Это она составляет документы, под которыми Макс рисует свою красивую подпись. Она руководит всем - от внешней политики до перемещений в дворцовом аппарате. Эти перемещения проходят теперь легко и свободно, аресты практически прекратились - не то что два десятка лет назад. Теперь самое фатальное, что может ожидать его, Кананбера - почетное отстранение от работы по соображениям возраста. Но, черт возьми, она не делает даже этого - выходит, он должен быть ей благодарен! - кому?! Арестантке, заключенной, бесправной пленнице из гарема Его Величества... Да у него и гарема-то никакого теперь нет. Есть только она... повсюду она!
С ней считаются все во дворце, по которому она ходит, как хозяйка хоть и не имеет права и возможности покинуть его. Последнее для нее, скорее всего, жалкие крохи власти, которые она бросает этому глупому и мальчишески влюбленному в неё Максу. А королева, законная его супруга - даже она давно перестала. ненавидеть Кэтлин, совершенно потерявшись в её тени. Слишком сильна, чтоб иметь настоящих врагов - каково?
Кананбер бросил документ на стол секретаря и тяжело откинулся в кресле. Он стар... да что там, и в лучшие времена, когда его именем пугали детей и взрослых, он не был столь силен.
Неужели для этого необходимо быть высокой блондинкой с широко расставленными спокойными серыми глазами? Бред какой-то...
Она красива... очень. Даже сейчас, в сорок с лишним лет.
* * *
Она слегка оттолкнулась ногами, приведя в слабое движение качели зимнего сада. Зимний сад... боже, как давно не была она в настоящем, весеннем саду!
Она не будет думать об этом - как много лет назад юная Кэтлин не мечтала жить во дворце. Тогда она имела все, чтобы быть счастливой... и сейчас тоже имеет все для этого.
Максимилиан сдержал свое слово - она не вышла отсюда и не выйдет до самой смерти. Впрочем, Кэтлин не сделала ничего, чтобы помешать ему сдержать его. В этом просто не было смысла. Рисковать единственной жизнью... ради чего? Бегущий человек не имеет права на остановку. Пришлось бы эмигрировать, и вряд ли она смогла бы чем-нибудь помочь этой сумасшедшей стране. А в зимнем саду так тихо и прохладно, и аромат белых цветов колышется в воздухе - пьянящий и неживой... пусть неживой, она наслаждается этим ароматом!
- Я не думала встретить вас здесь, Кэтлин...
Никто никогда не слышал шагов этой хрупкой незаметной серой тени, которую до сих пор звали королевой. Совершенно беззвучно она опустилась рядом с Кэтлин на качели.
- Его Величество получил вчера много корреспонденции, - сказала Кэтлин. - Я читала до самого утра и вот решила отдохнуть...
Бледные губы королевы чуть изогнулись.
- И отвечать будете тоже вы?
- Конечно. Хочу начать после второго завтрака.
Она развела руки над головой и потянулась всем своим гибким, сильным телом. Как замечательно хотя бы то, что сейчас она физически отдыхает, впереди целый день кропотливой, изматывающей работы. За последние годы удалось сломать лед в отношениях со многими иностранными державами, они уже не тратят бешеные деньги на подготовку к неизбежной войне с Диктатурой Максимилиана. Это целиком и полностью её заслуга - стареющий импозантный Макс давно удалился ото всяких дел, с выражением детской досады на лице он тратит несколько минут в день на подмахивание совершенно неинтересных ему документов. Кэтлин улыбнулась, вспомнив его насупленные брови и чуть вытянутые вперед пухлые губы. Макс... Теперь ей даже кажется иногда, что она его любит...
- Кэтлин, - вдруг резко, неожиданно в полный голос сказала королева. Я не понимаю... как вы можете здесь?!
И, вся съежившись, словно обуглившись от собственной вспышки, она быстро пошла вдаль по аллее.
Кэтлин встала. Поменьше нелепых мыслей, жизнь не стоит на месте. Макс, вероятно, уже проснулся и скоро прикажет подавать завтрак. Желательно сегодня позавтракать вместе с ним... может, удастся даже поговорить о делах. Все-таки надо держать его в курсе - приглашения на международные ассамблеи приходят все чаще, и присутствовать на них в конце концов придется не ей, а Максимилиану.
