Вот одна вещь, которую мы наверняка знаем сегодня о психопатах: свечение, наблюдаемое в их головном мозгу, отличается от свечения в мозгу остальных людей. Наиболее пораженной областью оказалась миндалина, структура размером с арахисовый орех, которая располагается в самом центре «монтажной платы». Миндалина, как мы неоднократно упоминали в данной книге, — это твердыня эмоционального контроля в головном мозгу. Она контролирует наше эмоциональное воздушное пространство и отвечает за то, что мы чувствуем в отношении тех или иных вещей. Но у психопатов один сектор этого пространства, часть, которая соответствует страху, пустует.
Давайте вернемся к аналогии с электрическим выключателем. ТМС можно сравнить с реостатом для регулирования силы света лампы.
Когда мы обрабатываем информацию, наш головной мозг генерирует слабые электрические сигналы. Эти сигналы идут не только по нервам к мышцам, заставляя их работать, но и вглубь мозга, подобно эфемерным косякам электрических данных, создавая наши мысли, воспоминания и чувства. ТМС способна изменять силу этих сигналов. Пропуская электромагнитный поток через намеченные участки коры, мы можем усиливать или ослаблять эти сигналы — либо облегчая, либо перекрывая путь этим косякам информации.
Ослабьте сигналы, идущие к миндалине, и, как это делали Ахмед Карим и его коллеги из Тюбингенского университета, к участкам мозга, отвечающим за мораль, — и вы перестроите человека по образцу психопата. На самом деле Лиана Янг и ее группа из Массачусетского технологического института показали, что применение ТМС в зоне правого височно-теменного стыка — конкретного неврологического «почтового индекса» — оказывало существенное влияние не только на способность лгать, но и на способность морального осознания. В частности, на приписывание преднамеренности поступкам других людей.
Я набрал телефонный номер моего старого приятеля Энди Макнаба. Когда я позвонил ему, он находился в недельной увеселительной поездке, катаясь по пустыне штата Невада на своем мотоцикле «Harley V-Rod Muscle».
«И никаких шлемов!» — радостно пророкотал он.
«Привет, Энди, — сказал я. — Ты готов принять вызов, когда вернешься?»
«Спрашиваешь! — проорал он. — В чем дело?»
«Как насчет того, чтобы мы с тобой в лаборатории испытали свое хладнокровие? И я бы победил?»
Маниакальный смех.
«Обожаю это, — сказал он. — Ты победишь! Не проблема, Кев. Как, черт бы тебя побрал, ты намерен взять верх?»
«Просто», — ответил я.
Специальное обслуживание автором
Для тех из вас, кто провел последние двадцать лет в пещере отшельника (за исключением тех, кто служил в Талибане): Энди Макнаб был, вероятно, самым знаменитым британским солдатом, который служил в вооруженных силах Ее Величества до тех пор, пока принц Гарри не повесил свою клюшку для игры в поло на стену в Итоне в 2005 году. Во время Первой войны в заливе Энди командовал Браво-Два-Ноль — патрулем спецназа, в который входили восемь человек. В задачу патруля входил сбор разведданных о подземных коммуникациях, связывающих Багдад и северо-запад Ирака, а также обнаружение и уничтожение пусковых площадок ракет Скат в этом районе.
Но скоро для ребят нашлось более важное дело. Через пару дней после проникновения на вражескую территорию патруль был замечен пастухом, пасшим стадо коз. И по освященной веками традиции им пришлось бежать — 185 миль по пустыне, по направлению к сирийской границе.
Только одному из патрульных удалось достичь ее. Трое были убиты, а остальные четверо захвачены иракцами в разных точках своего пути. Достаточно сказать, что никому из тех, кто взял их в плен, никогда не приходило на ум создать свое ток-шоу… или оставить след в анналах косметической хирургии. Считается общепринятым, что существуют лучшие способы обеспечить комфорт человеку, чем тушить сигареты о его шею. И лучшие способы сломать, а потом заново смоделировать нижнюю часть овала лица, чем ударить по ней прикладом автомата АК-47. Благодаря более продвинутым технологиям, существующим в Соединенном Королевстве, во рту Энди сейчас больше фарфора, чем во всех ванных комнатах Букингемского дворца, вместе взятых.
