21
В Хабаровске Кувалдина и Кукушкина разыскал связник Сейлаш, по прозвищу Австрияк - отпрыск австрийского вояки, попавшего в России в плен и не пожелавшего возвращаться после войны на родину; ныне он работал на прииске "Рыжевье" охранником и попутно выполнял функции осведомителя. Он был хитер, ловок, умел втираться в доверие, и Кувалдин знал от него многое, что творилось на прииске. Информация, которую он принес теперь, давала исчерпывающий ответ о пропавшем золоте: летун в канун Нового года побывал на станции Семеновка, посетил парикмахерскую Соломона; представившись рыболовом, подарил парикмахеру двух большущих сигов. Потом сел на поезд Березово - Комсомольск-на-Аму-ре, купив билет до Владивостока. В этом же вагоне ехала освобожденная из колонии Рожкова Елена, бывшая работница ювелирного магазина в Хабаровске, осужденная на два года. Проводница вагона подтвердила, что они ехали в одном купе и сошли в Хабаровске. Значит, летуна надо искать у Рожковой, заключил Австрияк.
В тот же день Кувалдин обзвонил ювелирные магазины и выяснил, что Рожкова работает на прежнем месте, на улице Карла Маркса.
Он послал Кукушкина проследить за ней, выяснить, где живет, и организовать за квартирой наблюдение. А вечером, когда они за телевизором попивали коньяк и строили планы, как вернуть золото и обойтись без потерь: летун - парень с головой, ухо с ним надо держать остро, - раздался телефонный звонок. Филер сообщил, что летун со своей кралей взял билеты в кино на двадцатичасовой сеанс в кинотеатр "Гигант".
В одну минуту по-боевому собрались недавние охранники, а теперь охотники за золотом: зарядили пистолеты, сунули ножи с пружинным механизмом в карманы и, выскочив на улицу, перехватили первую же машину, направлявшуюся в центр.
- Гони, браток, на сеанс опаздываем, а нас там девицы ждут, - сунул шоферу пятидесятитысячную купюру Кувалдин. - Не по-мужски получается.
На сеанс они не опоздали - как раз прозвучал только первый звонок, и летуна отыскать среди жидкой толпы зрителей оказалось делом нескольких секунд. Он стоял со своей девушкой у буфета, попивая сок из пластмассового стаканчика.
Кувалдин и Кукушкин, прячась за посетителями у буфетной стойки, подошли к Иванкину с двух сторон.
- Ба, какая встреча! - насмешливо-удивленно воскликнул Кукушкин. - Вот не ожидал. - Он держал руку в кармане, сжимая рукоятку пистолета, готовый при первой попытке оказать сопротивление, пустить его в ход. И подивился, у летуна ни один мускул не дрогнул на лице, лишь в глазах блеснули недобрые искорки, тут же сменившиеся горькой усмешкой.
- И я не ожидал, - сказал он и, поставив недопитый стакан, протянул руку. - Ну, здорово, Кукушка.
Кукушкин помедлил: не обманный ли это жест? Но, видя, что Кувалдин наготове и летун зыркнул в его сторону, выпустил пистолет и пожал протянутую руку.
- Значит, все в порядке? - первый задал вопрос Иванкин.
- Как видишь, - заулыбался Кукушкин. - Может, и не так, как у тебя, но выкарабкался. Давно с приятелем, - кивнул он на Кувалдина, - хотели тебя повидать, вот, наконец, встретились. Надо бы поговорить.
Иванкин понимающе кивнул.
- Иди, Лена, в зал, - сказал он девушке, - я скоро приду.
Фойе быстро опустело, лишь за стойкой буфета осталась продавщица да уборщица убирала посуду.
- Пройдем в туалет, - властно приказал Кувалдин.
Иванкин молча согласился.
Едва вышли в безлюдный коридор, как охранники стиснули летчика с обеих сторон, и Кувалдин стал обыскивать его, приставив пистолет к затылку. Нащупал "Макарова", вытащил из кармана.
- А мой где? - потребовал Кукушкин.
- Твой я отдал прокурору, - ответил Иванкин.
- А где он? - вмешался Кувалдин на правах начальника.
- Не знаю. Он ушел на следующий день, как я отпустил Кукушку.
- Где золото? - Голос Кувалдина зазвучал жестче, требовательнее.
- Мы поделили его с прокурором.
- Где твоя половина?
