Потом объяснил генерал про масть. Трефь и пика - черные, бубен и червь - красные.
- Трефь и пика - черные, - повторяет Митька, - бубен и червь красные.
И стал генерал учить Митьку играть в "подкидного дурака". А чтобы было интереснее, договорились бить проигравшему по носу тремя картами.
Вначале Митька только проигрывал. Набил ему за эти дни барин нос так, что нос стал у Митьки вроде красной свеклы. И так пристрастился генерал бить картами, что игре еще и конец не пришел, а он уже приготовится и приговаривает:
- Вот я тебя сейчас! Будешь знать, шельмец, как со мной в карты играть!
А когда лупил, тоже приговаривал:
- Так тебе и надо, так тебе и надо! Не берись играть, коль не умеешь.
Но вот наступил день, когда Митька выиграл.
- Как это так? - проговорил генерал. - Ты, шельмец, небось карты подмешал?
А Митька ничего и не подмешивал. Так оно само вышло. Ну, и пришлось генералу подставлять свой нос.
Митька бил осторожно.
Опять сыграли. Барин проиграл снова. И снова Митька бьет по генеральскому носу. Только теперь Митька осмелел и бьет посильнее. И третью партию проиграл барин. На этот раз Митька ударил во всю силу.
Начал барин кипятиться. А чем больше он кипятится, тем и играет невнимательнее. И стал у генерала нос краснеть. Видит барин - дела плохи. И как Митька выиграл снова, схватил палку и Митьку по мягкому месту - раз, два! "Ты, - говорит, - шельмец, плутуешь".
И только Митька выиграет, барин за палку и бьет. Вернулся Митька домой - весь зад в синяках. Лег спать, думает: "Проиграл - плохо, выиграл - плохо! Пойми ты ее, барскую душу!"
Решил Митька на следующий день больше у барина не выигрывать, поддаваться. Все же по носу, решил, не так больно.
А генералу, видать, понравилось бить Митьку палкой. Решил он тоже поддаваться и за каждый выигрыш его драть. Блаженный был генерал.
Вот сели они играть на следующий день. Митька поддается, и генерал поддается. Так они и играют в "дурака" на проигрыш. И все Митька проигрывает. Хотел барин Митьку палкой бить, а теперь, выходит, нельзя: нужно картами по носу. А это генералу уже наскучило.
Пытается барин проиграть, а все не получается. Разозлился тогда генерал, крикнул на Митьку:
- Пошел вон! Не умеешь играть, а лезешь!
С той поры они уже в карты не играли.
"ИМПЕРАТРИЦА"
Прожил Митька еще неделю спокойно. А потом его снова кличут к барину.
- Будешь, - говорит генерал, - за императрицу Екатерину Великую.
Удивился Митька, думает: как же это он будет за императрицу?
А барину пришла в голову блажь, что должна к нему приехать царица в гости. В это время как раз через Новгород из Петербурга в Москву царица ехала. Все вокруг только об этом и говорили. Вот и решил генерал всех удивить. Сшили Митьке женский наряд. А на следующий день прошел по селу слух, что в гости к генералу едет сама императрица Екатерина Великая. Собрали к господскому дому мужиков и баб. Разложили на крыльце ковер. Ждут. И вот карета въехала. Сам барин выбежал "императрицу" встречать. Мужики и бабы упали на колени. Никто и не обратил внимания, что карета господская, а на месте кучера свой же мужик, дядя Игнат, сидел.
Открыл генерал дверцу кареты, поклонился, а из кареты выходит Митька.
Ахнули мужики - ну и блажь...
А барин взял "императрицу" под руку и повел в дом. Митька идет, путаются ноги в юбке. Привел барин Митьку в зал, а там стол накрыт. Усадил генерал Митьку.
- Ваше величество, - говорит, - не откажите принять нашу убогую трапезу.
Ест Митька, барин ему вина наливает.
А после еды генерал говорит:
- Ваше величество, извольте в ваши апартаменты проследовать.
И повел барин Митьку по комнатам в спальню. Идет Митька, пошатывается. Смотрит, а в спальне уже кровать приготовлена.
- Приятной ночи, ваше величество! - сказал генерал и удалился.
А Митька от вина опьянел, так в царицыном наряде и залез под одеяло.
Спал в эту ночь Митька крепко. Проснулся утром, потянулся, вспомнил вчерашний день - самому смешно стало. А в это время вдруг открывается дверь, входит барин. Посмотрел барин на Митьку.
- Ты что тут, поганец, делаешь?
- Императрица я, - говорит Митька.
- Что? - заревел генерал. - "Императрица", паршивец? Вот я тебе дам "императрицу"!