А ему это должно быть известно. В 1991 году Энди побывал там, когда королева вручала ему медаль «За выдающиеся заслуги».
Медаль была только началом. В 1993 году в книге, которая была названа в честь патруля «Браво-Два-Ноль», Энди поведал историю об их миссии со всеми ужасными подробностями — и буквально за одну ночь создал жанр и форму современных военных мемуаров. Говоря словами командующего специальной воздушно-десантной службы Великобритании (SAS), история Браво-Два-Ноль «навсегда останется в полковой истории».
Он не шутил. На самом деле уже сейчас история патруля стала частью культурной истории. А Энди стал брендом.
Когда несколько лет назад как-то ночью я летел в Сидней, мы пролетали над Афганистаном. Далеко внизу, в глубокой и опасной тьме между отрогами Гиндукуша, сквозь облачный покров я заметил крошечные проблески света. Что это такое, ломал я голову. Костры странствующих пастухов? Секретные убежища одноглазых полевых командиров талибов?
Как нельзя более кстати, пилот включил интерком. «Я обращаюсь к тем, кто сидит в правой половине самолета, — сказал он. — Прямо сейчас вы можете увидеть портативные компьютеры бойцов SAS, которые бьются над созданием своих последних бестселлеров».
В интеркоме раздался треск. Все засмеялись. Энди тоже рассмеялся бы, будь он тут. Но я думаю, что в то время мы пролетали как раз над ним.
Одна из первых вещей, которые вы узнаете об Энди (и узнаете достаточно скоро): он вообще не переживает по поводу чего-либо. Для него нет ничего святого. И ничего такого, что волновало бы.
«Мне было всего пару дней от роду, когда меня нашли, — объяснял он, когда мы встретились первый раз у станции метро около Лондонского моста. — Как раз за углом, на ступеньках Больницы Гая. Я был завернут в пакет из магазина Harrods».
«Вы шутите! — воскликнул я. — Серьезно?»
«Да, абсолютно», — ответил Энди.
«Черт, — сказал я. — Невероятно. Я бы принял вас за человека, приобретенного в ТК Махх[38]».
«Ну ты и ублюдок! — расхохотался он. — Такие мне по вкусу».
Мы вместе работали на радиопередаче, которую я вел для ВВС. Она называлась «Чрезвычайная убедительность», и мне было интересно, могут ли некоторые психопатические характеристики пригодиться в SAS. Например, как ни смешно, способность ничему не придавать большого значения. Я не был разочарован. Если вы подумываете о том, чтобы вступить в SAS, я подскажу вам кое-что совершенно бесплатно. Если вас волнует ваше происхождение, вам лучше остаться дома.
«Одна из первых вещей, с которой вы сталкиваетесь в лагере, — это подтрунивание, — рассказал мне Энди. — Это происходит постоянно. Все друг друга оскорбляют. Издеваются друг над другом. И для этого есть причины, как и для большинства вещей в полку. Ты учишься быть “серой мышью” на случай, если попадешь в плен. Действовать незаметно. Чтобы произвести впечатление на тех, кто будет допрашивать тебя, что ты ни черта не знаешь. Что от тебя для них никакой пользы.
Если те, кто взял тебя в плен, хоть в чем-то разбираются, они начинают отыскивать твои слабые места. Отслеживают твои мельчайшие реакции — мимолетные выражения лица, мельчайшие движения глаз, которые могут выдать твое настоящее психологическое состояние. И если они найдут хоть что-то, они вытянут это из меня. Ничего не поделаешь, приятель. Игра закончена. Скажем так: если у тебя проблема с размером твоего члена, то помещение для допросов в Ираке — не лучшее место, чтобы выяснить это.
