по кусочку приносили… Мама еще жива была, мама все понимала… на ее глазах…"
Валя Змитрович. 11 лет.
Из сочинений учеников Ржевской школы после оккупации. Тема: "Как ты жил в
оккупации".
"Когда немцы заняли город, они начали проявлять свою власть с того, что начали
ходить и ездить по домам и отбирать все, что им нравится. А когда настала зима,
они снимали сапоги прямо с ног, где бы ты не находился — на улице или на дороге
вдали от жилья"
Ученица Колчанова.
"Это было в станице Шандалово. В избе, где нас приютили хозяева, расположились
немцы на ночлег. Среди ночи мой брат шести лет все что-то просил настойчиво у
мамы. Он даже плакал, нарушая покой фашистов. Они взяли моего брата, увели за
сарай и расстреляли".
Хренов Володя, ученик 4-го класса.
"Когда немцы были в Ржеве, они насильно выгоняли наших матерей на работу. Многим
удавалось спрятаться. Но ведь нужны были вода и пища. Когда женщины выходили за
водой, в них стреляли из винтовок и автоматов. Один раз я увидела, как убили
сразу нескольких женщин, вышедших за водой. Среди убитых была мать одного
знакомого мне мальчика. Когда Витя увидел, что его мама убита, он заплакал и
побежал к ней. Но не пришлось ему добежать до мамы, он упал на камни, а не на
мамин труп. Немец выстрелил в него из винтовки"
Ковалева Галина, 4 класс
"Я видел только ужасную смерть. В январе 1942 г. в нашу квартиру пришел немец и
стал выгонять маму на работу. Она отказалась. Немец со всей силы ударил ее
прикладом по спине. Даже не охнув, мама упала навзничь. Мы плакали, но тихо —
немец в квартире находился.
Мама поболела неделю и умерла. Остались мы с бабушкой. Через месяц после смерти
мамы пошли мы с бабушкой в деревню, искать продуктов, так как совсем нечего было
есть. Достали мы немного ржи и семян. На обратном пути догнала нас женщина с
мальчиком еще меньше меня, и мы пошли все вместе. Она несла за плечами картофель.
У входа в город нас остановил немецкий солдат, который стал отнимать у той
женщины ее дорогую ношу: она несла детям пищу. Немец схватил у нее мешок и
бросил в снег. Мальчик бросился на мешок, закрыл его и не хотел отдавать немцу.
Но немец ударил мальчика по голове прикладом. Тот покатился мертвым. Обезумевшая
мать бросилась на немца с кулаками. От выстрела врага из винтовки оборвалась
жизнь этой несчастной женщины".
Меркурьев Виктор. 4 класс
Из приказов немецкого командования: "необходимо путем принудительного обложения
населения занятых областей любыми способами добывать одежду. Прежде всего
необходимо забирать шерстяные и кожаные перчатки, шарфы, жилеты, пальто, брюки,
кожаные, валяные сапоги, портянки"
Приказ комендатуры Курской и Орловской областей:
"Имущество, как-то: мешки, весы, патефоны, соль, зерно, керосин, бензин, лампы,
кастрюли, шторы, клеенки, занавески, ковры — должно быть доставлено в
комендатуру. Виновные в нарушении приказа будут расстреливаться".
В Истре фашисты забирали даже елочные игрушки, на станции Шаховская, «организовали»
сдачу настенных часов, самоваров.
Оч-чень важное стратегическое сырье, ничего не скажешь…
Из докладной немецкого областного комиссара города Костышева генеральному
комиссару города Житомир:
"Поведение немецких солдат, к сожалению, было плохим. В отличие от русских они
взламывали склады еще тогда, когда фронт был далеко…
Еще до того как немецкие части покинули город, можно было наблюдать, как
взламываются квартиры и забирается все сколько-нибудь ценное…
Солдаты не довольствуются тем, что забирают себе все годное, но частично
разрушают тот инвентарь, который остается, жгут мебель, хотя дров в достатке".
Вот уж не знаю, попала ли эта докладная житомирскому комиссару или только на
Нюренбергском процессе вынырнула, но судя по восклицанию Гитлера, подобная
докладная была не одна:
"Боже мой! Вы посланы туда не для того, чтобы работать на благосостояние
вверенных вам территорий и народов, а для того, чтобы выкачать из них все
возможное, чтобы жил немецкий народ! Этого я ожидаю от вас! Должна, наконец,
прекратиться эта вечная забота об иностранцах. При этом мне совершенно
безразлично, скажете ли вы, что люди там умирают от голода!"
