Важное место в системе христианского ритуала занимали так называемые «посты». Пост — это время воздержания от мясной и молочной пищи. В духовном отношении — это время покаяния, скорби, особой религиозной экзальтации[9] .
Крупным влиятельным отрядом церковных сил в средневековой Руси было монашество.
Идея монашества возникла в христианстве в IV—V вв. н. э. Ее первые приверженцы удалялись в необитаемые места, в пустыни и там в одиночестве или с несколькими учениками предавались посту и молитвам. Широкое распространение монастыри получили в Византии. Здесь преобладали два типа монашеского «подвига» — «особное», то есть уединенное, жительство и монашеское общежитие — «киновия». В древнерусском языке греческое слово «монах» часто заменялось его русским синонимом «инок». Как то, так и другое в переводе означают «одинокий», «уединенный».
Жизнь иноков регламентировалась строгими уставами, за соблюдением которых следил предводитель монастырского «стада Христова» — игумен (в переводе с греческого «игумен» означает «вождь», «правитель»). Деятельность игумена находилась под контролем епископа, во владениях которого находился монастырь. Игумены наиболее значительных городских монастырей получали наименование «архимандритов», что в дословном переводе означает «старший в овчарне». На Руси первые крупные монастыри появляются уже в середине XI в. Особую известность получил основанный иноками Антонием и Феодосием Киево-Печерский монастырь.
Идеальная киновия — а именно такой была поначалу Печерская обитель — это община, внутри которой царит равенство нищеты. Однако феодальный быт с его нормами и традициями властно стучался в ворота монастырей. Как в Византии, так и на Руси внутри монастыря-киновии сложилась своеобразная иерархия. Общиной управляла монастырская верхушка— «соборные старцы» во главе с игуменом (слово «старец» означало не возраст монаха, а его положение в монастыре, высокую степень «духовного совершенства»). Они занимали ключевые посты в обители. «Эконом» ведал монастырской казной, «келарь» занимался заготовкой и хранением одежды, обуви и съестных припасов, «екклесиарх» следил за порядком в церкви, «кутник» распоряжался в монастырской трапезной. Среди «братьев» выделялись монахи, посвященные в сан священника или дьякона,— так называемые «иеромонахи» и «иеродьяконы». Рядовые иноки и лица, проходившие испытательный срок перед пострижением в монахи («послушники»), составляли низшие слои населения киновии. Они обязаны были беспрекословно подчиняться «старцам». Без разрешения игумена монах не имел права даже ненадолго покидать монастырь, принимать у себя в келье посторонних. Женщинам вход в мужской монастырь был категорически воспрещен. Существовали и особые женские монастыри. Богослужение в них совершали престарелые священники, жившие за пределами монастыря.
Находясь на полном содержании общины, каждый ее член не имел собственности. Основой корпоративной собственности монастыря должен был служить труд самих иноков. Однако это требование обычно соблюдалось лишь на начальном этапе существования обители. Добившись известности, монастыри получали и материальное обеспечение в виде различного рода «милостыней» и «кормов». Обязательный труд монахов обычно сохранялся, но уже как средство поддержания монастырской дисциплины и одновременно— дополнительный источник доходов.
В XI—XII вв. на Руси широко распространены были «ктиторские» обители. Их основателями («ктиторами») и покровителями обычно выступали князья и бояре. Помимо честолюбивого стремления иметь собственное «богомолье», развитию ктиторства способствовала и забота «о душе», о благополучии в загробной жизни. Под старость многогрешные бояре и князья уходили в тихие обители. Там они жили с привычным комфортом, окруженные многочисленной челядью; там у стен монастырской церкви, ложились они на вечный покой.
Эти фамильные княжеские и боярские обители фактически находились за рамками епископской юрисдикции. Многие из них, являясь монастырями лишь по названию, по существу были особого рода резиденциями феодальной знати.
Общее количество монастырей, существовавших на Руси в XI—XIII вв., по мнению исследователей, достигало 300. Если признать, что в каждой обители было от 30 до 50 монахов, то общая цифра монашествующих превысит 10 тысяч человек[10]. Возникает вопрос, на какие же средства существовала огромная армия белого (приходского) и черного (монастырского) духовенства, рядового монашества, общая численность которой составляла около 50 тысяч человек?
Важнейшим источником поступлений в церковную казну были доходы от многочисленных вотчин. Вместо первоначальной «десятины», подсчет которой был сложным и обременительным занятием, князья уже в XII в. стали передавать духовенству земли и право сбора разного рода податей и пошлин с живущих на этих землях крестьян. Количество церковных земель быстро росло. К началу XVI в. духовенству принадлежало уже около 1/3 всех обрабатываемых площадей в стране.
Другим важным источником церковных доходов была плата и добровольные пожертвования за совершение семи «таинств»— крещения, миропомазания, елеосвящения (соборования), покаяния (исповеди), причащения, брака и посвящения в сан. Обряды, имевшие, по утверждению христианских теологов, не «божественное», как таинства, а церковное происхождение, именовались «требами». Они служили как бы дополнением к основному кругу церковной службы и совершались от случая к случаю, по требованию прихожан. Из них особо распространены были молитвы «за здравие» и «за упокой души», «о дожде», «о прекращении мора», «о победе над погаными».
