Сложившаяся практика и жизненный опыт поколений говорят также, что если ты перед самым концертом заметил, что ботинки на тебе не черные, то, как правило, достаточно надеть носки поверх ботинок. Но если ты сдуру приперся на концерт в белых или, упаси боже, в красных носках, то появляется отчаянная мысль, что лучше было бы родиться негром. Хотя бы наполовину.
На нижнюю.
Это все как бы классика жанра. Сейчас все более демократично. Когда я надевал последний раз фрачный пояс, уж и не припомню. Ситуация часто позволяет играть в черных рубашках и даже просто в чем-нибудь штатском, но элегантном в случае каких-нибудь камерных проектов. Хотя джинсы по-прежнему моветон.
Фрак — для верховой езды — действительно очень удобен — когда разбрасываешь фалды по обе стороны стула. Более того, когда-то давным-давно, когда я работал в театре Станиславского и Немировича-Данченко, мне выдали изрядно поношенный фрак (а за обладание им боролись многие), основное достоинство которого заключалось в том, что одна его фалда прохудилась окончательно, и в образовавшееся в подкладке отверстие входила бутылка, которая распивалась уже после банкета в более тихой и неформальной обстановке. И, разумеется, нет необходимости упоминать о том, что бутылки в фалдах заметно улучшают осанку.
У фрака есть еще одна позитивная сторона. Как-то раз в процессе трепа знакомая органистка сказала, что пошила себе фрак. На мой изумленный вопрос: «Зачем тебе фрак?» — она ответила, что когда играет ногами, то публика, вместо того чтобы слушать Баха, пялится на ее задницу. А так публике будет поспокойнее.
Да, и самое главное. Знающие люди говорят, что нет ничего удобнее фрака при работах на дачном участке: фалды успешно заменяют перчатки и при работе с тачкой, и при переноске стекла, о них всегда можно вытереть руки, они всегда при тебе.
О некоторых недокументированных особенностях оркестрового дресс-кода
В оркестре русских народных инструментов помимо домр, балалаек и прочих гуслей имеются также флейта, гобой, валторна и др.
И вот однажды валторнист, который должен был играть концерт, срочно занемог вследствие изменения расписания по месту основной работы. Ситуация стандартная и, в принципе, не катастрофическая. Он позвонил коллеге и попросил заменить его у народников. Тот согласился, но позже и у него не сложилось. И вот так, передаваемая по цепочке, халтура дошла до валторниста по кличке Максимка, который был в этот вечер совершенно свободен и согласился подъехать к семи в КЗЧ. Те, кто знаком с одноименным рассказом Станюковича, поймут дальнейшее сразу. Остальным придется читать дальше. Максимка надел русский народный костюм, как и все, и вышел на сцену Концертного зала им. Чайковского.
Описать состояние дирижера оркестра народных инструментов им. Осипова, когда он увидел среди своих балалаечников негра в косоворотке с валторной в руках, я не берусь.
У женщин отношения с оркестровым костюмом складываются несколько иначе. С одной стороны, женский костюм менее формализован, и артистки, например, в оркестровой яме могут играть в том, в чем пришли. А пришли они, разумеется, в черном. Хоть и разном. На сцене наоборот: женщинам, в отличие от мужиков, вовсе не по барабану, как они выглядят, и тут начинаются вариации в пределах канона. Что, безусловно, будет любопытно для специалиста по костюму. Потому что самые интересные результаты достигаются тогда, когда художник ограничен в средствах выражения.
Климатические вариации концертного костюма
Оркестровый музыкант — существо одновременно героическое и бесправное. Оркестр играет концерты в любом месте и в любое время. Температурные и прочие климатические кондиции ограничены только возможностями инструментов. Защищая любимый инструмент, музыкант становится зверем. Потому что инструмент — его второе «я», причем главное. Другое дело, что у большинства струнников, например, для подобных случаев есть второй инструмент, сделанный из менее ценных пород фанеры. Из него после концерта через эфы выливается вода, и можно играть дальше. Ничуть не хуже, чем раньше. Некоторым из них ничуть не повредила бы пара дренажных отверстий в нижней деке.