И они умирали. Правда, не только от голода, но и от «замирения» пространства.
Доставалось не только евреям — всем, кто под руку попадется.
Белгород.
Жила семья Лившиц. Отец — еврей, мать русская. Матери в комендатуре было
предложено отдать ребенка на сожжение. Она отказалась. Ее сожгли вместе с
ребенком.
Одесса.
В город вошли румынские и немецкие части, начались поголовные аресты, еврейские
погромы.
"Арестованных заключили в пороховые погреба на Стрельбищенском поле. Никто
представить себе не мог, что все так трагично обернется. Наш сосед — еврей,
выходя, сказал, что немцы хоть и наши враги, но "культурные люди".
23 октября 1941 г. погреба сожгли вместе с людьми. От Стрельбищенского поля до
Трушевского переулка, где мы жили, всего одна остановка трамвая… Мучили и
сжигали людей целую неделю. И мы все видели. Дым стелился по всему району, и мы
знали, что там умирает наш папа…"
Приказ немецкой комендатуры Кисловодска:
" Всем евреям.
С целью заселения малочисленных районов Украины все евреи, проживающие в г.
Кисловодск, и те евреи, которые не имеют постоянного места жительства, обязаны в
среду, 9 сентября 1942 года, явиться в 5 часов утра по берлинскому времени на
товарную станцию г. Кисловодск. Каждому еврею взять багаж не более 20 кг,
включая продовольствие минимум на 2 дня.
Дальнейшее питание будет обеспечено на станциях германскими властями.
Переселению подлежат даже те евреи, которые приняли крещение".
Вот еще один пример пропаганды. Как складно и ладно сказано. Не придраться…
Если не знать, что всех прибывших на станцию товарная сгрузили как скот в вагоны
и отправили на станцию Минеральные воды, а там расстреляли у противотанкового
рва.
2 000 ЧЕЛОВЕК!
Как же все-таки коротка память человеческая, как шокирующе ничтожна
благодарность потомков, если они забывают и позволяют перевирать такое…
Не только грабеж, голод, расстрелы, бесчинство немцев характеризует время
оккупации. Есть еще один отчего-то также забытый многими факт — угон молодежи в
Германию. Кстати, как угонялась молодежь в Германию, также характерно для
идеологической работы немецких структур. Возьмем плакатик с призывом тех дней и
посмотрим на него: красота. Яркое солнышко, голуби, чистенький домик и
добродушная пара немецких бюргеров с распростертыми объятьями встречают девушку
с чемоданом. "Добро пожаловать, Катья!" И подпись внизу: "Я нашла здесь дом и
семью".
Очень напоминает сегодняшнюю рекламу: зазывная мадам неслабых достоинств фигуры,
сверкая эмалью на зубах, уверяет нас, что все это чудо, продукт пользования
определенными средствами гигиены. Или продуктами питания.
Я не стану вам рассказывать, как из блеклой и неприметной на вид девицы за час
изготавливают яркую рекламную диву, не стану призывать к логике, по которой даже
у недалеких не сложится употребление мучного из муки «Настюша» или «Макфа» и
стройная фигурка, заявленная в рекламе. Речь не о наших днях, и безобидных
приемах по оболваниванию масс потребителей, а о тех днях. Далеких сороковых, что
прошлись по нашей земле и народу танками и огнем, бессмысленными убийствами и
разрухой.
Я всего лишь напомню, что скрывалось за теми плакатами, за теми рекламными
акциями фашистов, за всей «прелестью» немецкой оккупации и той «радостью», что
они несли нашим предкам.
Они-то как раз не верили гитлеровским увещевательным плакатам, и у меня лично
нет вопросов — почему.
Из письма: "1 октября был проведена новая вербовка рабочей силы. Ты не можешь
представить себе эту жестокость. Ты помнишь, что нам говорили? Тогда мы этому не
верили, таким невероятным это кажется теперь.
Был дан приказ собрать 25 рабочих, но никто из них не явился. Все убежали. Тогда
явилась немецкая полиция и начала поджигать дома тех, кто сбежал. Огонь сильно
распространился, так как два месяца не было дождя. Кроме того, рядом находились
склады зерна, которые тоже сгорели. Ты можешь себе представить, что там делалось.
Люди прибежали тушить, а их разгоняли палками и прикладами, били и арестовывали.
Семь домов сгорело дотла.
В то же время полицейские продолжали поджоги. Люди падали на колени, целовали им
руки, моля остановиться, но полицейские били их дубинками и угрожали спалить всю
деревню. В течение пожара полиция ходила по деревням и арестовывала, хватала
рабочих. Они охотятся на людей, как отлавливают собак уже в течение недели, но
им этого недостаточно. Заключенные запираются в здании школы, они даже не могут
отправить свои естественные нужды и должны это делать как свиньи, в той же
комнате".
