Поэтому неудивительно, что бывший глава вооруженных сил Британии лорд Даннатт недавно выступил с идеей о том, что некоторые рекруты получают в армии «нравственное образование» как часть их базового обучения, потому что слишком многие молодые люди лишены базовой, глубинной системы ценностей.
«Люди теперь не так сильно подвержены воздействию традиционных ценностей, как предыдущие поколения, — говорит Даннатт. — Поэтому мы чувствуем, насколько важно заложить у них моральный фундамент.
Отправьте их в армию — так говорили раньше о правонарушителях. Но не теперь. Хватит с армии такого пополнения».
Как именно должна происходить эта прививка социальных ценностей, не совсем понятно. Результат зависит от комплексного взаимодействия окружающей среды, ролевых моделей и образования. Но ответ на этот вопрос может таиться в исследованиях, проведенных Джеффри Заком и его группой в лаборатории когнитивной динамики Вашингтонского университета в Сен-Луисе.
Применив функциональную МРТ, Зак и его соавторы проводили глубинное исследование головного мозга группы волонтеров, пока те читали истории. Полученные результаты позволяют по-новому взглянуть на то, как наш головной мозг конструирует наше самоощущение. Изменения в местоположении персонажа (например, «вышел из дома на улицу») ассоциировались с повышением активности в височных долях, участвующих в пространственном восприятии и ориентации, тогда как изменения предметов, с которыми взаимодействовал персонаж (например, «взял в руки карандаш»), порождали сходное усиление активности в области лобных долей, которые, как известно, играют важную роль в контроле над хватательными движениями. Однако самым важным было то, что изменения цели персонажа вызывали усиление активности в области префронтальной коры, повреждение которой ведет к нарушению знаний о порядке и структуре плановых, намеренных поступков.
Томография позволила увидеть все воочию. Как полагает ведущий исследователь Николь Спир, когда мы читаем какой-нибудь рассказ, мы настолько увлекаемся им, что «ментально моделируем каждую ситуацию, с которой сталкиваемся в повествовании». Затем наш мозг вплетает эти новые ситуации в знания и опыт, почерпнутые из нашей собственной жизни, и творит целостную мозаику динамического ментального синтеза.
Чтение книги прокладывает новые нейронные пути в древней скальной породе коры нашего головного мозга. Оно трансформирует то, как мы видим мир. Делает нас, как утверждает Николас Карр в своем недавно опубликованном эссе «Мечты читателей», «более чуткими к внутренней жизни других».
Мы превращаемся в вампиров, хотя нас никто не кусал. Другими словами, становимся более эмпатичными. Книги заставляют нас увидеть мир так, как не могут ни погружение в Интернет, ни путешествие по виртуальным мирам, наполненным перестрелкой.[35]
Виновен, но не осужден
Вернемся в Монреаль, где мы с Бобом Хэером выпили еще по стаканчику виски. Говоря об эмпатии и точке зрения на нее, мы затронули тему рождения «нейроюриспруденции» (neurolaw) — развивающейся дисциплины, рожденной возросшим интересом судебной системы к новейшим открытиям в области неврологии.
Исследование, ставшее важной вехой, было опубликовано в 2002 году. Оно показало, что функциональный полиморфизм гена, участвующего в метаболизме одного из нейромедиаторов, является предиктором психопатического поведения мужчин, с которыми плохо обращались в детстве. Обсуждаемый ген — который СМИ, как уже упоминалось ранее, окрестили «геном воина», — контролирует синтез фермента моноаминоксидазы А (МАО-А), низкий уровень которого ранее связывали с агрессивным поведением у мышей.
Но Авшалом Каспай и Терри Моффитт из Института психиатрии Королевского колледжа в Лондоне пошли дальше и провели новаторское исследование, в ходе которого они оценивали испытуемых в детстве, подростковом периоде и по достижении ими зрелости. Исследователи выявили сходный паттерн. Мальчики, с которыми в детстве обращались жестоко, или о которых не заботились, и у которых была вариация этого гена, отвечающая за низкий уровень МАО-А, по мере взросления могли превратиться в психопатов, склонных к насилию. С другой стороны, те, кто столкнулся с таким же отношением в детстве, но у кого производилось больше фермента, редко сталкивались с подобными проблемами.
