- Откуда вы знаете об этом?
- Отец ваш не скрывал, что имеет этот орден. На этом ордене несколько драгоценных камней и ее стоимость может быть оценена 100 тысяч долларов, но это только по моим предположениям. Может она стоит и больше.
- Отец же отказал ему?
- Да.
- И тогда, этот гад, приказал своим подручным вытащить эту вещь силой?
- Все правильно.
- Кто этот человек? Я согласен на сделку...
- Второй секретарь обкома партии Мельников Сергей Павлович, а выполнял его задание собственный шофер, он же охранник, по кличке Сорняк.
Орден подвязки мы покупали вместе. Полковник милиции, Сергей Иванович, был старым другом отца. Однажды он пригласил его в свое управление. Отец решил взять меня с собой, чтобы, как он говорил, не терять прежних связей. Полковник принял нас в своем кабинете.
- Ну ты, Василий, и вырос. Смотри, какой уже громила. Чем ты его кормишь, Денис?
- Манкой.
- А моих манкой или чем другим, корми не корми, все тощая порода. Любка вышла замуж, даже не знаю как. Когда на свадьбе муж ее обнимал, кости трещали, до чего худая грымза.
- Этот в мать.
- Понятно. Тоже обучаешь коллекционированию?
- Он должен принять все наследство.
- Правильно делаешь. Денис, я пригласил тебя как эксперта. У нас такая история. Поездом Берлин - Чита, с пересадкой в Шанхай, ехал господин Китава, подданный Гонконга. В Москве кто то подсел к нему в купе и через километров пятьдесят, проводник обнаружил господина Китаву мертвым. Чемоданы вывернуты, а неизвестный исчез.
- Убили?
- Кинжалом. Мы также все перебрали, багаж, одежду и вот в поясном карманчике у мертвеца обнаружили вот эту вещь.
Тут то полковник и выложил на стол орден подвязки. Мой отец как увидел, так и онемел.
- Знаешь, что это?
- Пусть скажет он, - сипит от волнения отец, кивая на меня.
- Это английский орден подвязки, - говорю я.
- Какова его ценность? - спрашивает полковник у меня.
- Трудно сказать. Сейчас много подделок. Похоже это тоже.
- Почему так думаешь?
- В обычных орденах нет таких больших камней.
- Ишь ты как. Мой эксперт тоже так предполагал, - говорит полковник, одно его смущало, подлинность камней. Но все же мы думаем, что цель убийства не этот орден. При господине были кой-какие документы, так некоторые из них исчезли.
- Продай мне орден, - говорит отец, - все равно в архив положишь, а в моей коллекции польза будет, я все собираю.
Полковник колеблется.
- Надо бы приобщить его к делу...
- А ты не приобщай.
- Ладно, что ради старой дружбы не сделаешь. Сколько дашь?
- Тысяч пять.
- Бери.
Отец передает деньги и, быстро схватив орден, запихивает его в карман.
Дома отец сразу достает каталоги.
- Смотри, Василий.
Я смотрю на картинку и отец, чуть не заикаясь от волнения, зачитывает под ней текст, переводя с английского на русский.
- Первый орден подвязки, врученный королем Генрихом Четвертым своему фавориту графу Глостеру. На нем три больших брильянта и золотая наколка. Находился в музее в Бирменгенсткого дворца и похищен неизвестными в 1978 году. Ты понимаешь, что мы достали. Потом короли стали жадными и уже награждали своих подданных не алмазными камнями. Этому ордену цены нет.
- Я тоже обратил внимание на странные камни. На наших орденах подвязки в коллекции этого нет.
- Где же теперь гражданин Мельников и этот... типчик Сорняк?
- Мельников умер, а Сорняк, сейчас является крупнейшим владельцем коллекции оружия и орденов и теперь звать его уважительно, Сергей Филиппович...
- Объясните мне еще, Константин Ильич, зачем вы мне продали Сорняка? Здесь ведь не только орден Победы, а что то еще...
- Последнее время он мне много мешает.
- Вы хотите убрать его моими руками?
- Если вы это сделаете, я вам буду благодарен и даже, за орден Победы предложу Неаполитанский орден Орла. Это очень уникальный орден, в России он только у меня и это весьма равноценная сделка. Если вы в курсе дела, всего в мире 11 орденов Орла. Два года назад его хозяином стал я.