В этих случаях необходимо подумать и о себе. Так, например, выступая на античных аренах Средиземноморского региона, часто ограничиваются рубашками с коротким рукавом при полном отсутствии верхней концертной одежды.
Напротив, в китайских концертных залах, где в старые добрые времена температура колебалась в диапазоне от семи до десяти градусов (тепла), и зрители сидели в ватниках и лузгали семечки, к концерту необходимо было серьезно подготовиться.
Для этого под рубашку надевалась белая водолазка, под смокинг — свитер, а под концертные брюки — горнолыжное термобелье. О том, как эту проблему решали женщины, писать не берусь, но, концертно утеплившись, они заметно увеличивались в геометрических размерах, хотя выглядели по-прежнему женственно.
В особо экстремальных случаях неотъемлемой частью концертного костюма становится четвертинка, которая находится не во внутреннем кармане смокинга, как могло бы показаться естественным на первый взгляд неискушенного слушателя, а под стулом исполнителя. Таким образом, чтобы, никак не мешая играть, она всегда могла бы сберечь хрупкий организм музыканта для дальнейшего творчества.
Костюм солистов и дирижеров. Кратчайший обзор
Мы можем сколько угодно говорить о высоком, о духовном, о вечном, о мастерстве, но, когда на сцену выходит женщина, приоритеты восприятия несколько смещаются. Об этом в культурных и меломанских кругах, может быть, и не принято говорить, но, судя, например, по клипам оперных див, это хорошо известно специалистам по рекламе, PR и раскрутке.
И если у солиста-мужчины вариативность сценического костюма невелика (в крайнем случае футболка с картинкой, ну что еще можно придумать?), то у женщин для фантазии и вкуса открываются бескрайние просторы. Иногда, конечно, бывают несчастные случаи, как с арфисткой в открытом платье, когда она играла достаточно длинное произведение без пауз, а платье медленно сползало с плеч в сторону ватерлинии, интригуя публику. Время от времени из-за кулис выходила добрая душа и подтягивала все на исходную позицию, тем самым обеспечивая непрерывность творческого процесса.
Симфонические дирижеры обычно выступают во фрачном костюме. «В нагрудный карман вкладывается белый носовой платок (если на груди не прикреплены ордена)». Ну кто же дирижирует с орденами? Значит, платок.
Хотя и здесь возможны варианты. Например, Евгений Владимирович Колобов дирижировал в черной обтягивающей водолазке, и это всегда было невероятно элегантно и артистично.
Однажды я присутствовал при рождении нового дирижерского костюма. В БЗК дирижировал Чарлз Ансбахер. Человек, производивший впечатление занудливого педанта. Это, видимо, было не совсем так. Потому что он за свою карьеру ухитрился создать оркестр в Бостоне, поработать главным приглашенным дирижером в Сараево, а также в большом количестве других оркестров в самых неожиданных местах и даже возглавить камерный оркестр филармонии в Киргизии.
Это было в тот зимний день, когда второй раз за неделю выпала полугодовая норма осадков, и Москва стояла в снегу по самые зеркала заднего вида, и никто уже никуда не ехал. Большинство, кто поумнее, приехали на метро, остальные побросали машины там, где их застала эта самая полугодовая норма, и все равно приехали на метро, но чуть позже.
В шесть часов маэстро провел получасовую репетицию, закрепив ошибки, и пошел переодеваться к концерту. В 18.40 все за кулисами уже знали, что фрачный костюм маэстро находится в гостинице «Украина». Ситуация была стопроцентно безвыходная: путь от консерватории до «Украины» и обратно в этих условиях занял бы не меньше суток. И смущенного маэстро выпихнули на сцену в его hand-made золотисто-зеленой жилетке. Успех был полный! С тех пор (а он приезжал в Москву довольно часто) все концерты Чарлз Ансбахер дирижировал в своей счастливой страшненькой жилетке.
