А еще я встречалась с родителями таких детей. Почти все они отрицали, что являются контролирующими родителями. Такой ответ совершенно неудивителен: ведь отрицание характерно для родителей (и для зависимых).
Некоторые родители, как и зависимые, признают, что временами они теряют контроль. Одна мама рассказывала мне, как она на 16-летие своей дочери поклялась самой себе, что больше не будет разговаривать с ней об оценках, занятиях флейтой, о том, как надо больше упражняться и работать, или о чем-либо еще, связанном с ее достижениями. Но она просто ничего не могла с собой поделать. Другие родители рассказывают мне, как им ни капли не помогли клятвы, данные на Рождество, Хануку, китайский Новый год и Дивали вместе взятые. Мы не в состоянии контролировать свои ожидания относительно учебы, занятий, домашней работы детей и/или «планирования» их достижений.
Некоторые родители признавались мне, что, как бы хорошо ни занимался их ребенок, они одержимы непреодолимым – порой иррациональным – желанием, чтобы он делал это еще лучше (так же бывает с зависимыми, которым всегда мало и хочется еще). Дочка пишет тест на «отлично», и мама сразу бежит записывать ее на дополнительные занятия по этому предмету. Сын хорошо играет в футбол, и отец бежит нанимать частного тренера для того, чтобы сын играл еще лучше. Учитель похвалил актерские задатки дочери, и родители бегут отправлять ее видео в актерское агентство. Сын идет на золотую медаль, но он еще даже не успел написать речь для выпускного, а родители уже рисуют его блестящую карьеру.
Родители ведут себя как зависимые, они не могут ни есть, ни спать, когда их дети перестают учиться, заниматься, демонстрировать достижения и планировать свою жизнь. Они испытывают страстное желание, чтобы их ребенок снова вернулся к этим занятиям. Это похоже на зверский аппетит: пустоту можно заполнить, только если ребенок занимается чем-то, что, по нашему мнению, может повысить его достижения.
Проблема заключается в том, что, как и при любой зависимости, такое поведение толкает нас и наших детей к разрушению и болезням. Мы не можем спланировать все для будущего наших детей и не можем контролировать все, что они делают. При этом головой мы понимаем, что родительство – это процесс, в ходе которого мы постепенно теряем связь со своими детьми и готовим их к настоящему миру – тому, который лежит за пределами учебы, занятий и тренировок. В этом мире они могут порой спотыкаться, ошибаться и падать, но они научатся понимать, что к чему, будут отряхиваться и идти дальше.
Понять, почему так важно сбалансировать жизнь детей, – это одно, а вот ежедневно совершать необходимые для этого шаги – совершенно другое. Можно сказать, что родительство – это напряжение между двумя импульсами: желанием защитить своего ребенка и необходимостью отпустить его. И перед нами стоит задача сохранить правильный баланс и учитывать его при принятии каждого решения. Сопровождая и наставляя, мы выражаем свою любовь к детям, таким образом мы настойчиво даем им понять, что от всего сердца желаем им только лучшего. Я уверена, что родители-«тигры» делают плохие вещи из лучших побуждений, потому что они любят своих детей и желают им счастья. И это один из самых главных парадоксов, которые я встречала за годы своей клинической практики. Родители, которые пытаются протолкнуть своих детей вперед по жизни, в результате тормозят их. Родители, которые пытаются дать своим детям больше, в результате дают им меньше. Когда «тигры» хотят только «лучшего», к сожалению, получается только хуже.
Глава 2
Что происходит с детьми, которых воспитывают «тигры»?
В отделении экстренной медицинской помощи может случиться все что угодно. Однажды ночью, когда я в качестве супервайзера дежурила вместе с Томом, студентом-интерном, нас попросили осмотреть одного человека, страдающего галлюцинациями, которого привезла в больницу его жена. Я попросила Тома написать краткую историю болезни пациента, составить предположение относительно возможных причин такого состояния и в течение 45 минут принести мне отчет. Полтора часа спустя Том так и не появился, и мне пришлось прервать диагностику собственного пациента, чтобы пойти посмотреть, куда он подевался. Вскоре я стала свидетелем драматической сцены: Том стоял над кроватью, на которой сидел пожилой человек. Старик рыдал, лицо его покраснело, было видно, что ему очень не по себе. Я быстро взяла ситуацию в руки и продолжила опрос, в ходе которого выяснилось, что пациент болен раком и на данный момент испытывает сильную боль, поэтому ему необходимо немного передохнуть. Я вывела Тома в коридор и спросила его, обратил ли он внимание на то, что пациент испытывает сильнейшие боли.
