«Зато на суше мы им показали! – писал Диас. – Для защиты от их стрел мы надели ватные панцири, и хотя многих все же ранили – сам Грихальва был ранен тремя стрелами, и камнем ему выбили два зуба – все же мы разгромили их и ворвались в селение».
В этой битве пало около двухсот индейцев, и ужасная весть о поражении распространилась по всему побережью.
Следуя от Чампотона дальше на запад, флотилия вскоре достигла реки Табаско (впоследствии названной завоевателями рекой Грихальвы), которая впадает в залив Кампече. Грихальва решил обследовать устье реки. Ведя за собой на канате шлюпки, испанцы на двух небольших судах стали подниматься вверх по реке. На берегах ее стояли толпы индейцев, из леса доносился шум падающих деревьев – туземцы готовили завалы, чтобы преградить путь пришельцам.
Еще в устье реки корабли окружило множество пирог с вооруженными индейцами. Испанцы стали готовиться к бою: задымились фитили мушкетов, натянулись тетивы арбалетов. Но на свое счастье конкистадоры все же решили вступить с индейцами в мирные переговоры.
«Капитан сказал им, – писал Диас, – что мы приехали из далекой страны, что мы подданные великого императора дона Карлоса, у которого много вассалов – могущественных вельмож и касиков, и что индейцы тоже должны признать его своим повелителем. Это принесет им немало добра. И что в обмен на бусы они могли бы принести нам съестные припасы и домашнюю птицу… Двое индейцев ответили на это… что касается повелителя, то у них есть свой касик, а мы, дескать, едва прибыв сюда и ничего о них не зная, уже хотим навязать им другого вождя. Они предостерегли нас, чтобы мы не пытались сделать это силой, как в Чампотоне, так как у них стоят наготове более трех хикипилов воинов из всех окрестных провинций (хикипил – восемь тысяч человек). Они также добавили, что знают, как на днях в Чампотоне нами было ранено и убито свыше двухсот человек. Но они далеко не так слабы и немощны, как жители Чампотона…»
Грихальва обнял послов в знак своих мирных намерений и отпустил их с богатыми дарами. Военный совет индейцев решил не начинать военных действий.
«На следующий день, – писал Диас, – свыше тридцати индейцев пришли со своим касиком на мыс под пальмы, где мы стояли лагерем. Они принесли нам печеную рыбу, птиц, плоды сапоте и маисовые лепешки, а также жаровни с углем и благовонной смолой, которой стали нас окуривать. Затем они разостлали на земле ковры… и разложили на них разные ткани, а также золотые вещицы: некоторые имели форму диадем, другие были сделаны в виде фигурок уток, ящериц; три нитки бус (из полых зерен) и другие предметы. Они принесли также несколько плащей и рубах, какие носили сами, и просили нас принять эти вещи без обиды, так как золота у них больше нет. Зато дальше к западу, в глубь страны, лежит земля, очень богатая золотом. И они много раз повторяли: „Кулуа, Кулуа, Мехико, Мехико“, – но мы не понимали, где находится эта Кулуа или Мехико».
Услышав о богатых землях, Грихальва решил отказаться от обследования реки Табаско и двинуться дальше, прямо в золотую страну Мехико, или Мексику, следуя вдоль берега на север. По дороге испанцам встретились другие реки: одну из них они назвали Альварадо, другую – Рекою флажков, так как на ее берегах стояли толпы индейцев, разукрашенных пестрыми перьями, с белыми флажками на копьях. Весть об экспедиции дошла и до этих отдаленных областей и, туземцы выходили встречать чужестранцев.
Путь Кордовы и Грихальвы по Мексиканскому заливу (по И. П. Магидовичу).
Тогда испанцы еще не знали, что земли эти – владения могущественного повелителя ацтеков – Монтесумы и что он, узнав о появлении испанцев, приказал прибрежным жителям обменивать золото на товары чужеземцев, выясняя при этом, куда они держат путь.