- И не жаль расставаться?
- Жаль. Но слишком много тянется за ним...
Я понимаю о чем он говорит. За всеми уникальными орденами тянется кровавый след. Теперь я знаю, что моего отца тоже убили из-за ордена подвязки.
- Значит Сорняк за орден Орла...
- Все правильно. А мои сведения за орден Победы.
Наверно Сорняк пристает к Константину Ильичу очень серьезно, раз тот решил пожертвовать самой дорогой для него вещью.
- Я проверю, что вы мне сказали и если все так, через неделю мы делаем сделку.
- Пойдет. Я заодно позабочусь, что бы вас в течении недели не выперли с работы.
- Неужели к этому идет?
- Перед дирекцией стоит вопрос, с формулировкой: "спаивание коллектива". Вы уже приехали. До свидания, Василий Денисович.
Толя сидит передо мной и канючит.
- Ну пойдем Вася, сегодня. Вещь то необычная. Кладбище в восемь закрывается, мы после закрытия, за два часа успеем.
- Там же не ордена, мне не интересно.
- Да ты понимаешь, какая там ценность. В руки девушки, 20 лет, положили старинную библию в металлическом переплете с драгоценными камнями.
- Подделка все это. Не могут нормальные люди положить уникальные вещи с покойниками.
- Богом клянусь, не подделка. Вспомни, генералу Орлову накололи все ордена.
- От куда у тебя такие сведения?
- Сегодня у нас хоронили. Два часа тому назад. Я участвовал.
- До чего не хочется.
- Вася, все будет в порядке. Я даже согласен меньше взять, а если подделка, то рубля с тебя не возьму.
- Хорошо. Пошли.
- Ну тогда я побег готовиться.
Мы на моей машине подъезжаем к кладбищу. Толя ведет меня не через главные ворота, а через дыру. Еще не совсем темно и я озадаченно оглядываюсь в шумящую от птиц листву деревьев.
- Сюда.
Между двух могил насыпан холмик песка с цветами. Чудный деревянный крест чуть скошен на бок. Блестящая табличка содержит витиеватую надпись: "Сонечка Воробьева. 18 лет". Толя одним рывком его откидывает в сторону.
- Вася, скинь цветы.
Я собираю цветы и оттаскиваю в проход. Мы начинаем копать и очень скоро достигаем крышки гроба. Толя крутится на крышке, щупает на нем защелки и, вдруг, одним рывком, отдирает крышку. Тело покрыто саваном и усыпано живыми цветами, но к моему удивлению, лицо свободно. Оно красиво, прямо потрясает удивительной женской красотой и густые каштановые волосы рассыпаны по бокам. Действительно, под саваном в руках девушки большая библия, корочки сделаны из темного металла, с выбитыми рисунками святых, по всей обложке раскиданы камни разного окраса.
- Уходим, - командует Толя.
- Стой.
Я не могу оторваться от красивого лица. Мне кажется, что в правой глазнице светится капелька слезы. Я не верю своим глазам и спрыгиваю на борта гроба. Обычной вони мертвечины нет. Провожу по щеке пальцем и белый след от ногтя затягивается чуть матовой краской кожи. Что за черт, да она жива.
- Толя, она жива.
- Хрен с ней, давай быстрей засыплем и все.
Странно, в морге ее должны были изрезать и охладить. Поднимаю ее руку, она вялая, холодная, но совсем не одеревеневшая. Вот, сволочи. Я вытягиваю ее тело из ящика гроба.
- Что ты делаешь? Брось ее, - шипит Толя.
- Она живая.
- Не может этого быть. Вася, не сходи с ума...
Но я выбрасываю легкое тело из могилы и вылезаю сам. Толя смотрит на меня как на зачумленного.
- Засыпай могилу, я понесу ее в машину.
- Мать твою, - рычит Толя и остервенело начинает закидывает землей могилу, даже не прикрыв гроб как следует крышкой.
Я протискиваюсь со своей ношей в ограду, добегаю до машины и запихиваю тело девушки на переднее сидение. Длинная шея вытянулась и голова откинулась назад, рассыпав везде чудные волосы. Щупаю у нее пульс и не могу его найти. Включаю двигатель и открываю печку. Тепло медленно набирается в кабину. Я растираю ей руки и ноги.
Приходит Толя. Он закидывает на пол машины лопаты, сумку и садиться сзади.
