— Смылся, — говорю, едва переводя дыхание.
— Я совсем растерялся, — оправдывается он.
— Так ты всё это время здесь стоял?
— Я ждал тебя. Я до смерти перепугался.
Спасибо и на том.
— Валим подобру-поздорову, — говорю. — А то он поймает нас.
Мы и побежали. Бежим ноздря в ноздрю, только клубки воздуха пускаем. Пух-пух. Пух-пух.
Мимо проносятся дома, газоны. Всё в чёрно-серой дымке. Бежим молча. Пробежали три квартала и сбавляем скорость. Впереди дом Чака. Я выдохся и, согнувшись, пытаюсь унять боль в боку. У меня всегда так: стоит пробежать чуть быстрее и сразу же в боку колит.
— Ладно, пока! — машет мне рукой Чак. — Жаль, что маской ты так и не разжился.
— Да, — говорю, — жалко.
А сам стою, жду, пока он в дом не вошёл. Потом набрал побольше воздуха и пустился рысцой дальше, ведь я живу в следующем квартале. Сердце всё ещё колотится, но более-менее я пришёл в себя. Слава богу, что ещё этот человек в накидке не преследовал! Сейчас буду дома, и всё кончится. Уже на нашей дорожке я снизил скорость и остановился. В боку уже не колет, а так, тупая боль. Я вступил в полосу желтоватого света от нашего фонаря на крыльце. Из дома доносится лай Спарки — собака всегда чует, когда я к дому подхожу.
Поднимаюсь по ступенькам, улыбочка до ушей. Весь так и сверкаю. Я и впрямь радовался от души. А что? Всё обошлось. Мне хотелось прыгать и плясать. Выкидывать замысловатые коленца в воздухе или кукарекать, а то запрокинуть голову и выть на луну. Всё так здорово!
Я нарочно не сказал Чаку. Нечего ему знать, что у меня есть маска. А получилось это так.
Когда человек в немыслимой накидке врубил в подвале свет, — в тот краткий миг между тем, как он увидел меня, а я его, — я успел выхватить маску из коробки и спрятать её под свитер.
Хотя всё, конечно, было круто. Я в жизни ничего более страшного не переживал. Как вспомню об этом странном типе в жутком подвале, мороз по коже подирает.
Но маска у меня! Так и лежит, милая, у меня под свитером. Я всё время чувствовал её у себя на груди, пока бежал. Я и сейчас чувствую её тепло.
Как я счастлив! А как доволен собой!
И тут за пазухой что-то шевельнулось.
Я вскрикнул. Что-то острое пронзило мне грудь.
11
Я сквозь свитер прижал маску обеими руками к груди.
— Что за чертовщина! — бормочу, а сам прижимаю её всё крепче.
Спокойно, Стив, говорю себе. Это тебе померещилось. Не давай волю воображению! Подумаешь, маска соскользнула. Иди домой и спрячь её в ящик, уговариваю себя. И отдыхай.
И чего это я распсиховался? Все страхи позади. Я благополучно удрал, да ещё маску прихватил. Теперь моя очередь пугать людей. С чего бы мне трястись?
Придерживая маску руками, я толкнул входную дверь и вошёл в дом. На меня бросается маленький чёрный терьер.
— А ну пошёл, Старки! Отвяжись! — закричал я.
Собака подлетает до потолка, скулит, рычит и тявкает от радости. Можно подумать, сто лет не виделись.
— Отстань, Спарки! Брысь!
Я-то хотел незаметно от родителей пробраться к себе в комнату и успеть спрятать маску. А Спарки все мои планы нарушил.
— Стив, это ты? — раздался голос мамы, и с сердитым видом она ворвалась в гостиную. Отбросив прядку светлых волос со лба, она осмотрела меня. — Где тебя носило? Мы с папой давно пообедали. Всё уже остыло.
— Прости, мама, — говорю, а сам руки не отнимаю от маски, всё пытаюсь спасти её от Спарки.
Непослушная завитушка снова упала маме на лоб. Она дунула на неё.
— Так где ты пропадал?
— Я… да вот…
Соображай быстрей, Стив. Не скажешь же матери, что лазил в подвал магазина и спёр ужасную маску.
— Надо было помочь Чаку, — наконец придумываю я.
Конечно, чистое враньё, но невинное.
Вообще-то я не вру. Только сейчас меня заботило одно — маска. Надо поскорей извлечь её из-под свитера и спрятать в безопасное место у себя в комнате.