Результаты этих исследований просочились в залы суда и помогли полностью переписать фундаментальные правила преступления и наказания. То, будем мы «хорошими» или «плохими», отчасти записано в наших генах, а отчасти определяется окружающей средой.
Но, поскольку мы не выбираем, есть ли у нас вообще свобода выбора?
В 2006 году адвокат Уилли Ричардсон, защищающий Брэдли Уолдрупа, вызвал для дачи свидетельских показаний профессора Уильяма Бернета, судебного психиатра из Университета Вандербильта в Нэшвиле, штат Теннеси.
Адвокату предстояла тяжелая работа.
Уолдрупа обвиняли в совершении одного из самых жестоких и отвратительных преступлений в истории Теннеси. После посещения его трейлера его бывшей женой, четырьмя их детьми и подругой жены Уолдруп, по его словам, «разозлился». Он вытащил свою винтовку, восемь раз выстрелил подруге в спину и раскроил ей голову мачете. Потом, схватив мачете, он отрубил палец жене, несколько раз проткнул ее мачете, нанес ей несколько глубоких порезов, а затем избил до потери сознания лопатой.
Как это ни удивительно, его жена выжила. А ее подруга, к сожалению, нет. Что означало для Уолдрупа, если его признают виновным, смертную казнь.
У Ричардсона на этот счет были другие идеи. «Правда ли, что у обвиняемого есть вариация гена, отвечающая за синтез меньшего количества МАО-А?» — спросил он Бернета.
«Да», — ответил профессор Вернет.
«Правда ли, что обвиняемого жестоко и неоднократно избивали в детстве родители?» — продолжал спрашивать Ричардсон.
«Да», — ответил Вернет.
«Тогда в какой степени человек, стоящий перед вами, полностью отвечает за свои действия? — настаивал Ричардсон. — До какой степени его свобода воли была повреждена его генетической предрасположенностью?»
Это был важнейший вопрос — особенно для Брэдли Уолдрупа, сама жизнь которого висела на волоске.
И на него был дан не менее важный ответ. В достаточной степени, чтобы освободить Уолдрупа от обвинений в убийстве первой степени и предумышленном убийстве. В достаточной степени, чтобы история сделала крутой поворот, а новая наука — поведенческая геномика — спасла человека от смертного приговора.
Субъекта нейроюриспруденции рассмотрели в более широком контексте культурной неврологии — науки о том, как происходит формирование общественных ценностей, традиций и убеждений под влиянием генома, неврологических и психологических процессов. Я ломал голову над вопросом: если общество становится более психопатическим, то будут ли производить гены все больше психопатов? Или же, как полагает Стивен Пинкер, выдвигая свой аргумент о «культуре достоинства», обычаи и нормы будут все глубже укореняться в социуме, до тех пор пока не станут второй натурой людей?
Хэер предполагает, что может происходить и то и другое: что психопаты уже сейчас начинают собираться в кучу. И чем больше их становится, тем более нормативным становится их поведение. Он указывает на зарождение эпигенетики — новой ветви на дереве традиционной генетики, которая занимается исследованием изменений активности генов, которые не связаны со структурными изменениями самого генетического кода, но передаются последующим поколениям. Этими паттернами экспрессии генов управляют маленькие «переключатели», сидящие над геномом. И именно вследствие тайной работы этих переключателей, а не повторного монтажа генов, такие факторы окружающей среды, как диета, уровень стресса и даже питание во время внутриутробного развития плода, могут сказать свое слово. Подобно зловещему биологическому полтергейсту, они могут включать и выключать ваши гены, заставляя ощутить присутствие этого полтергейста в древних залах.