«Ну, – ответил он, – я же еще не закончил проверять его по шкале депрессии, и мне не хотелось прерывать опрос до тех пор, пока я не закончу».
Меня очень смутил этот пониженный уровень эмпатии к пациенту. После того как мы закончили работать, я пригласила его к себе на разговор. Я спросила его, что он думает по поводу прошедшей ночи и есть ли у него ко мне какие-либо вопросы. Том абсолютно проигнорировал ситуацию с пациентом и стал тревожно спрашивать меня о том, какие темы будут на итоговой аттестации. Хочется добавить, что в ту ночь мы столкнулись с еще несколькими нестандартными случаями – человеком с опухолью передней доли головного мозга, пациентом с психозом, вызванным употреблением марихуаны, и богачом из высшего общества, страдающим «сексуальной зависимостью», – но и они не возбудили в Томе никаких эмоций. Я решила, что у Тома напрочь отсутствует любопытство и что он испытывает проблемы с эмпатией, творческим мышлением, навыками решения проблем, а также навыками общения вообще! Начав расспрашивать о нем своих коллег, я выяснила, что многие придерживаются такого же мнения. И супервайзеры, поначалу безуспешно пытавшиеся научить его правилам обращения с больными, и пациенты так жаловались на Тома, что его дальнейшее пребывание на должности интерна оказалось под вопросом. Но некоторые коллеги были озадачены: как так? Ведь Том поступил в медицинский с самыми высокими баллами, блестяще играл на скрипке, что говорило о нем как о трудолюбивом, дисциплинированном человеке с высоким IQ. Многие удивлялись этому парадоксу, мне же все было предельно ясно.
Последние десять лет я преподавала студентам-медикам во многих профильных вузах и обратила внимание на то, что выросло целое поколение таких молодых людей, как Том. Их еще называют «угольки», потому, что на пути к успеху они успевают сгореть и их самомотивация превращается в обугленную корочку, и «фарфоровые чашки» – потому что эти студенты настолько нежны и хрупки, что готовы сломаться при первом же столкновении с любым препятствием. «Угольки» и «чашки» боятся рисковать, постоянно испытывают стресс, вымотаны и ригидны – то есть демонстрируют черты абсолютно противоположные тем, что должны быть у людей их возраста, занимающихся интеллектуальными видами деятельности. У большинства из них высокие показатели по тестам, выпускным и вступительным экзаменам, но при этом их социальные навыки, эмпатия, творческие способности к решению проблем находятся на уровне ниже среднего. Для таких людей поднять больного человека с кровати или подстроить под свое расписание встречу с семьей вполне нормально. Также они совершенно не способны мыслить быстро и спонтанно, не умеют справляться со стрессовыми ситуациями и решать непредвиденные проблемы. Студенты сами говорили мне после моих лекций, что «молодежь сейчас не волнуют значения, смыслы и принципы, нам важно, о чем потом нас спросят на экзамене». На лекции по техникам мотивации меня спросили: «Почему мы должны учиться техникам мотивации? Мы – врачи, разве наши пациенты не должны просто выполнять наши предписания и все?» (Ага, правильно, нам просто надо сказать пациентам: «Бросьте курить», «Похудейте», «Больше занимайтесь спортом», – и дело в шляпе!)
Блестящий молодой человек Том так и не смог справиться с реальной жизнью, полной непредсказуемых ситуаций, и не сумел научиться работать в команде. Ему пришлось уйти с медицинского факультета из-за плохих оценок за практику и низкой степени доверия пациентов. Можете себе представить, через что пришлось пройти Тому после того, как он вылетел из института! Я очень надеюсь на то, что сейчас он здоров, успешен и счастлив. Но беспокоюсь о нем, потому что знаю о его низкой способности к адаптации.
