Пчёлы удивлялись, недоуменно разводили крыльями, но делать было нечего. Не будешь же смотреть равнодушно, как малютки умирают от голода. Поахали, поохали и принялись понемножку за дело.
Появились нянечки-кормилицы, и пошла обычная работа. Детям подкладывали кашки, подливали пчелиного молочка. Растите, будете своими.
Так и были приняты «подкидыши». Вырастут, никогда не узнают, что были рождены другой матерью.
А в Голубом городе началась невообразимая суета. К молодой Пчелиной Матери примчались стражницы от Главных ворот и Верхнего люка. Они наперебой говорили о муравьях.
Пчелиная Мать растерянно выслушивала. Тревожные сообщения следовали одно за другим.
Железные сестры единодушно заявили:
— Надо звать Человека.
С ними тотчас согласились Бабушка, Молчанка, вдруг ставшая разговорчивой, и Мухаобстекло. Мнений Хохотушки и Егозы не спрашивали, они были ещё молоды.
— А как его звать? Он же не понимает нашего языка? — спросила Егоза.
Железные сестры не обратили внимания на её вопрос…
Они собрали десятка полтора первых попавшихся на глаза работниц, объявили:
— Над нашим городом нависла опасность. Отправляйтесь немедленно за Человеком!
— Я видела его, — сообщила одна из пчёл. — Он строит новый пчелиный дом.
— Скорее летите к нему, — прошамкала Бабушка.
— Кружите перед его носом… бл-бл-бл-б… — забубнила Мухаобстекло.
— Бейтесь об его лицо, если он не будет вас замечать, — сказала Молчанка. — Он поймёт, что у нас что-то случилось…
Посланцы кинулись к выходу.
Человек не заставил себя долго ждать. Он пришагал на своих огромных ногах и некоторое время наблюдал за развернувшейся муравьиной битвой, за встревоженными пчёлами. Потом сходил в свой дом и принёс в банке какую-то жидкость. Снял с пчелиного города крышку. Здесь уже были тысячи муравьев — рыжих и чёрных…
Вдруг крупный ядовитый дождь посыпался из банки. Он посыпался, этот страшный дождь, на сцепившихся в мёртвой хватке муравьев. И тот, на кого упала хоть самая маленькая капелька, тотчас бежал прочь или тут же погибал. Кто из пчёл его нюхнул, махал в отчаянии крыльями и отлетал прочь. От этого запаха всех тошнило.
Обрызгав муравьев на крыше и потолке, Человек принялся мазать жидкостью стены. Муравьи кинулись бежать. Спастись удалось немногим. Смертельный дождь настигал беглецов.
— Вот так… Вот так… — говорил Человек. — Попробуйте-ка керосинчику. А под улей ещё золы насыплю — будете тонуть как в воде…
Отряд рыжих, стоявший в их резерве возле липы, с ужасом наблюдал, как разбегается армия.
Из чудо-дворца, куда Человек влил свою страшную жидкость, не вышел ни один муравей — ни чёрный, ни рыжий. Наблюдавшие это в ужасе закрывали глаза, представив себе, какой сейчас ад во дворце.
Мудрый Триусиногиос умер где-то в глубине своих дальних покоев от разрыва сердца.
Отряд рыжих, стоявший наготове под старой липой, в панике бежал.
Далеко-далеко виднелась Горелая сосна. Остатки армии вёл Хло. Он опять спасся. На этот раз спасся просто чудом. Будучи рядом с Человеком, Хло вскочил было на его одежду, отыскивая место, где бы вцепиться в тело своими острыми жвалами, как вдруг почуял смертельную опасность. Побегав по спине Человека, он кубарем свалился в траву и кинулся прочь.
— Как бы не хлынул Дождь, — передавали от Главных ворот. — Надвигается чёрная Туча…
Но вот передали торжественное сообщение, что Туча прошла, Небо синее, Солнце в самом зените.
— Теперь пора, — сказала Бабушка.