Она покинула зимний сад и уверенно прошла длинными коридорами дворца. Мраморная облицовка теплых оттенков, строгие светильники красного дерева в классическом стиле, несколько полотен старых мастеров на стенах... Времена кричащей позолоты и пурпурного бархата остались далеко в прошлом, там, где не было Кэтлин Анны Брендон.
Макс встретил её небрежным жестов томной руки из-за уставленного королевскими яствами стола. Он полулежал на канапе, облокотившись на гору парчовых подушек, напротив стоял оббитый парчой табурет для Кэтлин. Она села, приветствовав властелина теплой, чуть снисходительной улыбкой.
Максимилиан Великолепный уже не был всесильным и утонченно-жестоким диктатором. Незаметно избавив его от власти и поддерживавшего её стального стержня, Кэтлин оставила в этом человеке только изнеженного, томного сибарита. Макс постарел, у него отчетливо наметились мешки под глазами и второй подбородок. Утреннего халата он, как правило, не снимал до вечера, и ниспадающие складки не маскировали объемистого живота. Большую часть времени Максимилиан посвящал уходу за своими по-прежнему красивыми руками, которыми теперь любовался сквозь тонкие шифоновые перчатки. Но - Кэтлин смущенно улыбнулась - его глаза и сейчас вызывали у неё сладкую дрожь, эти длинные глаза, светло-зеленые и совершенно прозрачные...
- Как спалось? - спросила его Кэтлин, садясь к столу.
- Ничего особенного, - Макс неотразимо улыбнулся и красиво пошевелил в воздухе пальцами. - Снова видел во сне тебя. Жаль, что наяву почти не вижу - жаль, а, Кэт? Рекомендую вот этот пирог - шесть видов начинки.
Кэтлин с сомнением взглянула на огромный кусок с поджаристой корочкой. Последнее время её талия стала круглее, чем хотелось бы... а впрочем, долой такие мысли! Можно не есть пирога - но если уже есть, то получать от этого максимум удовольствия.
- Вчера пришла интересная дипломатическая почта, - сказала она за десертом. - Нам предлагают - совершенно серьезно! - стать кандидатом в члены Содружества.
- Я говорил, что эти снобы нас признают! - по-детски обрадовался Макс. - И что для этого нужно сделать?
Кэтлин постаралась придать голосу мягкие, материнские интонации:
- Ну, во-первых, ты должен съездить с визитом...
Максимилиан Великолепный недовольно скривил губы.
- А может, кто-нибудь другой... Ну почему так трудно найти надежного человека! Ладно, - добавил он уже равнодушно, - бог с ним, с Содружеством...
И вдруг его глаза вспыхнули идеей:
- Кэтлин, а может, ты?
Это было уже не в первый раз - и поэтому она не позволила себе ни преждевременной радости, ни несбыточной надежды.
Макс усмехнулся и повел из стороны в сторону своими пленительными глазами.
- Нет, дорогая, я не забыл. Ты никогда не выйдешь отсюда...
И без перерыва заговорил совсем о другом:
- Сегодня после обеда Министерство развлечений обещает цирк. Отвлечешься ради этого от дел, Кэт? Клянутся, что будут тигры и фантастическая гимнастка...
* * *
Запрокинув голову, Кэтлин смеялась, как девчонка. Смеялся и Максимилиан - правда, не так молодо и заразительно. Номер был замечательный - оригинальный по замыслу, удивительно органичный по режиссуре и исполнению. Фантастическое существо с маленьким гибким телом и огромной шишковатой головой - один глаз втрое больше другого - изо всех сил старалось быть похожим на человека, но постоянно чего-то пугалось и невольно обнаруживало свои сверхъестественные способности. Каскады сложнейших прыжков, кувырков, пируэтов проделывались, казалось, случайно, без малейшего усилия, а беспомощные попытки двигаться по-человечески выглядели трогательно и комично.
- Очаровательная девчушка, правда? - сказал Максимилиан, осторожно аплодируя.
- Это девушка? - удивилась Кэтлин. - Прелесть! Я хочу с ней поговорить.
- Пожалуйста, - великодушно разрешил Макс. - Только что она тебе скажет, дорогая? Ведь её выращивали для меня как гимнастку - и только.