Хэер рассказал мне об исследовании, проведенном в Швеции в 1980-х. В первой половине XIX века в отдаленной северной провинции страны, Оверкаликсе, несколько лет подряд были плохие и непредсказуемые урожаи. Годы голода сменились периодом изобилия.
Сравнив данные педантичных сельскохозяйственных архивов и отчетов Национальной службы здравоохранения, ученые выяснили нечто таинственное и загадочное: эпидемиологический наследственный паттерн заболеваний. У сыновей и даже внуков мужчин, которым повезло и чей период жизни до пубертата (наступления половой зрелости)[36] совпал с голодными годами, была зарегистрирована меньшая вероятность смерти от сердечно-сосудистых заболеваний (инсульта, повышенного артериального давления или проблем с коронарными сосудами). С другой стороны, у сыновей и внуков тех мужчин, период жизни до пубертата которых пришелся на годы изобилия, был отмечен повышенный риск развития заболеваний, связанных с диабетом.
Это было невероятно. При отсутствии какого-либо непосредственного воздействия у последующих поколений сыновей и внуков развивались сердечно-сосудистые и эндокринологические заболевания, обусловленные случайными экологическими ситуациями во времена их предков. Еще до их рождения.
Я не верил своим ушам.
Пытаясь свести все воедино — Пинкера и его культурных арбитров, Бодди и его корпоративных Аттил и все эти эпигенетические штуки, я задал вопрос: «А может ли быть так, что психопаты некогда пошли на риск и кинули утяжеленные кости и теперь все больше людей рискуют вместе с ними?»
Хэер заказал еще виски.
«Не только это, — сказал он. — Но со временем, как вы видите, если за сценой будет действовать рука эпигенетики, эти кости будут становиться все тяжелее. Нет никаких сомнений в том, что наличие элементов психопатической личности облегчает человеку путь наверх. И конечно, придет время, когда психопаты будут заказывать музыку, а всем остальным придется танцевать под нее. Посмотрите, что произошло на Уолл-стрит. Все это идет сверху. Но, раз уж сложилась такая ситуация, она помогает тем, кто лучше приспособлен к подобной среде, начать свой путь от младших управленцев на самый верх.
В 1960-х годах был такой писатель, Алан Харрингтон. Он полагал, что психопаты — это следующий этап эволюции; следующий козырь, который естественный отбор припрятал на то время, когда общество становится все более быстрым и свободным. Может быть, он прав. Сейчас это нельзя сказать наверняка. Но в это время в генетических лабораториях естественного отбора явно ведутся интересные работы.
Я рассказывал вам о статье, в которой говорится, что люди с высоким уровнем тестостерона и длинными аллелями генов переносчиков серотонина демонстрируют сниженную реакцию миндалины, когда сталкиваются с угрозой доминированию в сообществе?
Вот вам и ген потенциального психопата. Вы имеете повышенную агрессию и пониженное чувство страха в одном флаконе…»
Глаза Гэри Гилмора
Я взглянул на часы. Было девять вечера, и бар стал наполняться. В качестве музыкального фона звучали «Глаза Гэри Гилмора» в исполнении «The Adverts» — песенка из недавнего прошлого в стиле постпанка, в которой певец размышляет о том, каково это — смотреть глазами Гэри Гилмора. Это интересный вопрос, на который кое-кто знает ответ. Гилмор распорядился, чтобы после его казни его глаза были использованы для трансплантации. Через несколько часов после его смерти в соответствии с его волей двум людям была пересажена роговица Гилмора.
Конечно, в истории преступлений Гилмор является одним из суперпсихопатов — одним из редких представителей этого вида, у которого все ползуны на пульте звукорежиссера стоят на максимуме. Зимой 1977 года бывший американский продавец обуви предстал перед расстрельной командой в маленьком и ничем не примечательном городке Дрейпер, штат Юта. За полгода до этого, в июле, у бензоколонки в нескольких милях по дороге от места казни, он пристрелил работника бензоколонки по непонятным даже для себя причинам, а потом отправился со своей подружкой в кино. На следующий день, на бис, он выстрелил в голову клерку в мотеле.