Весьма выгодным для церкви было и то, что епископы имели право суда (и соответственно сбора судебных пошлин) по целому ряду вопросов семейно-бытового характера. В своих же вотчинах духовные феодалы судили крестьян не только по этим, но и практически по всем остальным видам проступков и преступлений, за исключением убийства и грабежа.
Церковь торговала всякого рода религиозными предметами — иконами, крестами, лампадами, свечами. За богатую «милостыню» миряне приобретали право похоронить своих умерших родственников на территории монастыря, под полом храма или снаружи у его алтаря. Считалось, что те, кто похоронен в этих «богоугодных» местах, имеют больше шансов попасть в рай.
В средневековой русской церкви известна и торговля «разрешительными грамотами» — своего рода индульгенциями, писавшимися духовными лицами с целью «очистить от грехов» умирающего человека.
Огромные ценности поступали в церкви и монастыри в виде вкладов. Роскошные предметы церковной утвари или же просто суммы денег богатые прихожане передавали церкви, требуя взамен лишь молитв «за здравие» или «за упокой души».
Век тринадцатый, «жестокий век», принес миру небывалые потрясения. В 1203—1204 гг. под ударами крестоносцев рухнула древняя Византия, была разграблена ее столица — блистательный Константинополь. На развалинах Византии возникло новое государство, основанное крестоносцами, — Латинская империя. Уцелевшие представители столичной византийской знати отсиживались до времени в провинциях, где они создали несколько небольших государств с громкими названиями — Трапезундская империя, Никейская империя, Эпирский деспотат. Крестоносцы пытались захватить весь Балканский полуостров, однако в 1205 г. были разгромлены болгарским царем Калояном в битве при Адрианополе. Лишь во второй половине XIII в. удалось восстановить единое Византийское государство.
На Руси внимательно следили за этими событиями. Князь Роман Мстиславич Галицкий приютил у себя изгнанного византийского императора Алексея III Ангела.
Угроза крестоносной агрессии возникла и на северо-западных границах Руси. В 1202 г. был основан Орден меченосцев, который ставил своей задачей завоевание Прибалтики и насильственную христианизацию ее населения. Вдохновляемые католической церковью, «псы-рыцари» получали материальную поддержку немецкого купечества. Вскоре к агрессии в Прибалтике подключились и датские феодалы. Война в землях ливов и эстов быстро разгоралась, приближаясь к русским границам. И все же главная опасность для русских земель зарождалась не здесь, а далеко на востоке, среди бескрайних степей Центральной Азии.
В 1206 г. на берегах реки Онон в южной части Забайкалья состоялся съезд местной кочевой знати, который избрал предводителем «всех живущих за войлочными стенами» прославленного воителя из рода «Борджигит» по имени Темуджин. Отныне его стали называть Чингисханом, то есть «Великим ханом». Возвышение Темуджина объяснялось не только его исключительной целеустремленностью, хитростью, военными дарованиями. Многое решила поддержка родовой знати. В этот период ей нужен был именно такой человек, как Темуджин. Монгольские племена в начале XIII в. стояли на пороге классового общества. У них складывался своеобразный общественный строй, который некоторые историки предлагают называть «кочевым феодализмом». Почувствовавшая силу родоплеменная знать стремилась закрепить свое господство, увеличить богатство путем захвата соседних земель. Повышенная военная активность — отличительная черта раннего феодализма у многих азиатских и европейских народов. Война железным обручем стягивала общество, закрепляла привилегированное положение знати. Темуджин сумел убедить сородичей, что именно его «девятибунчужное» знамя принесет им власть над миром. Став правителем, он быстро привел в движение ту страшную «мельницу войны», которая более полувека перемалывала народы и государства.
После смерти Чингисхана (1227) его сыновья и внуки продолжили завоевательные походы. В 1235 г. они приняли решение начать большой поход на запад. Огромное войско, в состав которого входили и насильно мобилизованные воины из покоренных монголами народов, насчитывало около 150 тысяч хорошо вооруженных всадников. Их возглавил внук Чингисхана Бату (в русском произношении — Батый). В переводе с монгольского его имя означало «сильный», «крепкий». Это был способный, удачливый полководец, хитрый и безжалостный правитель. Придворные льстецы называли его «Саин-хан», что значит «Счастливый».
Завоевав в 1236 г. Волжскую Болгарию и разгромив несколько половецких орд, полчища Батыя осенью 1237 г. нацелились на Русь.
Героическая борьба русских земель против монголо-татарского нашествия хорошо известна. Драматическим событиям 1237—1240 гг. посвящено немало научных трудов и литературных произведений. Историческое значение проявленного русским народом мужества и стойкости глубоко определил еще А. С. Пушкин. «России, — писал он, — определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить У себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией»[11].