— Надо было сказать мне, — упрекнула мама. — Папа пошёл в бакалейную лавку, но он тоже очень расстроился. К обеду изволь являться.
Я виновато опустил голову:
— Прости, мама.
А Спарки глазами меня так и ест. Уж не чует ли он, что у меня под свитером? А если ещё и мама заметит…
— Пойду сниму куртку и спущусь, — говорю я и бегу к лестнице, чтоб не дать ей времени возразить.
Перескакиваю через ступеньки. Шпарю по коридору к себе. Заперся. Остановился у двери, чтоб дух перевести. Прислушался, не поднимается ли следом мама. Нет. Только на кухне кастрюли — звяк. Это мама обед разогревает.
А мне не терпится взглянуть на маску. Какую прихватил? Ведь когда в подвале свет зажёгся, я вытащил из коробки и сунул под свитер первую попавшуюся, даже не успев разглядеть её.
И вот достаю я с такими муками добытое приобретение из-под свитера и что вижу? Маску старика. Мне досталась маска того жуткого старикашки.
— Вот это да! — воскликнул я в восторге, держа в вытянутых руках свой заслуженный приз.
Я погладил его желтовато-белые патлы. Держа маску за острые уши на уровне своего лица, я стал внимательно её рассматривать. Единственный белый зуб нависал над нижней губой. В зубе было видно чёрное дупло.
Я чуть наклонил маску, и острый зуб больно царапнул меня в грудь. Так вот что меня кольнуло под свитером.
Губы старикашки кривились в злобной усмешке. Они были похожи на два извивающихся червя. Из длинного носа свисали зелёные сопли. На лбу вырван клок кожи, оголив череп. Всё лицо в морщинах и складках. Кожа гнилостно-зеленоватого оттенка и местами свисает лохмотьями и отпадает струпьями. В желтовато-белёсых волосах чёрные пауки, они словно живые копошатся. Пауки выглядывают из ушей.
Отпад! Такой маски на Хэллоуин ни у кого никогда не было. Мне стало не по себе. Послюнявив палец, я провёл им по грубой коже. На ощупь она тёплая, ну совсем как настоящая.
— Хе-хе-хе-хе-хе, — попытался я вжиться в роль старика. — Хе-хе-хе-хе, — хихикал я подобающим хриплым голосом.
Ну, теперь держитесь, боровы! Посмотрим, как вы запрыгаете, когда я вам покажу свою рожу.
— Хе-хе-хе-хе-хе.
Я отбросил пальцем отвратительные космы со лба маски. Пальцы наткнулись на пауков. Они тоже как живые.
Я смотрел на мерзкую физиономию и не мог налюбоваться. Я был вне себя от восторга. А маска словно подмигивала мне. И губы, похожие на червяков, вроде как шевельнулись.
Не померить ли её?
Я поднёс маску к зеркалу, что висело на двери стенного шкафа. Мне не терпелось её надеть и посмотреть, какой эффект она производит. Посмотреть на себя как бы со стороны. Каков я в этой обалденной маске. Взглянуть хоть одним глазком, как буду в ней выглядеть.
Я поднёс её к лицу, держа за уши. Потом осторожно, очень осторожно стал надевать её.
12
— Стив! — раздался мамин голос снизу. — Стив, ты куда провалился? Иди есть!
— Иду! — Я опускаю маску. Потом примерю, решил я.
Быстро направляюсь к комоду и открываю ящик, где хранятся носки. Погладив тонкие, как паутина, волосы маски, аккуратно кладу её в комод и, прикрыв её клубками носков, закрываю ящик. Потом бегу на кухню. Мама уже поставила на стол салат и тарелку подогретых макарон с сыром.
В животе у меня забурчало. Только сейчас понял, как проголодался. Сажусь, отодвигаю салат и набрасываюсь на макароны. Уписываю за обе щеки.
Рядом сидит Спарки и не сводит с меня свои круглых чёрных глазищ. Просто пожирает меня глазами. Заметив, что я обратил на него внимание, закрутил башкой.
— Спарки, — говорю я, — ты же макароны не любишь. Забыл, что ли?
Он голову склонил, словно пытается понять, о чём это я. Бросаю ему длинную макаронину. Он нюхает, но не притрагивается.
У меня за спиной возится в холодильнике мама, освобождая место для продуктов, которые принесёт папа. Меня так и подмывает рассказать ей про маску. Хочется похвастать ею. Вот бы надеть и напугать. Но я-то понимаю, что посыплются вопросы: и где купил, и за сколько, и откуда карманные деньги? На все не ответишь. Так что я прикусил язык. Лучше помалкивать и не говорить, что на этот Хэллоуин я не буду опять бродяжкой.