В устье Реки флажков Грихальва вступил в переговоры с касиком подчиненного ацтекам племени, который всячески старался раздобыть необходимые Монтесуме сведения. Однако касик плохо понимал испанцев, изъяснявшихся жестами. Стороны обменялись подарками, и испанцы (по свидетельству историка Гомары) в обмен на дешевые безделушки – нитки стеклянных бус, иголки и мелкие украшения – получили драгоценных камней и золота на пятнадцать-двадцать тысяч золотых песо. Эта добыча превзошла самые смелые ожидания испанцев. Все же Грихальва отклонил предложение своих людей остаться на побережье и основать там колонию. Ограничившись этим выгодным обменом, он продолжал путь вдоль побережья на запад.
Вскоре испанцы наткнулись на группу островов. Высадившись на самом большом из них, они обнаружили в храме тела индейцев, недавно принесенных в жертву, и назвали его Островом жертвоприношений. На другом острове испанцы застигли в храме четырех жрецов совершавших жертвоприношения: опрокинув двоих юношей на жертвенный камень, жрецы вскрыли им грудь и вырвали сердце.
При виде несчастных жертв испанцы, по словам хрониста, содрогнулись, и кровь застыла у них в жилах. Они спросили у переводчика, зачем жрецы сделали это. Но тот, плохо понимая их речь, в ответ только лепетал: «Улуа, улуа!», – и испанцы назвали этот остров Сан-Хуан-де-Улуа.
Надо сказать, что в скором времени индейцы в свою очередь были повергнуты в ужас зверствами белых людей, которые на покоренных землях во имя своего бога убивали и сжигали на кострах всех, кто оказывал им сопротивление.
Испанцы провели на этом берегу семь дней, не рискуя отправиться дальше; запасы провианта иссякли, хлеб покрылся плесенью. Десять человек погибло от ран, многие были больны. Для строительства колонии не хватало людей. Грихальва решил погрузить на один из кораблей все добытое золото и ткани и под командованием Педро Альварадо отправить его на Кубу.
Губернатор Кубы Веласкес так обрадовался золоту и добрым вестям, что целую неделю пировал и устраивал турниры.
Грихальва же продолжал плыть вдоль берегов Мексиканского залива, пока не достиг области Пануко. В пути испанцам довелось пережить немало злоключений. Однажды индейцы чуть было не захватили малое судно: туземцы перерубили канаты и взяли судно на буксир. В другой раз испанцы, выменивая бусы на золотые изделия, польстились на блестящие топоры с длинными, украшенными резьбой рукоятками. Решив, что топоры золотые, они наменяли их около сотни, и лишь потом, после возвращения домой, увидели, что попали впросак: лезвия топоров позеленели – верный признак того, что это была медь, а не золото.
Многие из солдат Грихальвы не желали довольствоваться открытием берегов, а хотели покорить все побережье и проникнуть в глубь благодатной страны. Но пока об этом нечего было и думать: для такого похода требовалось пополнение.
И хотя Грихальва отнюдь не страдал отсутствием честолюбия или храбрости, все же после шести месяцев странствий он решил вернуться на Кубу.
Звезда Кортеса восходит на небосклоне
Кто поведет новую экспедицию? – Эрнандо Кортес. – Похождения конкистадора в Новом Свете. – Разногласия с Веласкесом и неожиданное примирение. – Вербовка добровольцев. – «Братья, последуем за крестом!» – К берегам Мексики.
Привезенное Альварадо первое известие об успешном походе Грихальвы с быстротой молнии облетело всю Кубу, и алчный, честолюбивый губернатор Веласкес решил сразу же приступить к дальнейшему завоеванию побережья Мексиканского залива, сулившего богатство и славу.
Веласкес немедленно послал гонца ко двору в Испанию с важным донесением об открытии новых богатых земель.
Губернатор, стараясь получить право снаряжать экспедиции для завоевания новых территорий и строить форты, щедрыми дарами подкупил председателя совета по делам Индии Фонсеку и его чиновников, ведавших колонизацией заморских стран, и приписал себе заслуги по открытию новых земель.
Не дожидаясь ответа из Испании, Веласкес отдал приказ приступить к снаряжению флотилии из десяти судов – четырех старых, из экспедиции Грихальвы, и шести новых. Но кому доверить командование? Самого губернатора не привлекал столь опасный поход. По свидетельству историка Эрреры, ему не хватало размаха и широты взглядов. Чуждый великодушию, подозрительный, он готов был взвалить на других любую неудачу.