- У меня. Немного, правда, пришлось израсходовать.
- Остальное?
- В тайнике. В лесу за Амуром.
- Завтра вернешь нам. И не вздумай на этот раз обмануть.
- Думаю, я имею право на долю...
- Не имеешь, - обрезал Кувалдин. - Ты нарушил контракт. И скажешь спасибо, если шеф оставит тебя в живых.
- Если со мной что случится, все ваши явки, посредники и подручные будут известны милиции.
- Напугал, - усмехнулся Кувалдин. - Там у нас тоже есть свои люди.
- И у меня, - заверил Валентин. - Передай это Семену Семеновичу.
Кувалдин недоверчиво глянул на Иванкина.
- Передам. И сколько же ты хочешь?
- Всего десять процентов. Разумеется, из того, что у меня. С прокурором договаривайтесь сами.
- Я передам шефу. Когда вернешь что у тебя?
- Хоть завтра.
- Отлично. Встречаемся в десять утра у Дома офицеров. И без всяких шуток. От нас никуда не уйдешь.
- Это я понял, - улыбнулся и Иванкин. - А теперь, прошу прощения, дама заждалась меня. До завтра. - И не оборачиваясь, зашагал обратно в фойе ...
В двенадцать часов ночи Кувалдин докладывал по телефону о ситуации связнику Фриднина. Тот все внимательно выслушал, а через полчаса перезвонил и передал приказ шефа: летуна пока не трогать - "он на крючке у ментов".
- Нет уж, - Кувалдин бросил трубку. - Не такой он, Кувалдин, дурак, чтобы столько гоняться и ничего не получить. - И вдруг его осенила догадка: - А ведь они сразу договорились, поэтому летун действовал так смело и уверенно...
- Ты чего там бурчишь? - отрываясь от подушки, спросил задремавший было Кукушкин.
- Завтра объясню, когда возьмем золото, - сердито ответил начальник. Всю обойму не пожалею на твоего летуна.
22
- Кто это? - спросила Елена, когда Валентин сел рядом с ней.
- Дома объясню, - ответил он как можно спокойнее, хотя нервы и мускулы продолжали оставаться в напряжении - так ошарашило его появление Кувалдина и Кукушки. Значит, выжил охранник, выбрался из тайги. Но как им удалось разыскать его? И надо же, где подстерегли... Как это у него хватило выдержки не вступить с ними в схватку... Конечно, преимущество было на их стороне, а главное, место людное, не они, так милиция взяла бы его... Теперь от них не оторваться...
Из кинотеатра они возвращались молча: Валентин, погруженный в свои думы, как вести себя дальше, стоит ли рассказать правду Лене - единственный человек, которому хотелось открыться, - но надо ли впутывать её в свои дела, заставлять волноваться? Женщина она эмоциональная, и он ей не безразличен. Лена ни о чем не спрашивала: то ли все ещё находилась под впечатлением кино, то ли устала за день.
Дома она, подавая на стол чай, пытливо глянула ему в глаза и спросила обеспокоено:
- Тебя эта встреча очень огорчила, тебе надо уезжать?
- Уезжать надо, ты права, но не из-за встречи, - возразил Валентин. Весна на дворе, пора за работу. И с тобой жаль расставаться: ты подарила мне самые счастливые дни в жизни, - он обнял её и крепко поцеловал. Она прильнула к нему, и её слезы покатились и по его щекам.
- А вот это зря, - с улыбкой пожурил он её. - Ты умная, сильная женщина, должна понимать, что счастливой жизни не бывает, бывают лишь счастливые мгновения. И они ещё у нас впереди. Надо только уметь надеяться и ждать.
- Я буду ждать! - горячо заверила Лена. Они попили чай, и Валентин, взяв свой "дипломат", достал оттуда мешочек с золотом - приготовленные очередные сто граммов для продажи Семену Яковлевичу.
- У меня тут залежался небольшой запасец, подарок друга-золотоискателя. Возьми, спрячь подальше. В трудную минуту пригодится.
- Нет, нет, - запротестовала она, - мне ничего не нужно, я хорошо получаю . Ты просто обижаешь меня.
- Ну зачем ты так. В тайге оно все равно мне без надобности, а тебе. тебе надо квартиру купить. Хотя бы однокомнатную. Теперь за деньги все можно. Только будь поосторожнее, не доверяйся случайным людям... Не упрямься, - он с силой вложил ей в руку мешочек.