Как же повела себя церковь в грозные годы Ба-тыева нашествия? На этот вопрос трудно ответить однозначно. В пылу сражений монголы, конечно, не отделяли лиц духовного звания от остального населения завоеванных земель. Летописи полны лаконичных известий о поголовном уничтожении черного и белого духовенства, попавшего в руки озверевшей от крови орды, об ограблении храмов и попрании христианских святынь. «Татары... пошли и взяли Суздаль и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнем сожгли, и монастырь святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов, и монахинь, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и всех людей убили, а юных монахов, и монахинь, и попов, и попадей, и дьяконов, и жен их, и дочерей, и сыновей — всех увели в станы свои». Захватив Владимир, ордынцы «церковь святой Богородицы разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный и золотом, и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, а другие разрубили, а некоторые взяли себе вместе с честными крестами и сосудами священными, и книги ободрали, и разграбили одежды блаженных первых князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе»[12]. Такие же сцены происходили и в любом другом захваченном отрядами Батыя русском городе. Под ударами монгольских таранов рушились стены храмов, превратившихся в последнее убежище горожан. Монголо-татарами были разрушены знаменитая Десятинная церковь в Киеве, оригинальная по архитектуре церковь Михаила Архангела в Переяславле-Южном, дворцовый ансамбль в Боголюбове.
Среди верхушки духовенства нашлись мужественные люди, до конца выполнившие свой пастырский долг. В охваченном пламенем Успенском соборе погиб владимирский епископ Митрофан. От рук «поганых» приняли смерть рязанский и переяславский епископы. При штурме Киева пропал без вести митрополит Иосиф. Однако известны и примеры другого рода. Ростовский епископ Кирилл пережил страшную зиму 1237—1238 гг. в безопасных северных лесах, на Белоозере. Сумел поладить с завоевателями и был отпущен ими после недолгого плена черниговский епископ.
Нашествие монголо-татар было воспринято на Руси как грандиозная катастрофа. Церковь объявила его проявлением «гнева божьего». Библейскими текстами, словно магическими ключами, средневековые книжники открывали причины и смысл современных им событий. Со страниц русских летописей, с амвонов церквей зазвучали традиционные рассуждения, которыми прежде объясняли набеги печенегов и половцев: «За грехи наши бог напустил на нас поганых... нужно нам покаяться, и жить как велит бог... Если так сделаем, простяться нам все грехи»[13].
Пройдя в 1241 —1242 гг. через Венгрию и Польшу, достигнув Адриатики и Вены, внук Чингисхана остановился и повернул назад. Батый решил обосноваться в степях Восточной Европы. Эти бескрайние, милые сердцу кочевника степи, простиравшиеся от Южного Урала до Днепра, некогда сам Чингисхан передал в управление своему старшему сыну Джучи. Сын Джучи, Бату, после смерти отца имел основания считать себя законным наследником владений Джучи. Прежние хозяева степей — половцы — были частью перебиты, частью переселены на новые места и отданы под власть монгольских военачальников. В 60-е годы XIII в. «услус» (т. е. владение) Джучи превратился в самостоятельное государство — Золотую Орду.
Завоевав русские земли, ордынские правители стали размышлять над тем, как ими управлять, как извлечь из своей победы наибольшую выгоду. Самым разумным с точки зрения интересов Орды было сохранение прежнего политического устройства Руси, но уже как области монгольского государства.
Начиная с 1243 г. русские князья утверждались на своих «столах» особыми ханскими грамотами — «ярлыками», за которыми они должны были лично являться в Орду. Каждое княжество ежегодно выплачивало Орде большую дань. За положением дел на Руси зорко следили ханские чиновники — «баскаки», постоянно жившие в крупных городах.
Стремясь укрепить свое господство над Русью, поддержать постоянный страх перед угнетателями, ордынские воеводы периодически устраивали кровавые набеги на русские земли. Правители Орды хорошо усвоили один из главных принципов военной стратегии Чингисхана — массовый террор, уничтожение мирного населения, «всех, кто дорос до тележной чеки».
Особая роль в монгольской системе управления покоренными народами отводилась религии. Привлечение на свою сторону служителей культа, выделение их в качестве привилегированной категории населения было еще одним принципом монгольской администрации. Проведя в 50-е годы XIII в. общую перепись населения русских земель, наладив систему сбора дани и определив ее размеры, ордынские правители вскоре предприняли следующий шаг на пути упрочения своего владычества. В 60-е годы XIII в. устанавливается практика выдачи митрополиту особой ханской грамоты, в которой перечислялись льготы, предоставленные «церковным людям»: освобождение от уплаты ордынской дани, от постоя ордынских отрядов, от уплаты таможенных сборов.
Ханский ярлык русскому митрополиту составлялся параллельно на двух языках — русском и «татарском». Каждый новый хан и митрополит заново оформляли отношения, составляя и новый ярлык. При этом хан мог увеличить, оставить без изменения или же уменьшить круг привилегий, предоставленных русской церкви.