Для командования экспедицией требовался опытный командир, умный, дальновидный и решительный, способный управлять завоеванными территориями. И в то же время это должен был быть человек, который сам не стремится к захвату земель, но готов по приказу Веласкеса бесстрашно пойти навстречу опасности.
Грихальва, вернувшийся в ноябре на Кубу, застал подготовку к экспедиции в полном разгаре – она уже близилась к завершению. Веласкес вложил в это предприятие немалые средства. Алчность и честолюбие заставили его не скупиться. Предполагаемая добыча вдохновляла не только губернатора, но и его солдат.
Многие знатные идальго, закаленные в боях воины, были готовы взять на себя командование этой экспедицией, но губернатор отвергал одного претендента за другим: тот не заслуживал доверия, другой был труслив и нерешителен, третий – честолюбив и заносчив или же недостаточно богат и не смог бы взять на себя часть расходов.
Солдаты хотели бы иметь своим командиром отважного капитана Грихальву. Но Веласкес был недоволен племянником, считая, что тот мог бы приложить больше стараний и за полгода добиться больших успехов, например основать колонию, хотя губернатор вовсе не поручал ему сделать что-либо подобное. К тому же Альварадо в отместку за несправедливый, по его мнению, выговор, который однажды сделал ему Грихальва, постарался очернить капитана в глазах губернатора. Грихальву сместили с должности, и его надежды на командование новой экспедицией развеялись в прах. Епископ Лас Касас считал, что Веласкес несправедливо поступил с Грихальвой.
Тогда ловкие интриганы казначей Амадор де Лapec и личный секретарь Веласкеса Андреас Дуеро, пользовавшиеся полным доверием губернатора, посоветовали ему поставить во главе экспедиции кубинского идальго Эрнандо Кортеса.
Веласкес не знал, что оба его приближенные были закадычными друзьями Кортеса и вступили с ним в тайный сговор в надежде получить свою долю, если их план осуществится и Кортесу доверят столь важное и прибыльное предприятие.
Кто же был Кортес и каков был его жизненный путь до того, как на небосклоне взошла его счастливая звезда?
Фернандо, или Эрнандо Кортес родился в 1485 году в испанском городе Эстремадуре. Один из хронистов – Писарро-и-Орельяна называет 1483 год, подчеркивая, что Кортес появился на свет божий якобы в один день с главой реформации Мартином Лютером – еретиком, исчадием ада, всеми силами стремившимся истребить святую католическую веру. Всевышний, дескать, послал Кортеса в этот мир для того, чтобы он, в противовес Мартину Лютеру, поддерживал и распространял истинную католическую веру.
Два года юноша изучал в Саламанкском университете право и, хотя не проявил особого усердия, наловчился изъясняться по-латыни, а также, по утверждению Лас Касаса, получил степень бакалавра. Однако его, как и многих испанских юношей в те годы, привлекали дальние походы, приключения и, конечно же, заморское золото. Сначала Кортес собрался было участвовать в военном походе в Италию, но потом оказал предпочтение Новому Свету и девятнадцати лет от роду, претерпев в пути жестокие бури и невзгоды, явился в 1504 году в столицу Эспаньолы Санто-Доминго к преемнику Колумба вице-королю Овандо.
Корабль, на котором плыл Кортес, у Канарских островов отделился от флотилии, так как команда его хотела первой достичь Эспаньолы, чтобы с большей выгодой продать там свои товары. Но тут разыгралась буря, мореплаватели сбились с курса и не смогли определить своего местонахождения. Однажды утром на рею корабля опустился белый голубь. Отдохнув немного, он снова взвился в воздух и скрылся вдали. Последовав за птицей, мореплаватели достигли берегов Эспаньолы. Хронист Гомара усмотрел в этом божественное предначертание: всевышний, дескать, не дал Кортесу – будущему воителю за веру христову – затеряться в морских просторах.
Эрнандо Кортес (со старинной гравюры).