Поэтому все, что происходит в полку, — честная игра. Издевательства имеют чисто функциональный характер. Это эффективный способ выработки психологического иммунитета. Прививка против того дерьма, которое может навалиться на тебя, если попадешь в плен. Это правильная разновидность неправильных вещей — если ты понимаешь, о чем я говорю. А потом, знаешь ли, нет ничего лучше нервного возбуждения, не правда ли?»
Ну, я так не думаю. Но психологическая прочность является не единственной чертой, которая роднит солдат спецназа с психопатами.
Сюда же относится и бесстрашие.
Пару лет назад, прекрасным весенним утром, на высоте 12 тысяч футов над сиднейским пляжем Бонди-Бич я совершил свой первый затяжной прыжок. Накануне вечером в старом береговом баре я попросил у Энди последний совет.
«Держи глаза открытыми. А задницу сожми покрепче», — последовал ответ.
Я выполнил этот совет. В точности. Но совершить такой же подвиг ночью, в зоне боевых действий, над бушующим океаном, с вдвое большей высоты и с двумястами фунтами оборудования — совершенно другое дело. А если всего этого недостаточно, есть еще раздражение, которое надо сдерживать. Даже на высоте 30 тысяч футов веселье продолжается.
«Мы привыкли веселиться, — вспоминает Энди. — Валять дурака. Знаете, мы выбрасывали оборудование прежде, чем прыгнуть самим, и смотрели, сумеем ли поймать его. Или, летя к земле, набрасывались друг на друга сзади, держали друг друга борцовским захватом и выясняли, кто первый струсит — вывернется и дернет за стропу. Это было настоящее веселье».
Да, конечно. Ну, если ты так считаешь, Энди.
Но убивать было не так весело. Я спросил Энди, испытывал ли он сожаление по поводу того, что ему приходилось делать. О тех жизнях, которые он отнял во время своих многочисленных секретных миссий во всех уголках земли.
«Нет, — прозаично ответил он, и в его ледяных голубых глазах (и просто на заметку — за черной полоской, которую вы видите на фотографиях, у Энди есть глаза) не отразилось ни капли эмоций. — Вы просто не вспоминаете об этом. Когда вокруг вас враги, ваша задача — успеть нажать на курок раньше, чем это сделает ваш противник. А после этого вы стреляете. Все просто. Какой смысл постоянно пережевывать то, что уже сделано? Если вы вступите на этот путь, то последнее, что придет вам в голову — это пуля из снайперской винтовки.
Девиз нашего полка: “Кто дерзает, тот побеждает”. Но иногда его сокращают до “Наплюй!”».
Весь фокус в том, чтобы оставаться огнеупорным и тугоплавким. Уметь действовать не только в запале, но в любой момент. А тут самое главное — не горячиться.
«Вы на взводе. Конечно, вы на взводе, — рассказывает мне Колин в одной из пивных Ист-Энда, которая явно знавала лучшие времена. — Но именно этому вас обучали все эти годы. Шесть или семь часов в день. Это как вождение автомобиля. Все поездки отличаются друг от друга. Но вы можете достаточно хорошо справиться с любыми неожиданностями. Ваши реакции становятся автоматическими. Да, вы полагаетесь на свое суждение. Но даже оно является продуктом обучения. Это трудно описать, если не сталкивались с этим лично. У вас как будто обостряется осознание всего происходящего вокруг вас. Это состояние прямо противоположно опьянению. Но в то же самое время вы как будто находитесь в стороне от ситуации, вне ее. Как будто вы смотрите фильм».