Она прижалась к Валентину лицом, всхлипнула:
- Я так боюсь за тебя... Эти двое с бандитскими рожами...
- Ну, не такие они уж страшные. Ложись и спи спокойно, а я займусь кое-какими бумажными делами: надо план работы составить, письмо другу в Москву написать...
Еще в фойе кинотеатра, когда Кувалдин пригрозил ему, он подумал об Анатолии - ему можно довериться.
Он бегло и коротко описал свою жизнь после отъезда из Москвы, причины, побудившие его принять предложение преступников, назвал фамилии всех, причастных в той или иной мере к похищению золота и контрабанде другими товарами. Заклеил конверт, вложил его в другой, в котором просил вскрыть, если Анатолий в течение месяца не получит ещё письма.
Лена, лежа в постели, ждала его и, когда он лег, осыпала поцелуями. Она догадывалась, что он не все рассказал ей о своей жизни, не может раскрыть, и не требовала этого - в жизни каждого человека есть потайные уголки, в которые чужому глазу лучше не заглядывать, - она верила, была убеждена, что Валентин - добрый, честный человек и никаких преступлений совершить не мог, остальное для неё было неважно. Она впервые встретила человека бескорыстного, доверчивого и если не любящего, то, безусловно, уважающего её, и полюбила его, как никого ещё не любила. За свою двадцатипятилетнюю жизнь она мало от людей видела добра, а вот лиха хватила сполна: мать умерла, когда ей не было и шести; отец женился на другой, у которой тоже была дочь, и мачеха и сводная сестричка помыкали девочкой, как прислугой. Отец же, работая в тайге изыскателем, дома почти не бывал, да и на жалобы дочери отвечал сердито:
- Не хнычь, мать уму-разуму учит. В школе, наверное, говорили, что труд из обезьяны человека сделал. Вот и не ленись.
Она не ленилась: и училась хорошо, и по дому все работы выполняла. А едва закончила восьмой класс, упросила отца отпустить её в Хабаровск, в торговый техникум. Потом нелегкая учеба, жизнь почти на одну стипендию, работа в ювелирном магазине. Только было начала становиться на собственные ноги, приобрела кое-какие наряды - тюрьма... И вот наконец-то встретился настоящий человек. Но, видно, на роду такое предписано ей короткое счастье...
- Может, останешься? - несмело предложила Лена. - Разве здесь не найдется для тебя подходящей работы?
- Не найдется, - весело сказал он, гладя её волосы. - Я - таежник, шатун и без тайги зачахну.
- Я боюсь за тебя, - призналась она. - Хотя понимаю, здесь тоже стало не безопасно.
- Все будет хорошо. Осенью я вернусь к тебе или напишу и ты приедешь ко мне. А теперь - спать...
Лена поверила, успокоилась и уснула. А он лежал, думал, переворачивая в памяти страницы своей короткой и не очень-то радостной жизни. Тридцать пять лет - самый расцвет сил, а он лишен любимого дела, и нет никакой надежды вернуться к нему. Разве только уехать на юг, на Кавказ, где бушует пламя гражданской войны, и стать наемным убийцей... Нет, убивать он больше никого не будет, кроме только тех, кто посягнет на его жизнь...
Заснул он только под утро коротким, тревожным сном, и ему приснился Анатолий, совсем ещё юный, в курсантской форме, озабоченный и расстроенный.
- ...Ты знаешь, - говорил он с обидой Валентину, - Тамара отказала мне. Сказала, вот если бы я был техником, она с радостью пошла бы за меня замуж. А за летчика - не хочет. Кто, говорит, будет кормить, воспитывать детей, если с тобой что случится.
- Дура твоя Тамара и сволочь, - категорично заявил Валентин, - если ищет мужа не по любви, а по расчету. И ты сам должен отказаться от нее.
- А зачем ты похитил золото? - вдруг спросил Анатолий.
- А ты откуда знаешь? - удивился Валентин.
- Знаю, - усмехнулся Анатолий. - Зря ты это сделал. Верни. За тобой охотятся Кувалдин и Кукушкин...
Он привиделся так явственно, что Валентин проснулся. В комнате было темно, но на кухне горел свет.
Лена собиралась на работу.
"Приснится же такое, - подумал Валентин. - Интересно, где теперь Анатолий и чем занят? Знает ли о случае с вертолетом в тайге и что летчиком на нем был я? О вертолете, наверное, знает - об этом по радио передавали, а вот что пилотировал я - вряд ли. Тем более не может знать, что золото похитил его друг; не поверил бы, если бы я сам сказал ему..."