- Что мы теперь с ней будем делать? - кивает он на девушку.
- Ее надо привести в себя. Как она там не задохлась. Столько времени без свежего воздуха.
- Немного, почти пять часов. Цветов было много..., если действительно жива, то они ее спасли. Ох и намаемся мы с ней. Поехали.
Толя помогает мне занести девушку в квартиру. Он зашвыривает библию на стол и расстроенный уходит в свою квартиру. Дома я сразу же наливаю ванну почти горячей воды и, раздев девушку, запихиваю ее в воду. Два часа вымачиваю и потом, перенеся на кровать, растираю полотенцем. Красивое тело приобрело розовую окраску. Закидываю ее одеялами и иду на кухню. Где-то у меня там завалялся куриный кубик.
Бульон получился не очень удачный, я бухнул много воды. Эту бурду я принес в стакане к кровати и, присев рядом с девушкой, пальцами раскрыл ей рот, потом начал по капельке вливать бульон. Мне показалась, что она сделала глоток, еще несколько капель - опять глоток. Значит жива. Щупаю руку. Она теплая и теперь еле-еле прощупывается пульс.
ПЯТНИЦА, 16 АВГУСТА
Утром я встаю рано. Подтащил к кровати табуретку. Поставил на нее стакан воды, пол стакана бульона и, одевшись, пошел к Толе. Сонная Ира открыла дверь.
- Ирочка, ты не посмотришь за моей сестрой.
- Сестрой?
У Иры от изумления глаза чуть не вылезли на лоб. Сзади нее в трусах стоит Толя и ухмыляется.
- Почти ночью приехала и тут же свалилась без памяти. Заболела простудой видно. Ты присмотри за ней. Вот ключи.
- Хорошо, Вася. Может врача вызвать?
- Не надо. Она сейчас спит, потом решим, что надо делать.
На работе меня сразу же вызывают к начальнику цеха.
- Василий Денисович, вот приказ. Вас за организацию пьянки в нашем цехе лишили премии за квартал.
- Вы хотите, что бы я его подписал?
- Дело твое. Можешь подписывать, а можешь сунуть в одно место.
- Тогда зачем эта филькина грамота?
- Ты кому то на хвост наступил. Комсомол к тому же против тебя прет.
- А...
Я собирался уходить.
- Постой. Разбери свою установку, что ты соорудил в сварочной. Что бы через час ее не было.
- Хорошо.
Иду к Дубку. Он на своем рабочем месте у станка и тупо смотрит на чертеж, от моего удара по плечу подскакивает.
- Денисыч...
- Слушай, сволочь, зачем ты меня так разрекламировал, теперь мне грозит увольнение.
- Денисыч, я ничего...
- Если ты сейчас не разберешь установку, я ее разнесу на мелкие части.
- Сделаем, сейчас сделаем.
Дубок поспешно бросил чертеж и заковылял вдоль токарного участка. Через пол часа в цех въехала электрокара, куда рабочие бережно уложили установку и увезли...
К концу рабочего дня Дубок и часть рабочих были опять пьяны. Дубок шатаясь пришел ко мне.
- Денисыч, выпить хочешь?
- Откуда набрались?
- Так мы...это... установку в вальцовочный цех... А там какую то синюю гадость попробовали гнать... У меня на стакан есть...
В его руке бутылка мутноватой жидкости.
- Ну нет. Спасибо за угощение.
В квартире хозяйничает Ирка.
- Ну и грязи у тебя...
- Как она?
- А никак, спит все. Я ее пыталась растолкать, так без толку.
- Я здесь пожрать купил...
- Ты не беспокойся. Я вам тут суп сделала, гречу сварила, даже молока достала.
- Спасибо, Ирочка. Ты иди домой, Толька придет голодный и злой...
- Да уж это точно и еще пьяный.
Ирка ушла. Я подогрел бульоны и как в тот раз, разжал девушке рот, по каплям начал заливать жидкость в глотку. Слава богу, глотает. Ресницы начали необычный танец. Длинные волосики затрепетали и стали подергиваться. Верхнее веко поплыло наверх, раскрывая глубину черных татарских глаз. Они уставились на меня. Я вытащил изо рта пальцы.
- Ты меня видишь?
Веки дернулись.
- А слышишь?
И тут губы раздвинулись и слабый голос выдохнул: "Да".
- Тебя звать, Соня?