Разум и тело: признаки несбалансированной жизни
Когда я вижу таких детей и молодых людей, как Том, я всегда расстраиваюсь из-за того, что их жизнь лишена равновесия и баланса. Организм человека устроен удивительно. У каждого из нас есть сложная система биологических сигналов, которая предупреждает нас о нарушении баланса и сбоях в организме. Если мы игнорируем эти сигналы, то заболеваем. Например, когда мы должны поесть, мы испытываем голод, а когда надо поспать, чувствуем усталость. Если же не обращать внимания на сигналы, которые посылает организм, он начинает испытывать стресс, частота сигналов возрастает, и мы чувствуем дискомфорт. Например, неправильное питание может привести к гипогликемии (низкому уровню сахара в крови), мы станем раздражительными, возбужденными, будем плохо себя чувствовать. А недосып снижает уровень концентрации внимания. Если человек продолжает игнорировать и эти сигналы, нарушается регуляция организма, резко повышается риск возникновения депрессии, тревожного расстройства, зависимостей и диабета обоих типов. Всеми этими напоминаниями, сигналами, предупреждениями и проблемами с регуляцией организма наша физиология говорит нам напрямую о том, что баланс тела и разума нарушен. Однако большинство из нас, и я не исключение, до последнего не обращают на это внимания.
С рождения мне поставили диагноз «гипермобильный синдром». Это значит, что у меня гибкие суставы. Гибкость – это, конечно, хорошо, но в данном случае нужно еще и укреплять мышцы, чего я не делала. Небольшое вмешательство врачей в раннем детстве и физические упражнения улучшили бы мое состояние, но ни я, ни мои родители не придавали этой моей особенности особого значения. Поэтому, когда наступил подростковый возраст и гормональный всплеск еще больше ослабил мои суставы, я шесть раз вывихивала колено, и это при самых обычных движениях. Из-за врожденного плохого чувства равновесия в 30 лет я упала с велосипеда и повредила левый локоть, плечо и ребра. Мне вставляли штифты, я пережила две операции, разрыв сухожилия манжеты плеча, бурсит и до сих пор испытываю хронические боли.
На протяжении нескольких лет после этого я должна была заниматься упражнениями и регулярно ходить на физиотерапию, но всего этого я не делала и начала изнывать от постоянной боли в коленях и левом плече. Чтобы погасить боль, я стала лечить себя противовоспалительными средствами. В конце концов мой малоподвижный образ жизни и прошлые проблемы со здоровьем привели к тому, что я заработала серьезный хронический болевой синдром, который превратил мою жизнь в ад. От недостаточной нагрузки атрофировалась правая нога, вывернулись бедра, и нижнюю часть тела перекосило в левую сторону. Одновременно левое плечо становилось все слабее, поэтому верхнюю часть спины и шею перекосило вправо. Я абсолютно потеряла равновесие и не могла никуда двинуться (в прямом и переносном смысле), пока не победила боль. Мне пришлось потратить несколько лет на интенсивное лечение, включавшее стероидные инъекции, физиотерапию, акупунктуру, занятия по спортивной медицине, прежде чем я снова смогла нормально функционировать. После выздоровления мне пришлось пересмотреть свое отношение к жизни. За эти годы я так устала от хронической боли и ограниченности своих возможностей, что теперь уделяю своему здоровью куда больше внимания и пытаюсь жить сбалансированной жизнью. Все части тела человека функционируют независимо, но связаны друг с другом. Телу нужно, чтобы они действовали слаженно, ему нужны гармония, сила и гибкость. И лучше всего, если бы мы работали над этим в детском и подростковом возрасте, в первой фазе нашего физического развития.
Человеческому разуму точно так же необходимы слаженность, равновесие, гармония, сила и гибкость. И так же, как и для тела, самыми важными для развития мозга периодами являются детский и подростковый возраст. На самом деле человеческий мозг «созревает» до 23 лет у женщин и до 25 лет у мужчин (да, это доказанный факт – мужчины взрослеют позже). Молодому мозгу нужно больше сна и времени для игр, чем взрослому. И, как и в случае с телом, чем раньше паттерн формируется у нас в головном мозге, тем сложнее его потом скорректировать.
