал письменные задания, а до устных как-то вот ни руки, ни глаза не дошли. Ну и, что называется, в воспитательных целях, влепила тогда училка Мишке большую жирную двойку прямо в журнал. Немудрено, что в расстроенных чувствах, так сказать, обиженный историей Мишка, проходя мимо Валеркиного портфеля, выставленного в проход между столами, со всей силы пнул имущество новичка, будто футбольный мяч.
Удар вышел мощным. Портфель отлетел почти до конца класса, теряя по пути ручки, фломастеры, учебники и тетрадки Валерки.
Естественно, что за эту выходку Мишка схлопотал еще одну пару, на этот раз по поведению. Две двойки в один день — в этом было что-то пророческое. Но тогда ни Мишка, ни Валерка об это не думали. Они понимали, что на перемене будет драка.
Едва учительница попрощалась с классом и выскочила куда-то по своим учительским делам, как Мишка подошел к Валеркиному столу, еще раз двинул ногой многострадальный портфель новичка, за что тут же и получил кулаком в ухо. Мишка был покрепче худенького очкастого Валерки, и поначалу знатоку Пунических войн крепко досталось в солнечное сплетение и в левую скулу. Валерка и хотел было прекратить бой, да от удара ничего не мог сказать, только разевал рот, словно поверженный гладиатор, который просил о пощаде. Раздухарившийся Мишка решил добить его — дикой кошкой кинулся на Валерку, еще даже не зная, что он сейчас сделает с этим очкариком-отличником. Однако очкарик ухитрился перекинуть Мишку через бедро, упал на пол вместе с противником и зажал его руками так, что у Мишки в глазах потемнело. На этот раз пришлось бы просить пощады инициатору драки, но не зря же Мишка целый год ходил в секцию дзюдо. Он начал выворачиваться из захвата и, вероятно, скоро бы освободился, но новичок сообразил, к чему идет дело, на мгновение ослабил захват и снова сжал руками противника. Но теперь уже одна его рука охватывала Мишкину шею, прижимая ее к ножке стола. И сколько ни пытался скинуть Мишка новичка со спины, у него ничего не получалось: уж слишком тяжелым был стол. Мишка потел, кряхтел, даже рычал от негодования, но сдвинуть одновременно и Валерку, и стол не мог. Столы им в класс поставили на удивление массивные. Наконец Валерка прошипел ему на ухо: «Ладно, давай, ни твоя ни моя не взяла».
— Иде-ет, — прохрипел Мишка, который от натуги стал красным, словно развернувшийся бутон пиона в огороде.
Валерка и Мишка встали и принялись отряхивать с одежды пыль. Толпа, увидев, что продолжения захватывающего поединка не будет, тут же начала редеть.
В остаток большой перемены Мишка пошел в буфет, чтобы, что называется, заесть неприятности. Валерка двинулся туда же по тому же делу. И надо же было такому случиться, что единственное место, которое было не занято, оказалось около Мишки. Валерка, опасливо косясь на недавнего противника по школьным единоборствам, подсел к нему. Как-то само собой, слово за слово, выяснилось, что мальчишки увлекаются компьютерами, дзюдо, радиотехникой, да к тому же и тот и другой играли на трубе.
— Вот здорово! — воскликнул Мишка, услышав эту новость. — Так ты, наверное, и в нашу музыкальную школу будешь ходить?
— Ну да, буду! — подтвердил Валерка. — Только моя мама еще деньги за школу не заплатила. Как квитанцию принесет, так и пойду.
— Вот здорово! — отставил в сторону недопитый стакан с компотом, в котором кувыркалась червивая черносливина, Мишка. — Значит, сможешь в нашем оркестре играть.
— А у вас есть оркестр? — удивился Валерка.
— Есть! — подтвердил Мишка. — Ну, конечно, до Глена Миллера нам пока еще далеко, но «Чаттанугу-чучу» мы иной раз так бацаем, что колонны в Доме культуры дрожат.
С того разговора Мишка и Валерка стали, что называется, не разлей вода. Они и гулять ходили вместе, часто вместе готовили уроки и, естественно, играли в одном оркестре музыкальной школы. Прошла всего пара лет, а мальчишкам казалось, что они знают друг друга целую вечность.
В тот день из череды вечности, когда друзья, как обычно, пришли в школу и плюхнулись за одну парту во втором ряду у окна, ничто не предвещало кардинальных изменений в их судьбе. Однако этим, ничем не примечательным сентябрьским днем в Москве произошли два события. Они, словно смерч, должны были втянуть друзей в авантюру, которую одни люди назвали бы смертельно опасной, а другие — будоражащей кровь до состояния чистого адреналина.
Первое событие произошло буднично и поначалу не было замечено никем. Только один из кейсов-компьютеров в лаборатории Владимира Геннадьевича вдруг зашуршал жесткими дисками, исполняя приказ программы: включился телефон объекта, за которым была начата слежка. Если бы компьютер мог понимать разговор, он бы подумал, что по телефону беседуют либо два прикалывающихся подростка, либо богатенькие животноводы. С одной стороны объект спрашивал, сколько коров, быков и жеребцов готовится к отправке. С другой стороны ему отвечали, что возникли некоторые проблемы, поскольку главный агроном никак не может подписать бумаги о таможенных льготах и дипломатической неприкосновенности. Как может быть связана дипломатическая неприкосновенность с обыкновенным скотом, понять было трудно. Но компьютер не был запрограммирован на то, чтобы думать и понимать. Он, как и положено честной машине, четко зафиксировал время разговора, его длительность и записал его в специальном формате для сжатия аудиоданных. Потом он спрятал информацию, аккуратно разместив ее на своих кластерах. Как только сотовый аппарат объекта дал отбой, компьютер тут же притаился, будто рыбак, который выхватил из речки крупную рыбешку, но не потерял надежды выловить еще парочку…
Второе событие вызвало большой интерес, если не сказать ажиотаж. Едва начался урок физики и преподавательница Зинаида Петровна Пивненко по прозвищу Пиво раздала карточки для контрольной, директриса ввела в класс, в котором учились Мишка и Валерка, девчонку небольшого росточка. Она была такая маленькая и худенькая, что, казалось, учиться ей нужно никак не в восьмом классе, а по меньшей мере в шестом. Лицо девчонки усеивали крупные веснушки, которые являются проклятьем для многих и многих тысяч девчонок. Однако новенькая, похоже, конопушек не стеснялась, по крайней мере смущения не показывала и с интересом разглядывала класс огромными васильковыми глазами под чернющими ресницами.