Понял Митька, что прошла у генерала блажь, вылез из-под одеяла - и бежать! Да запутался в юбках.
Схватил его барин и давай лупить. Бьет и приговаривает:
- Вот я тебе покажу "императрицу"! Мужик, а бабой прикидываешься! Имя монаршее позоришь!
Еле вырвался Митька.
А вечером Митьку опять позвали в господский дом. И снова он был за Екатерину Великую. Когда отвел генерал Митьку в спальню, он ложиться не стал, а потихоньку убежал из барского дома.
На следующий день Митька ждал, что генерал позовет. Однако за Митькой никто не прибегал. Ни в этот день, ни на другой, ни в третий... Видать, прошла барская блажь.
"АТЬ, ДВА, ЛЕВОЙ, ПРАВОЙ!"
В третий раз генерал вспомнил про Митьку к концу лета.
- Ты на войне был? - спросил барин.
- Был, - ответил Митька.
- Медаль получил?
- Получил.
- Так приходи завтра, да по всей форме! Посмотрим, какой из тебя солдат.
Пришел Митька, и начались с этого дня учения. Является Митька с самого утра. Генерал уже одет - в мундире, при погонах и шпаге. Ждет. Выходят генерал и Митька во двор, начинаются учения.
- Смирно! - кричит генерал.
- Так, - говорит генерал, - верно.
Потом подает команду: "Направо, шагом марш!" Дойдет Митька до конца двора - генерал кричит: "Кругом!" Поворачивается Митька. И так до самого обеда ходит Митька по двору от одного угла до другого. А генерал идет рядом: "Выше ногу, шире шаг! Ать, два, левой, правой! Ать, два, ать, два!"
А после обеда другие учения.
- Ложись! - кричит генерал.
Митька ложится.
- Встать!
Митька встает.
- На пузе ползи!
Митька ползет. И так до самого вечера.
Намучается Митька за целый день - сил нет. А с утра все снова. Через неделю Митька все команды выучил. Тогда генерал приказал собрать деревенских ребят. И теперь они с Митькой оба стали вести учения. Поначалу ребятам нравилось. С самого утра Митька их строил. Потом выходил генерал. Митька кричал "смирно" и докладывал:
- Ваша светлость, рота к учению построена.
- Вольно! - говорил генерал.
И начинались занятия. Да только вскоре ребятам все надоело, не все стали являться.
Заметил генерал - перекличку приказал делать. А для неисправных в курятнике устроил гауптвахту. Да только ребятам на гауптвахте нравилось больше, чем животами тереть господский двор. Там и отсиживались.
Тогда отменил генерал гауптвахту и всыпал непослушным розог.
А вскоре и ребят показалось генералу мало. Приказал он, чтобы собирались взрослые мужики. И вот с самого утра толпится на барском дворе человек до тридцати мужиков. Строит их барин по росту, и начинаются учения.
- Ать, два! Ать, два! Левой, левой! - снова командует генерал.
Дело как раз летом было. На поле стоят неубранные хлеба, зерно осыпается. А мужики от одного конца до другого господский двор меряют. Научились мужики ходить, как настоящие солдаты, да только богаче от этого не стали.
Мужики - на Митьку: "Все из-за тебя, из-за твоей медали!" Возненавидели мужики Митьку.
А тут генерал стал поговаривать, что пора и в лагеря ехать и там учинить настоящие маневры. Разбить мужиков на две группы и устроить войну.
Видит Митька - дело плохо, не простят мужики ему этой затеи, и сказал как-то барину:
- Ваша светлость, а как же на войне без пушек быть?
Посмотрел генерал на Митьку, сказал:
- Правильно. Отпишу-ка я письмо самому любимцу императрицы, светлейшему князю Потемкину. Он меня помнит - пришлет.
Написал, а ответ никак не приходит. Пока его ждали, генерал и забыл про военные учения. И опять стало спокойно.
КОНЧИЛОСЬ ДЕТСТВО
Прошел год. Мало что изменилось за это время в жизни Митьки Мышкина, повзрослел разве что на год. Зато прежние его господа, помещики Воротынские, совсем разорились. Усадьбу продали, сами в Москву уехали. А кривого Савву и Маланью продали за долги князю Юсуповскому. Стал теперь Савва от князя в Питер и Чудово на базар ездить.
И вот как-то захватил Савва в Чудово с собой Митьку. И здесь, в скотном ряду, повстречали они тетку Агафью.
- Митька! - закричала она. - Соколик ты мой, Митька! Да, никак, ты? Она обхватила мальчика и крепко прижала к себе. - А мы-то...
- Знаю, тетка Агафья, - говорит Митька, - помершим считали.