Бойцы невидимого фронта
Есть замечательные люди, которые имеют самое прямое отношение к оркестру (без них он не мог бы существовать), хотя на сцене и не появляются. Или появляются эпизодически. Вы, конечно, уже поняли, что речь пойдет…
Нет, никто не умаляет роль бухгалтера. Как вы могли такое подумать! Просто это слишком специфичная для меня профессия в области оркестра. Как и многие другие чрезвычайно важные административные должности. Все-таки я лучше расскажу о некоторых из тех, с кем сталкиваюсь непосредственно в процессе работы.
Библиотекарь
Вот уж жертва так жертва! Стрелочник, отвечающий за все. Вот представьте себе концерт, состоящий из двух десятков оперных арий, набранных по высосанному из пальца желанию заказчика. Или конкурс исполнителей, в котором неизвестно, кто и с чем выйдет в финал. Или какой-нибудь невесть откуда свалившийся концерт, в котором заявлены редко исполняемые, никому не известные и доселе никому не нужные произведения. А если всего этого и библиотеке оркестра (театра) нет? Начинают добывать. У знакомых коллег из братских коллективов по бартеру, но старой дружбе или за бутылку. Договориться, съездить, забрать. Под честное слово к вечеру вернуть. Значит, за это время отксерокопировать все партии. А еще размножить партии струнных, чтобы на все пульты. И проследить, чтобы никто особо не загадил своими пометками оригиналы нот, если комплект дают на программу. Все разложить перед репетицией и концертом, все убрать после репетиции и концерта, проверить, что ничего не потерялось. Сплошные стрессы и никакой благодарности! Вот на гастролях в Китае кто-то из конкурирующей продюсерской фирмы спер ноты. Так ведь встали на уши и достали китайские аналоги. Но чего это стоило! (Кстати, когда через неделю процесс вернулся под эгиду конкурентов, ноты сразу нашлись.) Или когда за пятнадцать минут до записи выяснилось, что импортные заказчики по дороге потеряли партии контрабасов, — опять шок и стресс. Хорошо, они продвинутые ребята, и у них все ноты были еще и в электронной форме на дисках: пошли и распечатали.
А собрать ноты на гастроли — это же целые ящики с партиями. А потом перед концертом ноты надо вложить каждому в папку и поставить на пульт.
А после концерта все ноты из папочек вынуть и убрать. А в них вложить то, что пойдет в ближайшей программе. И хорошо, если это опера, балет или, на худой конец, какой-нибудь инструментальный концерт, симфония и бис. А если набор миниатюр?
А между прочим, ноты весят немало, и у меня перед глазами стоят не только советские тетки в ватниках, ворочающие шпалы, но и оркестровые библиотекарши, кстати говоря, с музыкальным образованием, волокущие на себе тяжеленные пакеты с нотами. А в глазах ужас — вот сейчас начнется репетиция или запись, и тут выяснится, что нет партии третьей валторны. Да удавиться проще, ей-богу!
Слава оркестровым библиотекарям и низкий им поклон!
Инспектор оркестра
Лучше, чем Михаил Юрьевич Лермонтов, об инспекторе оркестра, по крайней мере в его идеальном воплощении, никто не сказал: «Слуга царю, отец солдатам».
Должность инспектора оркестра в ее классическом виде — это, к сожалению, уходящая натура. Формально задача инспектора заключается в том, чтобы все, кто должен быть на месте, были на месте.
В современных официальных музыкальных структурах эта должность чаще называется «директор оркестра»: составление расписания, обеспечение дисциплины и др. Инспектор оркестра в «старорежимной форме» сохранился, пожалуй, только в оркестрах фестивального типа, то есть собираемых под проект. И вот это настоящий пассионарий. Их не так много, таких людей. Итак, его находит заказчик (или он находит заказчика). Дальше его задача — найти музыкантов, которые могут прийти на пару репетиций и концерт. Или на несколько смен записи. А найти надо опытных музыкантов, которые сыграют все и сразу. А они на дороге не валяются и все где-нибудь работают. Чтобы обеспечить нужный состав, необходимо обзвонить несколько сотен человек. Ну и еще куча более мелких обязанностей, включая выписывание пропусков и раздачу денег.