Заукель предоставил фюреру "программу по трудоиспользованию", по которой
планировалось вывезти в Германию женщин и мужчин в возрасте от 17 до 35 лет не
менее миллиона шестисот тысяч. И действовать "без ложной сентиментальности!"
Потом границы возраста расширили — от 14 до 50.
План был перевыполнен.
Заукель: "Из шести миллионов иностранных рабочих, прибывших в Германию, даже
двести тысяч не прибыли добровольно".
Донос представителя министерства по делам оккупированных районов:
"Мероприятия, проводимые Заукелем, вызвали большое волнение среди местного
населения. Мужчины производили санитарную обработку девушек, насильно снимались
фотографии голых женщин, многие запирались в товарные вагоны для утехи
командиров транспорта. Женщин насильно связывали и тащили в одних сорочках через
города к железнодорожным станциям".
Инструкция СС: "Если есть необходимость, следует сжигать деревни. Все население
должно быть предоставлено в распоряжение начальника по набору рабочей силы".
В Белоруссии в районе Ганцевичи (юго-восточнее Барановичей) немецкие карательные
экспедиции сожгли в первой половине марта 1943 г. десятки сел и деревень,
расстреляли сотни жителей в виде репрессии за неявку жителей для отправки на
немецкую каторгу.
"5 февраля нацисты сожгли белорусское село Жаулки, убив 512 человек. Затем
пришли в соседнее село и заявили: если не найдутся добровольцы для работы в
Германии, вас ждет та же учесть. Естественно, добровольцы нашлись".
В результате главный идеолог рейха Розенберг сетовал: "В результате мер по
набору рабочей силы целые области обезлюдели".
То же — естественно. Те, кого не загребли и не увезли, убегали к партизанам,
прятались, травили себя, жгли кислотой, увечили, вешались.
Жители насмотрелись на вереницы изможденных, голодных, еле стоящих на ногах
советских военнопленных, которых гнали в 1941 г. как свиней на бойню, а теперь
смотрели на те же вереницы мирных жителей, что гнал немец в свое логово с той же
озверелостью, и естественно не желали попасть в ряды остробайтеров. Зверства
фашистов происходили каждый день, что тоже много говорило о «порядке» и о том,
что ждет несчастных на работах в Германии.
Свидетельства. Протоколы Нюренбергского процесса:
"День и ночь идут эшелоны невольников из оккупированных районов России,
Белоруссии, Украины. Людей грузят как скот. Обессилевших и больных выбрасывают
из вагонов под откос, устилая труппами дорогу на запад".
Раиса Давыденко, г. Миллерово: "В холодных вагонах товарняка было так тесно, что
нельзя было даже повернуться. Всю дорогу нас морили голодом".
Варвара Бахтина, с. Николаево Курской области: "В Курске нас впихнули в телятник.
Выходить не разрешали. В Льгове высадили и проводили комиссию. В присутствии
солдат нас заставляли раздеваться донага, осматривали тело.
Чем ближе к Германии, тем больше пустел наш вагон. Больных и умирающих от голода
людей выбрасывали на станциях. В Германии нас заключили в лагерь, где находились
советские военнопленные. Это был участок в лесу, обнесенный колючей проволокой.
Через четыре дня нас распределили по местам. Я и моя сестра попали на военный
завод".
Белошкурский Владимир Петрович, 1924 г. рождения. Село Средне-Теплое, Верхне —
Теплянского района Ворошиловградской области:
"В пути нас постоянно избивали. Я сам видел, как наши подростки выбегали на
станциях попить воды, но солдаты их избивали. Избиению подвергались и девушки.
Их колотили палками и загоняли в вагоны, запирали на засовы. Германское
население издевалось над нами — бросало камни, сыпало песок в глаза, а дети
дразнили "русские свиньи". Наш эшелон находился в пути 12 суток. Когда мы
прибыли в немецкий город Галле, нас выстроили, и немецкие барыни начали выбирать
себе девушек-рабынь".
Из немецкой газеты "Франкфуртер Цейтунг", 17 апреля 1942 года:
"Рабочие оккупированных советских областей стоят в лагере, огражденном колючей
проволокой. Этих людей, привезенных из Харьковского района, в Германию,
разумеется, нужно держать в строгости, смотреть за ними, ибо нет никакой
гарантии, что между ними нет большевиков, способных к актам саботажа.