Юный искатель приключений получил на Эспаньоле надел земли с крепостными индейцами, а также должность нотариуса. Но эти занятия не увлекли честолюбивого юношу, и он без стеснения заявил, что ехал добывать золото, а не рыться в земле как мужик. Гораздо больше по душе Эрнандо были веселые попойки и общество прекрасных дам. Юноше неоднократно приходилось доказывать на дуэли ловкость своих рук и меткость удара. Кортес участвовал также в карательных экспедициях против мятежных индейцев, обычно под командованием Диего Веласкеса – тогдашнего помощника вице-короля Эспаньолы. Юноша привык к трудностям походной жизни, научился мастерски владеть мечом, стал жестоким и беспощадным, хитрым и коварным. Однако богатства он не нажил. Жажда золота чуть не вовлекла Кортеса в злополучную экспедицию Никуэсы в Дарьенский залив. Лишь болезнь удержала его на Эспаньоле и спасла от беды. Юноша и впрямь родился под счастливой звездой: этот случай дал хронистам повод утверждать, что всевышний берег Эрнандо для более возвышенной цели.
Эспаньола, где Кортес провел несколько лет, превратилась в центр испанской колонизации Нового Света. Волна открытий и завоеваний покатилась отсюда в разные стороны: на север, запад, юг и, естественно, Кортес не остался в стороне:
В 1511 году, когда Веласкес приступил к завоеванию Кубы, Кортес принял участие в экспедиции. Энергичный, смелый, неутомимый, всегда веселый и остроумный юноша с изящными манерами стал вскоре всеобщим любимцем.
После завоевания Кубы Кортес, очевидно, уже пользовался особым расположением Веласкеса, и тот назначил расторопного юношу своим секретарем.
Однако идальго не слишком увлекался службой, а отдавал предпочтение дамскому обществу.
Веласкеса рассердило ухаживание Эрнандо за юной Каталиной Хуарес из близкой губернатору семьи, и особенно то, что Кортес не спешил сделать ей предложение. Кроме того, Кортес примкнул к ропщущим, которых на Кубе было немало. Прибывшим сюда искателям счастья и легкой наживы казалось, что их обделили землей и рабами, дали низкие должности, не обеспечили золотом.
Недовольные решили послать вице-королю на Эспаньолу жалобу на Веласкеса, и Кортес, по свидетельству Гомары, взял на себя эту тайную и опасную миссию. Ему предстояло тайком переправиться на утлом суденышке через морской пролив в восемнадцать лиг (около ста километров) шириною.
Однако губернатор узнал о заговоре и приказал схватить Кортеса, заковать в цепи и заточить в темницу, а потом повесить. Но удержать ловкого юношу в заключении было не так просто. Освободившись от цепей, он ночью выбрался через окно и укрылся в церкви, где, по обычаям средневековья, преступник пользовался правом убежища.
Когда через несколько дней беглец решился покинуть церковь, его окружили люди Веласкеса и, надев на него кандалы, снова заключили в тюрьму, а затем отвели на каравеллу, чтобы назавтра отправить мятежника на Эспаньолу.
Но и на сей раз счастье улыбнулось Кортесу: ему опять удалось освободиться от оков и темной ночью бежать с корабля на шлюпке. Бросив ее в волнах, беглец вплавь добрался до берега и снова укрылся в церкви. Очевидно, кто-то из стражи Веласкеса помог, ему и на сей раз; по словам Гомары, Кортес всюду находил себе друзей.
Однако вскоре, ко всеобщему удивлению, недавние враги помирились: губернатор простил опасного идальго. Кортес обручился с Каталиной и таким образом породнился с влиятельной семьей. Многочисленные друзья Кортеса не только сумели уберечь сумасбродного идальго от виселицы, но и добились для него нового надела и рабов-индейцев, богатых золотых приисков и выгодной должности – судьи города Сантьяго. За несколько лет Кортес нажил большое состояние.
«Один бог знает, сколько жизней индейцев стоило это богатство!» – восклицает в своих записках Лас Касас, называя Кортеса ловким авантюристом, умевшим превращать в золото кровь и страдания туземцев.
Итак, когда пришли первые известия об успехе экспедиции Грихальвы, Эрнандо Кортес жил в достатке и наслаждался семейным счастьем.