В добрые старые времена инспектор мог и разрешить поменяться с коллегой спектаклями, и от начальства прикрыть, и мягко пожурить за попытку опробовать газонокосилку на ковре с высоким ворсом в гостинице… Потому что ее звук мешает постояльцам спать.
Рабочий сцены
Это тот самый импозантно одетый человек, который перед концертом срывает аплодисменты публики, когда в самом начале выходит на сцену с партитурой. С целью положить ее на пульт дирижера и уйти. После чего публика сконфуженно затихает.
У него совершенно уникальный статус. С одной стороны, он, безусловно, грузчик. Он таскает арфу, ставит литавры, выкатывает рояль. Пульты, стулья — в общем, вся физическая работа на нем. Он первый приезжает в новый зал и последний из него уходит. Но его выход на сцену, чтобы открыть крышку рояля, подобен проходу модели по подиуму. Помимо этого он знает состав оркестра в каждом произведении, и если в концерте занят, например, контрафагот, то ставит исполнителю стул и пульт. Знает, сколько пультов скрипок или виолончелей занято в произведении. Перед концертом подойдет и заботливо поинтересуется, нужен ли мне, например, дополнительный стул, чтобы положить на него рожок. Он не хуже дирижера знает рассадку оркестра и устраивает все так, чтобы всем было удобно. Во многих случаях рабочий сцены расставляет ноты и убирает их. Это своего рода оркестровый стюард — когда оркестр входит в репетиционный зал, студию звукозаписи, на сцену или в оркестровую яму, там уже все готово для работы. Это очень ответственная и публичная работа. Один из этих замечательных людей мне рассказывал, что однажды перед концертом, кажется в Австрии, он выкатил на сцену рояль, поднял крышку и отправился за сцену за табуретом для пианиста. Он уже отошел на несколько шагов, когда общий вздох зала заставил его оглянуться. Рояль тихонько начал катиться под уклон сцены в сторону зрительного зала. Говоря натуралистичней, двигаясь в сторону первых рядов партера всей своей концертной полутонной. Забыл колеса зафиксировать, бывает.
Не волнуйтесь, все кончилось хорошо. Благодарные аплодисменты зала превзошли все ожидания. Но после такого аттракциона все жалкие попытки пианиста привлечь внимание публики с помощью концерта для фортепиано с оркестром, естественно, были обречены на неудачу.
Уборщица
Тоже, между прочим, непоследний человек. Особенно когда перед концертом проходится со шваброй по сцене, отодвигая мешающие ей микрофоны, в течение последних пяти часов тщательно выставленные звукорежиссерами.
…И многие, многие другие
Это и костюмеры в театре, заботливо развешивающие на плечики отглаженный костюм и белоснежную рубашку.
И переводчики на гастролях, улаживающие все вопросы.
И водители автобусов, с которыми на гастролях успеваешь подружиться, а они тебе — рассказать о заграничной, чистой как слеза солярке.
…И многие, многие другие.
Маленькая, скромная такая глава
А кто не пьет?! Назови! Нет, я жду!
И что? Вы полагаете, я должен оправдываться? Ни за что! Подумаешь, рабочий момент…
В мире животных
Где-то в Америке, судя по нравам и антуражу, похоже, в Латинской, оркестр приезжает в отель поздно вечером. Уже темно.
Расселились. Попили. Не хватило. Отправились искать ларек. В этом смысле музыканты дадут фору любому экстрасенсу. В кромешной темноте, через какой-то забор, через грязь, прыгая с кочки на кочку… Нашли. Купили. Вечер удался.