- Считали, считали, соколик!
Тетка Агафья водила Митьку по базару, купила ему пряник, вздыхала и все слезу рукавом смахивала.
- Да чего ты, тетка Агафья! - успокаивал ее Митька.
- Ох, как вспомню, как вспомню!.. Так ты ничего, при родителях, значит?
- Да, тетка Агафья.
- Дашу-то помнишь?
- Помню.
- А Федора?
- Помню, тетка Агафья.
- Так засудили Федора - ушел на каторгу.
- Как - засудили? - вырвалось у Митьки.
- Ой, не говори, соколик! Немца-то порешил немой, а дом поджег. Сам признался. А девка Палашка - типун ей на язык - потом все на тебя наговаривала.
- Тетка Агафья, - вдруг сказал Митька, - не дядя Федор, я немца поджег.
- Да что ты! Да бог с тобой, соколик! - замахала руками тетка Агафья.
- Я, - повторил Митька.
Ни единого слова не обронил Митька обратной дорогой. Сидел ястребом. За эти годы Митька почти что и забыл про графский дом. Прошло, как сон. И было ли это? Может, и не было.
Дотемна просидел в тот день Митька над обрывом реки. Уставился на воду, смотрел в одну точку. Смотрел - и вставала перед ним та далекая новогодняя ночь. Дым, люди, языки пламени и немец. Бегает немец из угла в угол, бьется в закрытую дверь. А на крылечке стоит Федор, большой, широкоплечий, с дубиной в руке.
А потом Митька увидел другую избу, ту, где актеры жили. Кровать. Свечу, что горела ровным пламенем. Дашу. Смотрит Митька на воду, а Даша, словно живая, перед ним стоит. Стоит и улыбается, как тогда, когда они в первый день свиделись.
Сколько сидел Митька над рекой, неведомо. Только уж стало смеркаться, когда проходил берегом реки Митькин отец. Увидел сына, позвал. А тот не откликается. Подошел Кузьма к нему, положил руку на плечо.
- Митя! - позвал снова.
А Митька ничего не слышит. Сидит как завороженный, все в воду смотрит.
СЧАСТЛИВОГО ТЕБЕ ПУТИ, МИТЬКА!
Пообещал барин откупить Митьку, да позабыл. Вспомнил уже через год, летом. Послал генерал к графу Гущину своего управляющего, а когда тот вернулся, вызвал Митьку.
Шел Митька к господскому дому, а у самого тяжесть какая-то на душе. И небо было серое, и полыхали где-то зарницы, и истошно петухи голосили. А у самого подъезда увидел Митька тележку - точь-в-точь как у немца Неймана была.
"Откуда такая?" - подумал.
- Э, - произнес генерал, когда вошел Митька, - да ты, говорят, смутьян!
- Говорят, в графском имении дом сжег и ихнего управляющего, немца, погубил. Было такое дело? - спрашивает генерал.
- Было, - отвечает Митька.
Генерал поднял брови, с удивлением посмотрел на Митьку, как будто бы впервые видит.
- Э, да ты на самом деле смутьян! Иди сюда. - И повел Митьку в соседнюю комнату.
Вошел Митька - и замер. Смотрит - стоит в комнате солдат, а рядом с ним девка Палашка.
- Он, он! - закричала Палашка. - Ирод, убивец! - бросилась она к Митьке.
Митька - в сторону. А барин его раз - и за руку: "Стой!" Рванулся Митька, а генерал опять: "Стой!" Схватил тогда Митька стул, поднял над головой, закричал:
- Уйди, барин! Уйди - не пожалею!
- Ах, злодей! - взвизгнул генерал, но остановился. А потом как закричит: - Хватай его, вяжи!
Бросились к Митьке солдат и Палашка, а он к окну, только - бемц! звякнули стекла. Распахнулись от удара створки. Выпрыгнул Митька на улицу, прямо во двор, как раз к самым дрожкам. И в это время грянул гром, прошумел грозным раскатом. Вздрогнули кони, забили копытами. Митька - в возок, схватил кнут и полоснул лошадей во всю силу. Те взвились и понеслись к выходу. А ворота закрыты. И вдруг одна створка открылась. Вторую-то уже кони с размаху вынесли сами. Пролетая, увидел Митька кривого Савву.
Выбежали генерал, Палашка и солдат на дорогу, а Митька уже далеко. Только шарахаются из-под колес замешкавшиеся куры да остался у самой дороги раздавленный гусь. Промчались кони через село, перемахнули вброд речку, вынесли на бугор и, поднимая пыль, понеслись полем.
- Утек! - кричала Палашка. - Снова утек.