Через полгода, после последней трапезы, состоявшей из гамбургеров, яиц и картофеля, Гилмор, не дрогнув, встретился с расстрельной командой тюрьмы штата Юта. В ней было пять человек. Начальник тюрьмы затянул ремни на голове и груди осужденного. И прикрепил мишень в районе сердца. Затем он вышел из камеры для приведения приговоров в действие и прижался лицом к холодному и чистому стеклу смотрового окна.
Теперь уже ничего не могло спасти Гилмора, кроме помилования в последнюю минуту. Но в то время в Дрейпере чудеса и помилования случались нечасто. К тому же за пару месяцев до описываемых событий Гилмор отказался писать прошение о помиловании. Должно быть (или он так сказал своему адвокату), он действительно хотел умереть.
В восемь утра расстрельная команда взвела курки. Перед тем как по старой традиции надеть на голову Гилмору черный капюшон, начальник тюрьмы (опять-таки в соответствии с традицией) спросил Гилмора, каковы будут его последние слова.
Гилмор посмотрел прямо перед собой; его взгляд были холоднее, чем у большой белой акулы, словно в его душе уже звучали раскаты грома смерти.
«Давайте сделаем это», — сказал он.
Песенка продолжала звучать, и я в печально повернулся к Хэеру. «Хотел бы я знать, каково это — смотреть на мир глазами Гилмора, — сказал я. — Я имею в виду — на самом деле. Если бы кто-нибудь мог превратить вас на часок в психопата, вы согласились бы?»
Хэер рассмеялся. «Может быть, сейчас, в моем возрасте, — медленно произнес он. — Но сначала пусть заберут ключи от моего “BMW”!»
Мы допили виски и разошлись по своим делам. Песня заставила меня задуматься, и пока я бродил по улицам Старого Монреаля, в голове билась одна сумасшедшая идея. А как насчет исследований Ахмеда Карима, когда он улучшал способность людей лгать, воздействуя на участки мозга, ответственные за принятие моральных решений, — префронтальную кору — с помощью транскраниальной магнитной стимуляции?
Если вы можете передвинуть ближе к максимуму один из ползунов, то почему нельзя сделать это со всеми остальными?
Притягательная личность
Метод транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) был впервые разработан доктором Энтони Баркером и его коллегами в Университете Шеффилда в 1985 году. Но этот метод имеет более долгую историю. На самом деле научное обоснование электростимуляции нервов и мышц было разработано примерно в 1780-х, за двести лет до того, как к исследованиям подключился Баркер. Тогда итальянский анатом и врач Луиджи Гальвани и его соотечественник Алессандро Вольта первыми открыли при помощи простого электрогенератора и пары отрезанных лягушачьих лапок, что нервы были не трубочками с водой, как полагал Декарт, а электрическими проводниками, разносящими информацию по всей нервной системе.
С тех пор наше понимание проделало долгий путь. Если во время инаугурационной презентации метода ТМС Баркер и его команда ограничились элементарной демонстрацией проведения нервных импульсов от двигательной коры к спинному мозгу, что сопровождалось простыми мышечными сокращениями, то в наши дни дело обстоит совершенно иначе. Метод ТМС имеет широкое применение как для диагностики, так и для лечения целого спектра неврологических и психиатрических заболеваний — от депрессии и мигрени до инсультов и болезни Паркисона.
В основе метода ТМС лежит принцип, согласно которому мозг оперирует электрическими сигналами. И поэтому, как в любой системе такого рода, можно модифицировать способ работы мозга, меняя его электрическую среду. Стандартное оборудование состоит из мощного электромагнита, помещаемого на кожу головы испытуемого и генерирующего постоянное магнитное поле, пульсирующее с заранее выбранной частотой, и покрытой пластмассой спирали. Она должна сфокусировать колебания магнитного поля, проходящие через поверхность черепа, в заранее выбранные, изолированные участки головного мозга, стимулируя таким образом его кору.