Он прав. И не в том, что происходит при штурме посольства. Помните слова нейрохирурга из предыдущей главы? «Отравление, которое обостряет, а не притупляет ваши чувства», — вот как он описал свое умонастроение, в которое входит перед тем, как приступить к сложной операции. По сути дела, во время любого кризиса самыми эффективными оказываются индивиды, сохраняющие спокойствие, которые способны реагировать на неожиданности момента и одновременно поддерживать необходимую степень отрешенности.
Давайте рассмотрим, например, отрывок из интервью, которое я взял у инструктора американского спецназа. Он рассказал о качествах солдата, которые, в конце концов, после самых ужасных в мире процедур физического и психологического отбора превращают его в одного из «морских котиков» (бойцов спецназа военно-морского флота США). В одного из тех парней, которые взяли Бен Ладена.
«Мы делали все, что только могли, чтобы сломать этого парня. Честно говоря, мы работали с ним жестче, чем с остальными. Это стало своего рода вызовом для нас. К тому же в глубине души мы знали, что он все это выдержит. Он остался сиротой в одиннадцать лет, но проскользнул через сеть — и присматривал за младшими братом и сестрой, которые жили за счет его сообразительности. Воровал. Что-то возил. Участвовал в махинациях. Ну, занимался всеми этими вещами. Затем, когда ему исполнилось шестнадцать, он избил кого-то так сильно, что пострадавший впал в кому. И его забрали.
Белый шум. Лишение сна. Сенсорная депривация. Вода. Неудобные позы. Мы много чего перепробовали. Все это мы обрушили на него. Наконец, через сорок восемь часов, я снял с его глаз повязку, наклонился к нему и выкрикнул: “Ты хочешь что-нибудь мне сказать?”
К моему удивлению и, честно говоря, разочарованию — как я уже говорил, этот парень был крепким, как сталь, и на этой стадии мы все уже хотели, чтобы он выдержал экзамен — он сказал “Да”. Он что-то хотел сказать.
“И что именно?” — спросил я.
“Тебе стоит жрать поменьше чеснока, мужик”, — ответил он.
Это был единственный раз за пятнадцать лет работы инструктором, когда я утратил бдительность. Всего лишь на секунду, на долю секунды я улыбнулся. Я ничего не мог сделать с собой. Я действительно восхищался этим парнем. И знаете, что? Даже в том отвратительном, измученном состоянии, в каком он находился, этот сукин сын заметил это.
Он это заметил!
Он сделал мне знак, чтобы я наклонился поближе, и в его глазах я увидел абсолютное — как бы это сказать? — пренебрежение.
“Игра закончена, — прошептал он мне на ухо. — Ты проиграл!”
Что? Я собирался сказать это ему! Именно тогда мы и поняли, что он один из тех, кого мы называем “несгибаемыми”. Крутейший из крутых…
Но он был безжалостным ублюдком. Если у него и была совесть, то я никогда не замечал ее. Он был холоден как лед. В любом положении. Что, с учетом его работы, неплохо…»
Макнаб в лаборатории
Верный своему слову, холодным декабрьским утром Энди отправился в Центр исследований головного мозга Университета Эссекса. У двери мы столкнулись с человеком, которому в течение ближайших двух часов (или около того) предстояло быть нашим мучителем. Доктор Ник Купер — один из ведущих специалистов по ТМС в мире. И если бы вы посмотрели на него в то утро, вы смогли бы простить себя за мысль о том, что большую часть работы он выполняет ради собственного удовольствия.
Ник провел нас в лабораторию. Первое, что бросилось нам в глаза, — два кожаных стула с высокой спинкой, стоящие рядом. А возле них — самый большой в мире промышленный рулон бумажных полотенец. Я знаю, для чего нужны полотенца: чтобы вытирать излишек проводящего геля, который наносят на электроды для снятия электроэнцефалограммы (ЭЭГ), которые Ник должен был прикрепить через минуту, чтобы записывать сигналы из глубин нашего мозга. Энди же дал волю своему воображению.
«Боже мой, — сказал он. — Если это туалетная бумага, то я отсюда сматываюсь!»