Оставив Макса на пустынной трибуне, Кэтлин прошла за кулисы. В полном шорохов полумраке одиноко и неприкаянно стояла маленькая фигурка в наброшенном на узкие плечи длинном ниспадающем халате. Коротко рыкнул тигр, девушка нервозно вздрогнула и обернулась. Из-под нависающих надбровных дуг высокого неровного лба сверкнул один глаз - другой, огромный и выпуклый, был матов и мертв.
- Здравствуй, - сказала Кэтлин. - Мне очень понравилось твое выступление. Мне бы хотелось поговорить с тобой.
Девушка молчала, ещё больше похожая на странное фантастическое существо, чем только что на арене.
- Пойдем в зимний сад, - предложила Кэтлин. - Ты когда-нибудь была в зимнем саду?
Гимнастка покачала непропорционально-большой нечеловеческой головой и молча пошла вперед, словно это она собиралась показать Кэтлин дорогу. Ее движения были четкими и гармоничными, походка - пружинистой, летящей. Проходя мимо низкого столика у стены, она резким рывком сдернула с головы подобие резиновой шапочки - шишковатый лоб и уродливую имитацию глаза.
...И снова Кэтлин опустилась на качели зимнего сада.
- Как тебя зовут?
- Марианна, - девушка осталась стоять. Коротко стриженная, не очень красивая, совсем молоденькая.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
Она отвечала кратко, отрывисто - казалось, нечеловеческие кульбиты давались ей гораздо легче, чем слова. А ведь так оно и есть, вдруг почти с ужасом подумала Кэтлин, вспомнив, что говорил Макс. Ее выращивали - боже, что за слово, - только как гимнастку...
И вдруг Марианна резко вскинула маленький четко очерченный подбородок и заговорила.
- Вы Кэтлин Анна Брендон, правда? Я слышала о вас. Мне рассказывал Джеймс, он меня всему учил и приносил книги. Он говорил, вы боролись с Максом Великолепным, когда были молодая. Вы писали в газетах такое, что он спать не мог спокойно. Он боялся вас! А потом вас схватили и заточили здесь. А вы... я не понимаю этого. Почему вы не бежали и не продолжили войну с ним?
Она говорила горячо, на одном дыхании, словно высказывала давно заготовленные, прожитые слова. Глядя в её сверкающие, страстные глаза, Кэтлин вспоминала себя - ту, двадцатичетырехлетнюю. Сильную, спокойную, совершенно уверенную в своей правоте. Это сейчас нервы стали то и дело сдавать, а незыблемая уверенность - колебаться, - как сегодня утром в этом саду.
Марианна смотрела на неё в упор - она не получила ответа на свой вопрос.
- Понимаешь, - медленно, мягко начала Кэтлин. - я всегда считала, что человеческое счастье, - в том числе и мое - несравнимо важнее любой борьбы за любую идею. Я не собиралась приносить себя в жертву. Обстоятельства изменились, но я продолжала радоваться жизни и, вместе с тем, по-моему, сделала не так уж мало...
Старые, продуманные доводы... Кэтлин чувствовала, что они не звучат достаточно убедительно. Конечно, ведь последнее время они не убеждали даже её саму...
- Джеймс рассказывал про ваш "Дневник девушки", - сказала Марианна. Но это обман. Я не знаю, где я родилась, не помню своих родителей - только упражнения, тренировки с утра до ночи, целые беспросветные годы... И мне быть счастливой - зная, что это никогда не кончится?! Я не могу. И... я уверена, что и вы не можете.
Кэтлин откинулась на спинку качелей. "Как вы можете здесь?!" Это сказала королева... сегодня утром. Кошмарное утро, невыносимый день, который рано или поздно должен был наступить. Наваждение... Самообман, он не мог длиться вечно. Но ведь она действительно сумела многое сделать, больше, чем если бы просто бежала и продолжила борьбу с диктатурой Максимилиана прежними методами. Теперь диктатура существует только в его воображении, это просто фарс... Фарс, в жертву которому принесена эта девочка. Только одно это сводит на нет все усилия.
Марианна права: невозможно быть счастливой. Здесь. Лицо Кэтлин стало спокойным и непроницаемым - как двадцать лет назад, когда она, арестованная и почти приговоренная, невозмутимо стояла перед троном Его Величества. Тогда ей хватило доли секунды, чтобы принять решение. И теперь хватит.