Костюм бродяги у меня уже лет пять. Честно говоря, это даже не костюм. Я напяливал на себя старые мешковатые папины одёжки, заплата на заплате. Мама мазала мне лицо сажей. На сломанное удилище я подвешивал котомку. Чем не бродяга! Скучища!
В этот раз всё будет по-другому. Я дал себе слово. На этот Хэллоуин я устрою такое, что не соскучишься.
Я был так счастлив. Я уминал макароны, а мыслями был наверху, со своей новоприобретённой маской.
Главное, решил я, поменьше болтать языком. Не надо посвящать всех в свои планы. Тогда удастся напугать всех знакомых.
Даже Чаку не скажу. В конце концов, разве не он сбежал, оставив меня в тёмном подвале?
Берегись, милый Чак, говорю себе и прыскаю от смеха, так что макароны полетели изо рта. Я и тебя достану!
13
На следующий день после уроков у меня была тренировка с первоклашками. Стоял ясный холодный октябрьский денёк. Под лучами осеннего солнца жёлтые и багряные листья, покрывшие землю, казались золотыми слитками. По голубому небу растянулись белые ватные облака. Всё кругом казалось мне удивительно красивым.
Хэллоуин уже не за горами. Хэллоуин уже завтра.
Я загляделся на причудливой формы облака, а Марни что есть силы послала мне мяч прямо поддых.
От боли я согнулся пополам. Утёнок Бентон и ещё два урода тут же прыгнули мне на спину и повалили меня на землю.
Представляете, я зарылся лицом в грязь, но даже ухом не повёл. Как будто ничего не произошло. Хотите верьте, хотите нет, я засмеялся. Я-то знал, ждать осталось один день. Всего один день.
Я пытался научить их правильно передавать мяч. Я побежал с мячом вдоль боковой линии, а Эндрю Фостер подставил мне ногу. Я отскочил и врезался в стойку с великами. Падая, я ударился о руль, и у меня из глаз посыпались искры. А мне, представьте, всё до лампочки. Встаю как ни в чём не бывало, рот до ушей.
Это они ничего не знали. А я знал. Знал одну тайну. Знал, что завтра вечером, когда все будут ходить с мешками и кричать: «Кошелёк или жизнь!» — в мой мешок перепадёт самая большая добыча.
В четыре я сказал всем, что тренировка закончена. У меня сил не было свистеть в свисток. Я был весь перемазан с головы до ног. Хромал на обе ноги, а шишкам и синякам и счёт потерял. Обычное дело с этими жуткими боровами.
Но вы думаете, я жаловался? Впрочем, вы и сами знаете ответ.
Собираю я всю эту малышню в кружок. Они пихаются, таскают друг дружку за волосы, обзываются. А я им так спокойно и говорю, что они настоящие скоты. Поднимаю руку, мол, помолчите секунду, и говорю:
— Давайте завтра на Хэллоуин устроим настоящую вечеринку.
— Ура! — вопят они.
— Тогда сразу после тренировки в хэллоуинских костюмах встречаемся всей командой, — продолжаю. — Вместе пойдём по домам.
— Ура! — снова голосят они.
— Предупредите родителей, — говорю. — Собираемся перед старым домом Карпентера.
Молчание. Никто из боровов уже не кричит, не радуется.
— Чего это мы там будем встречаться? — спрашивает Эндрю.
— Там, говорят, привидения водятся, — подаёт голос Марни.
— Это уж больно страшное место, — поддакивает Утёнок.
Я, прищурившись, смотрю на них.
— Да вы что, ребята, сдрейфили? — спрашиваю.
Молчание. Все стоят и переглядываются.
— Вам что, — поддразниваю их, — слабо встречаться там?
— Ты что! Испугаемся мы какого-то старого дома, — возражает Марни.
И тут все наперебой начинают уверять меня, какие они смелые. И кричат, мол, разумеется, все придут.
— Я как-то видел привидение, у нас за гаражом, — хвастает Джонни Майерс. — Я как крикну: «Бу!» — оно и испарилось. — Богатое воображение у этих малышей.
А все стали потешаться над Джонни. А он упёрся, стоит на своём. Видел, мол, и всё тут. Так они его повалили и вывозили в грязи.
— А ты кем собираешься нарядиться на Хэллоуин, Стив? — спрашивает Марни.
— Да-да, — подхватывает Эндрю. — Что на тебе будет?