Позвольте познакомить вас с историей человека по имени Тайлер. В его жизни не было гармонии, и это сильно повлияло на его психическое здоровье. В детстве Тайлер был очень нервным ребенком. Возможно, он перенял это от матери, которая всегда беспокоилась о том, что «подумают люди» и «что будет, если…». Она буквально тряслась над Тайлером и следила за тем, чтобы он всегда был в безопасности, на расстоянии вытянутой руки, и вел себя «правильно». Родители Тайлера отдали его в гольф, потому что это безопасный вид спорта. Там он довольно рано стал показывать хорошие результаты, с которыми потом ему было бы легче поступить в университет. Тайлеру не очень нравилось играть в гольф, но он не говорил об этом, потому что думал, что выбора у него все равно нет, и ему не хотелось расстраивать родителей. А родители и понятия не имели, что их сын растет несчастным человеком. В семье не было принято афишировать негативные эмоции, и мама и папа взяли за правило, что все должно быть «идеально». И по этому принципу они решали за Тайлера все его проблемы. Это отлично работало, пока Тайлер был маленьким. Однако, когда он вступил в подростковый возраст, его осторожность, неумение решать проблемы и привычка переживать все внутри, не показывая своих эмоций, привели к проблемам другого рода: у Тайлера начались панические атаки. Причем они возникали по любому поводу, например перед экзаменом или ответственным матчем по гольфу. Он паниковал, когда ему приходилось знакомиться с новыми людьми и во время публичных выступлений. После каждого приступа он все больше терял уверенность в себе и становился еще тревожнее, особенно когда дело доходило до взаимодействия с другими людьми. Тайлер никому об этом не говорил и поэтому стал избегать общения. Ему было спокойнее в одиночестве, а отдушину он нашел в видеоиграх и в марихуане.
Когда ему исполнилось 15 лет, во время важного чемпионата по гольфу с ним случился приступ панической атаки. Его тренер взорвался и отругал мальчика при всех. Тайлер решил, что с ситуацией ему не справиться, и ушел с поля. От одной только мысли о встрече с тренером или о том, что надо ехать на занятия по гольфу, Тайлер впадал в панику. Он чувствовал, что очень разочаровал родителей, которые стольким пожертвовали ради его занятий, но ничего не мог с собой поделать.
Панические атаки, тревожность, отказ от общения с людьми все усугублялись, а спасение он искал в марихуане. В результате начались проблемы с самомотивацией, концентрацией внимания и памятью. Неудивительно, что успеваемость пошла вниз. В 18 лет Тайлер поступил в колледж – «довольно средний», как ему тогда казалось, но он чувствовал, что не в состоянии справиться даже с такой нагрузкой. Вместо того чтобы решать свою главную проблему – бороться с тревожностью, Тайлер начал выпивать, чтобы было проще общаться с людьми, а в будние дни, оставаясь один, курил все больше марихуаны. Он окончательно утратил душевное равновесие, а регулярные панические атаки подорвали его здоровье. Он перестал спать, не мог ни на чем сконцентрироваться, внезапно обнаружилось, что он перестал общаться с членами своей семьи и друзьями. И только когда ситуация зашла настолько далеко, что из-за постоянного тревожного состояния он перестал выходить даже из своей комнаты, Тайлер понял, что у него самое что ни на есть серьезное депрессивное расстройство. Его депрессия длилась два года, и лечение потребовало медицинского сопровождения, плюс понадобилась индивидуальная психотерапия, чтобы научить его справляться с различными жизненными ситуациями и проблемами. Кроме того, проводилась семейная терапия, в ходе которой прорабатывались его чувства вины и гнева по отношению к родителям. И в дополнение Тайлер прошел групповую терапию, чтобы выработать уверенность в себе в ситуациях, требующих общения с другими людьми. С выздоровлением Тайлер обрел новые жизненные перспективы. Пройдя через отчаяние клинической депрессии, теперь он лучше понимает, как вести себя в неопределенных, проблемных ситуациях, как управлять своими эмоциями и жить сбалансированной жизнью.