Она не ответила. Ее глаза оторвались от меня и начали изучать углы комнаты.
- Где я?
- У меня в квартире.
- А где мама?
- У себя дома.
- А Сережа?
- Наверно у себя тоже.
Эти вопросы совсем ее обессилели и по ее подергиванию глаз, я понял, что она опять заснет.
- Э... Нет. Сначала выпей. Поешь хоть немного.
Я бесцеремонно хватаю ее за плечи, чуть приподнимаю и облокотив на себя, подношу стакан с бульоном к губам. Она пьет машинально, почти засыпая. Потом сменяю стакан на баночку виноградного сока, только что купленного в магазине, и почти вливаю в нее все содержимое. Последний вялый глоток и она опять спит. Теперь пульс прощупывается. Укладываю ее на подушки и иду на кухню, надо подкрепиться самому.
СУББОТА, 17 АВГУСТА
Сегодня суббота. На работу идти не надо. Я встаю с дивана и иду в спальную комнату, подхожу к кровати. Большие черные глаза Сони смотрят на меня.
- Давно проснулась?
- Мне хочется в туалет.
- Это мы запросто.
Я беру ее в охапку и вместе с одеялом несу в туалет. Там прислонив к бачку, спрашиваю.
- Усидишь?
- Усижу.
Тогда выхожу и жду у двери. Через три минуты голос.
- Унеси меня от сюда.
Я подхватываю ее и несу опять на кровать. Там, приподняв подушки, помещаю в полу сидячее положение. На куне разогреваю завтрак и несу поднос в комнату.
- Тебя как звать? - спрашивает она.
- Василий. Сейчас немного поешь, тебе надо восстанавливать силы.
- А что со мной было? Почему я здесь?
Что же ей сказать?
- Ты заболела... Твоя мама и родственники подумали...
Я споткнулся и мучительно искал умную фразу, что бы сразу не ошарашить Соню.
- Со мной произошло что то ужасное?
- И да, и нет. Ты заболела..., во общем заснула и все посчитали, что ты умерла...
- Умерла???
- Да, умерла.
- Что же было потом?
- Ничего. Что может быть хорошего в этом случае. Тебя похоронили.
Ужас искривил ее милое личико. Я испугался. Только бы не тронулась умом.
- Ты меня откопал?
У нее что, стальные нервы. Я считал, что идеальные нервы только у Толи, а тут еще у этой женщины... есть.
- Да. Давай поедим. Я тебе здесь сделал кашку.
Теперь надо заткнуть ей рот. Беру ложечку и подношу к ее губам.
- Я сама.
Ее рука медленно поднимается и перехватывает ложку. Я смотрю, как она делает первый глоток и успокаиваюсь. Будет есть. Подношу тарелку поближе. Соня машинально съедает все. Теперь стакан чая. Все в порядке. Бесцеремонно вытираю ей рот уголком простыни. Она с изумлением глядит на меня.
Я занимаюсь своим делом, разбираю каталоги, ища Неаполитанский орден Орла.
- Включи телевизор, - раздается голос с кровати.
Иду к бельевому шкафу. Достаю свою футболку, рубашку и трусы, потом подхожу к Соне. Сажаю ее, скидываю одеяла и простыни, оголив полностью, одеваю одежду. Она не произнесла ни слова, только расширив глаза, сверлила меня ошеломленным взглядом. Закутываю ее одеялом и переношу на диван, там поудобней разместив на подушки, подключаю первую программу телевиденья. И опять у каталогов, где же здесь орден Орла?
Я его нашел и ахнул. На картинке, на золотом фоне восьмигранной лучевой звезды, эмалевый орел сидел под короной. Мелкие алмазные камешки создавали правильный круг, в центре которого сидел орел, самый большой камень блистал в короне. Игра стоит свеч, этого подонка надо убрать. А орден Победы... В стране еще много таких орденов и когда-нибудь я его обязательно приобрету.
Классическую операцию, как украсть орден Победы, разработал мой отец. По нашим дурацким законам, алмазные ордена после смерти владельца сдаются в Гохран. Буквально на следующий день, после похорон известного маршала, мы с отцом явились к вдове. Я был одет милиционером и держал для фасона кожаный портфель со специальным устройством для опечатывания. Отец наклеил усы, натянул парик и в блюдечках очках, предъявил жене маршала документ, что он работник Гохрана.