Проводив Лену на работу, он стал собираться. Положил в "дипломат" бритву, мыло, нательное белье и спортивный костюм. Повертел в руках перочинный нож и отложил: все равно Кувалдин и Кукушкин отберут. Нож был с вилкой и ложкой - походный, в тайге необходимая вещь, да и в дороге. Передумал, сунул в карман - может показаться подозрительным, что у него никакого оружия.
К десяти часам, как было и условлено, он вышел к Дому офицеров, опустив по пути письмо в почтовый ящик. Остановился у входа. Кувалдин и Кукушкин появились тут же, как из-под земли, и пристроились по бокам, держа руки в карманах - с пистолетами на взводе. Валентин молча повел их по торосистому льду на левый берег Амура.
Утро было морозное, ветреное, но мартовское солнце уже кое-где в затишье начало плавить остроконечные глыбы, превращая их в ноздреватые, причудливых форм надолбы. У берега местами выглядывала из-под снега черная земля. Серые пичужки, похожие на воробьев, грелись там и искали пропитание, временами набрасываясь друг на друга. Тоже борьба за существование, грустно подумал Валентин. Только не такая жестокая и коварная, как у людей.
Обычно в это время у берегов сидели рыбаки, но в это утро лишь вдали виднелась троица отважных, упорных подледников, у которых ни ветер, ни плохой клев не поколебали надежды на улов.
На середине Амура Кувалдин придержал Валентина за плечо.
- Ну-ка покажи, что там у тебя в твоем кейсе, а ты проверь карманы, приказал он Кукушкину.
Убедившись, что в "дипломате" ничего опасного нет, Кувалдин вернул его. Кукушкин протянул начальнику перочинный нож.
- Больше ничего.
- Оставь ему, - насмешливо бросил Кувалдин. - Может, ещё доведется этой ложкой похлебать таежного варева.
Дальше до самого леса шли молча, все тем же порядком - Кувалдин слева. Кукушкин справа.
Лес здесь был редкий, смешанный - рядом с сосной росли березы, тополя, пихты. Местами в низинах прошлыми весенними паводками деревья подмыло и они попадали, обнажив могучие корни, преграждая дорогу путникам. Кукушкин чертыхался, неуклюже перелезая через стволы.
- Далеко ж ты запрятал наше сокровище, - первым не выдержал Кувалдин. - И с вертолетом хитро придумал. А вот с ювелиром явную ошибочку допустил: тебя по тем цацкам, какие еврей мастерит, и менты не сегодня-завтра вычислили бы, и с бабой-зеком спутался. Как же это ты, летчик, не побоялся? Кстати, ты у неё не оставил рыжевья? Учти, в случае чего, мы и её вывернем наизнанку.
- Валяй, - согласился Валентин, зная бандитскую психологию: скажи, что у неё ничего нет, наоборот, будут искать, если, конечно, удастся им из этой схватки выйти победителями. - Она, видели, и снаружи, и изнутри вся золотом светится.
- Это на твой вкус, - осклабился Кувалдин. - Хоть и говорят, что сухое дерево лучше горит, а я люблю, чтоб было за что подержаться - и спереди, и сзади...
Перешли неширокую протоку, берег которой и вовсе был завален буреломом, и пришлось продираться как сквозь джунгли. Кукушкин матерился, перелезая через толстенные стволы, смахивая тыльной стороной перчатки пот со лба.
- Ты, случаем, не заблудился, как на вертолете? - зло спросил он, доставая из кармана пистолет. - На этот раз твой фокус не удастся, первый всажу тебе пулю, если снова вздумаешь нас объегорить.
- Мы его на костре по кусочку будем жарить, пока он не отдаст нам до последней крупинки, - пообещал и Кувалдин.
Валентин молчал, берег силы и нервы. Их двое, они сильнее и оба вооружены, надо ни в чем не просчитаться, действовать быстро и точно. Малейшая оплошность - гибель, а ему, ещё вчера безразличному к своей судьбе, вдруг очень захотелось жить, может, потому, что по-весеннему светило солнце, может, из-за ненависти к этим двум бандитам, по ком давно если не пуля, то тюрьма плачет, а может, просто потому, что человек и рождается для того, чтобы жить, бороться за свое счастье...