- Придешь сюда в одиннадцать часов вечера, - ровным, бесстрастным голосом сказала она Марианне. - Возьми с собой все необходимое... и веревку.
* * *
- Пусть войдет, - сказал автоматический голос.
Кананбер лихорадочно вскочил, пошатнувшись на ненадежных ногах. Дрожащими руками он поправил остатки волос на висках и застегнул воротничок. Проклятые стариковские нервы... А впрочем, было бы противоестественно сохранять спокойствие, принося такую весть.
Максимилиан полулежал в откидном кресле. Его руки покоились на подлокотниках, и десятки миниатюрных молоточков-массажеров бегали по белой коже. Зеленые глаза с ленивым удивлением поднялись на Кананбера.
- Что вас привело ко мне? - досадливо спросил Макс. - Министерство порядка не справляется с работой?
Бездельник, сибарит, думал Кананбер. Недоволен - как же, его потревожили, не дали спокойно принять массаж. Ни одного самостоятельного решения за двадцать лет! Но теперь - губы Министра непроизвольно иронически дернулись - ему придется.
- Ваше Величество, мое сообщение столь же важно, сколь, возможно, неприятно для вас. Я не считал себя вправе поручить кому-либо передать вам эту весть. Случилось непредвиденное: сегодня ночью ваша, - Кананбер запнулся и кашлянул. - Кэтлин Анна Брендон бежала.
Макс никак не отреагировал. Молоточки мягко и беззвучно касались его рук. Он был слишком слаб и безволен, чтобы понять то, что сейчас услышал.
Кананбер перевел дыхание, расстегнул воротничок и продолжил:
- Как известно Вашему Величеству, вчера после циркового представления Кэтлин Анна Брендон имела продолжительную беседу с гимнасткой по имени Марианна. Возможно, преступный сговор был заключен между ними и раньше. Они совершили побег предположительно около полуночи, через карстовый колодец со стороны примыкающих к замку скал. Была использована исключительная ловкость гимнастки...
- Этого не может быть, - с потерянной, какой-то вопросительной интонацией сказал Макс.
Кананбер смотрел на него с почти нескрываемым презрением. Он уже был совершенно спокоен. Этот человек не в состоянии управлять страной, а ведь управлять ею кто-то должен...
И вдруг он вздрогнул от резкой неожиданности.
- Разыскать!!! - рявкнул Максимилиан. - Расстрелять - но сначала ко мне! Если через двадцать четыре часа её не доставят сюда, будете расстреляны вы! Идите!!!
Резная дверь автоматически захлопнулась за поспешно отступившим Кананбером. Несколько секунд Максимилиан смотрел в одну точку сузившимися глазами. Потом он медленно, отчаянно поднял руку к глазам - и вдруг с яростью ударил кулаком по копошащимся вслепую маленьким молоточкам. На содранных костяшках пальцев крупными каплями выступила кровь, темнея на белоснежной гладкой коже.
* * *
Дверь распахнулась, и она стремительно пересекла порог - высокая, красивая, несокрушимо-спокойная и уверенная. За её спиной маячил Кананбер теперь он казался просто слабым, жалким стариком.
- Доброе утро, дорогой, - сказала Кэтлин. - По-видимому, произошло небольшое недоразумение, и мне хотелось бы его уладить, прежде чем приступить к разбору корреспонденции.
Максимилиан попытался спрятать за спину окровавленную руку.
- Я думаю, - медленно сказал он с невообразимым облегчением в голосе, - в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья... господин Кананбер ошибся.
Это конец, устало подумал Кананбер. Ее последняя победа, его последнее поражение... Осталось с честью уйти в отставку... но он привык бороться до конца.
- Мне тоже, со своей стороны, хотелось бы все уладить. Как вы объясните исчезновение гимнастки по имени Марианна?
Лицо Кэтлин осталось безмятежным.
- Насколько я знаю, цирк входит в полномочия Министерства развлечений, а не порядка, господин Кананбер. Кстати, я намерена заняться деятельностью этого Министерства, их методы иногда совершенно неприемлемы. Да, и о полномочиях, - уголки её глаз неуловимо улыбнулись. - Ты не находишь, дорогой, что господин Кананбер вполне мог бы представлять нас на Конференции Содружества?