— Он будет свалкой токсичных отходов, — кричит один.
— Да нет, он будет балериной, — кричит другой.
И все ржут и веселятся.
Смейтесь, смейтесь, думаю. Смеётся тот, кто смеётся последний. Доживём до Хэллоуина. А там посмотрим, кто будет смеяться.
— Я… — говорю. — Я буду бродягой. Вы меня сразу узнаете. В лохмотьях. С грязной физиономией. Бродяга, он и есть бродяга.
— А ты и есть бродяга. На себя посмотри! — засмеялся кто-то из моей команды.
И все снова ржут и веселятся. Снова толкаются, таскают друг друга за волосы, катаются в обнимку по земле.
К счастью, их быстро разобрали родители и няньки. Я смотрел, как они расходятся по домам, и улыбался. Потом подхватил свой ранец и дунул домой. Всю дорогу я бежал. Мне не терпелось взглянуть на свою маску.
Когда я пробегал мимо дома Чака, он вышел мне навстречу.
— Эй, Стив… ты чего это несёшься, как ошпаренный? Постой!
— Не могу, — кричу и бегу дальше. — Попозже увидимся.
Некогда мне тут торчать с Чаком. Мне на маску хочется поскорей взглянуть. Так не терпится ещё раз убедиться, какая она жуткая.
Я пулей влетел в дом, поскакал по лестнице аж через три ступени. Промчался по длинному коридору. Влетел в свою комнату, швырнул ранец на кровать и к комоду. Открываю ящик.
— Что за дела?
Смотрю и глазам своим не верю. Разгрёб груду носков. Маски нет.
14
— Не-е-ет!
Я стал бешено рыться в ящике. Я перевернул всё вверх дном. Выкинул все носки на пол.
Маски не было. Исчезла.
Клубки носков скакали по полу. Сердце моё тоже скакало в груди.
И тут я вспомнил, что переложил маску. Перед самым уходом в школу. Я испугался, вдруг мама затеет стирку и сунется в ящик за носками. И найдёт там маску. Вот я и перепрятал её в дальний угол стенного шкафа, за свёрнутый спальный мешок.
Словно гора с плеч. Облегчённо вздохнув, я опустился на четвереньки, собрал все свёрнутые в клубки носки и запихнул их обратно в ящик. Потом открыл дверцу стенного шкафа и извлёк с верхней полки, где лежал спальный мешок, маску.
Стив, старина, приди в себя, говорил я себе. В конце концов, это всего лишь хэллоуинская маска. Нельзя же всё принимать так близко к сердцу. Чего ты себя пугаешь?
Иногда полезно так пожурить себя, дать полезный совет самому себе.
Я немного успокоился. Потрогал прямые патлы моей маски, погладил её морщинистую бугристую кожу.
Коричневатые губы, словно скалились мне. Я сунул мизинец в отвратительное дупло в клыке. Потрогал пауков в ушных раковинах.
— Клёво, что и говорить! — воскликнул я.
Я не мог ждать до Хэллоуина. Меня так и подмывало показать свою маску кому-нибудь. Надо кого-нибудь напугать.
Первым в голову пришёл Чак. Я так и видел его изумлённую физиономию. Чак — вот идеальная первая жертва. Я знал, что он дома. Я же видел его несколько минут назад.
Ух, ну и хорош он будет! Чак ведь уверен, что с этого склада я выбежал с пустыми руками. Если я прошмыгну к нему в дом и предстану перед ним в этой маске — ого! — он отпадёт.
Смотрю на часы. До ужина ещё час. Мамы с папой ещё даже дома нет. Успею всё это проделать, решил я.
— Хе-хе-хе-хе, — хихикаю я, входя в роль мерзкого старикашки. — Хе-хе-хе-хе. — Аж самому страшно.
Обеими руками берусь за морщинистую шею маски. Подхожу к зеркалу и поднимаю маску на уровень лица. И начинаю натягивать её сверху вниз.
Она легко скользит по волосам. Идёт как по маслу. Я чувствую её мягкое тёплое прикосновение. Натягиваю на уши. На щёки. Ниже. Ниже. Верхняя часть маски села на голову Я верчу её туда-сюда, пока щелки глаз не совпадают с моими глазами, и я могу видеть.
Довольный, я опускаю руки и отступаю на шаг от зеркала, чтобы полюбоваться своим новым видом.
Так тепло. Даже слишком. Резиновая маска плотно обхватывает щёки и лоб. Уже не тепло, а горячо.