Невеста дрогнула, растерянно оглянулась. Все, словно сговорясь, отвели глаза. И она поняла: надо выходить. Не чувствуя ног, двигалась к Главным воротам.
У Ворот её ждали Трутни. Им предстояло трудное состязание. Надо суметь обогнать своих соперников в полёте. Надо первым представиться невесте. Да и, конечно же, надо ей понравиться. Хотя это как раз и будет зависеть от ловкости и силы. Невеста полюбит именно того, кто первый, обогнав всех, встретит её под Облаками.
Мимо женихов она прошла величаво, как и подобает невесте. Ни на кого не взглянула. От неё повеяло духами — лимонной мятой!
Стражницы почтительно расступились. Один из Трутней, стоявший впереди других, зазевался. Его кто-то толкнул, чтобы он сошёл с пути невесты. Бедняга так растерялся, что дар речи потерял. Он явно хотел принести извинения, но не смог пошевелить языком. Поклонился, да и то с опозданием. Она уже прошла. Трутень всё смотрел ей вслед как зачарованный, а сотни его соперников ринулись вперёд, толкая друг друга. Дощатая терраска гудела от топота. Через минуту в воздухе зашумели крылья, раздались басовитые голоса. Роем кинулись женихи, скорее угадывая след невесты по запаху лимонной мяты, нежели различая её. Двое столкнулись в стремительном полёте и, кажется, поломали крылья. Оба упали в траву и там, бедняги, беспомощно барахтались.
Несколько Трутней бегали по терраске. У них тоже что-то не ладилось с крыльями. Они метались туда-сюда, с завистью посматривали в голубое Небо. Но там ничего, кроме золотого шара Солнца, не было видно. Весь свадебный хоровод был, наверное, под самыми Облаками.
Потом начали возвращаться первые неудачники. Устало опускаясь на терраску, один за другим проходили мимо стражниц в город. Появлялось их всё больше. Трутни возвращались уже толпами, мрачные.
Невесты не было.
— Как бы не кончилось трагедией, — волновались на терраске. — Гляньте, сколько Стрижей в Небе!..
Чёрные птицы с острыми как стрелы крыльями стремительно носились в поднебесье.
А вот и невеста! Она появилась откуда-то сбоку. Усталая и счастливая.
Свита её окружила, торопила домой.
В воротах Пчелиная Мать оглянулась, глаза её были лучистые, в них так и плясали солнечные искринки. Она ничего не говорила, но упорно искала глазами его. Медлила уходить с терраски.
— Идёмте, идёмте, — увлекали её. Они-то ведь знали, что её милый уже никогда не вернётся в город-улей. Ведь после свадьбы у счастливца жениха, когда наступает пора возвращаться домой, не выдерживает сердце — разрывается от радости.
Прошло немного пчелиных лет. Но Пчела Трутневна неузнаваемо изменилась. Как водой смыло её девичью восторженность, беспечность и наивность. Она перестала задавать неуместные вопросы, без причины суетиться, поминутно краснеть.
Она остепенилась, посолиднела, даже походка её изменилась. Что-то появилось в ней царственное. Теперь перед свитой была важная, рассудительная и даже строгая Пчелиная Мать.
Она много ходила по улицам, по-хозяйски осматривала свободные от пищевых запасов восковые домики-ячейки. Её телохранители даже замечали, как она тайно подсчитывала эти свободные ячейки. Кажется, была довольна, что целые три улицы с многоэтажными корпусами пустовали, словно только и ждали, когда здесь появится детвора.
Ждал этого весь город. И вскоре Пчелиная Мать родила три тысячи первенцев.
Через некоторое время Человек пришёл на Пасеку. Увидев забитые землёй Главные ворота, он осторожно убрал землю, очистил от неё вход и терраску, покачал головой и не торопясь пошёл к дому. Там, возле дверей ожидал его маленький злой Человечек. Он всхлипывал, и по его лицу текли слёзы. Лицо быстро распухало.
— Я бы тебе ещё навертел уши, — сказал Человек, — но и этого с тебя достаточно. Будешь знать, как пчёл обижать.