Илай Мейкпис отслужил не один год солдатской службы и чувствовал царивший повсюду страх - на дорогах, в полях и городах. Народ не отличал друзей от врагов. Никто не доверял даже собственной родне.
***
- Милостивый Господь, к тебе я взываю. Прости нас, детей недостойных своих, грешников, предавших тебя самым чудовищным образом. Среди нас царят раздоры и междоусобицы. Мы забыли об истинном учении. Англия восстала против самой себя. Не избежать ей падения в пучину ада. Не допусти этого, Боже. Спаси нас от самих себя. Дай нашему королю храбрости и силы духа стать пастырем нашим.
Молитву отца Бенджамина Лэйни, склонившегося перед алтарем церкви Святого Петра, прервал отдавшийся эхом скрип огромной деревянной двери. Священник повернул свою голову с редкими рыжими волосами и сощурившись посмотрел на бесформенный силуэт, застывший подобно статуе посреди затейливо отделанного нефа. Горгульи, святые и грешники сплелись вместе на холодных стенах в пламени свечей, внезапный порыв ночного воздуха вдохнул в них жизнь.
Пока священник с трудом поднялся с колен, чтобы получше рассмотреть новоприбывшего, большая дверь захлопнулась, напомнив ему о плите на могиле Христа. По спине Бенжамина пробежал холодок, и ему пришлось призвать на помощь всё свое мужество, чтобы не развернуться и не побежать.
К нему двинулась фигура в капюшоне, решительно шагая по нефу, и Бенжамин опять мысленно взмолился.
Подойдя на расстояние вытянутой руки, фигура остановилась, и отец Бенжамин нахмурился, когда ноздри ему защекотало страшное зловоние. Возможно, фигура перед ним и была созданием из потустороннего мира, но благоухала определенно по-земному. От создания тянуло кожей, потом и лошадьми.
- Добрый вечер, отец.
Отец Бенджамин разинул рот от удивления. Голос был женский.
- Вы меня испугали, - упрекнул её священник, пока они шли в заднюю часть церкви.
- Простите, отец, - сказала Лизетт.
- Ничего. Я рад снова вас увидеть, дитя моё. Мне никогда не наскучит ваш приятный акцент.
- У меня есть новости.
Он внимательно на неё посмотрел.
- О королеве?
Лизетт покачала головой.
- У королевы всё хорошо, отец. Она занимается сбором средств за рубежом и передаёт вам наилучшие пожелания.
- Хвала Господу, - произнес священник. - Прошло немало лет с тех пор, когда я выполнял поручения ее величества, но я польщен, что она вспомнила обо мне, - он изучающе посмотрел на Лизетт. - И тем не менее, вот вы здесь. Любимый агент королевы и мой старый друг. Полагаю, вы совершили путешествие до Питерсфилда не ради отречения от католицизма?
Лизетт улыбнулась.
- Нет.
- Тогда зачем?
- У королевы украли нечто очень ценное. Предатель похитил это у королевской семьи. Меня послали в Англию, чтобы вернуть эту вещь.
Когда они добрались до личных покоев священника, находящихся в дальнем конце церкви, Лизетт передала свой последний разговор с Кэсли, лишь опустив кровавый финал.
- Олд Винчестер Хилл. Где это, отец?
Отец Бенжамин наморщил нос, размышляя над вопросом.
- Это древняя крепость. Очень древняя. К западу отсюда, - священник нахмурился. - Вы разыскали того полковника, Кэсли?
Она кивнула.
- Да. Полковник Джон Кэсли. Он не знал, что внутри шкатулки, только то, что ее содержимое бесценно для парламента. В краже ему была отведена роль хранителя шкатулки, подыскать безопасное место, до того как найдется покупатель. Я заставила его ... он рассказал мне, что города сочли слишком опасным местом для подобной ценности и что самое высокое командование мятежников приказало отвезти его на юг, к Портсмуту, чтобы в случае чего быстро перенести на корабль и отвезти за море.
Бенджамин пожал плечами.
- Прошу, не отягощайте мою совесть подробностями своей миссии. Несмотря ни на что, я убеждаю себя, что он заговорил без принуждения.
- Как скажете, отец, - ответила она с каменным лицом.
- Он назвал место - Олд Винчестер Хилл.
- Да, там он и спрятали. На вершине.
- И Кэсли сказал вам, что он находится в долине возле Питерсфилда, - закончил мысль священник. - И всё же вы пришли ко мне. Почему?
- Вы ближайший королевский агент. И я знаю, что вы, как и я, преданы делу роялистов, хотя и еретик.
Отец Бенджамин решительно поднял руку.
- Пожалуйста, мадемуазель Лизетт. Давайте сейчас не будем обсуждать богословие. Мы служим одному королю.
Лизетт поджала верхнюю губу.
- Нет. Я служу королеве. Генриетте-Марии.
Бенджамин вздохнул.
- Неважно. Я помогу вам, Лизетт, но не вслепую. Скажите мне, какая драгоценность находится в том тайнике.
Француженка прищурила глаза.
- Я скажу вам, отец. Но если вы меня предадите, я отрежу вам яйца и скормлю их своей кобыле.
Бенджамин с трудом сглотнул.
- Я в этом не сомневаюсь.
- Там рубин. Чудо, которое королева продаст одному из великих монархов Европы. И на эти деньги купит армию для короля.
Бенджамин поджал губы.
- Какая драгоценность, неважно насколько прекрасная, может стоить целой армии?
- Не знаю, и у меня нет желания задавать вопросы, - ответила Лизетт. - У меня приказы, которые я выполню или умру, пытаясь это сделать.
Неожиданно Бенджамин развернулся.
- Подождите здесь минутку.
Лизетт задумалась о шкатулке, наблюдая, как отец Бенджамин исчезает в прихожей. В шкатулке находился не только рубин. Королева говорила и о других безделушках. В запертой шкатулке хранились также брошь и небольшое кольцо. Ни один предмет не имел особой ценности, но Генриетте они были дороги. Лизетт показалось, что королева больше хотела заполучить их, а не рубин. Но это не имело значения. Ей поручили вернуть шкатулку в целости и сохранности, и этого достаточно.
- Где остальные? - поинтересовался отец Бенджамин, появившись из прихожей, прижимая к груди плотно скатанный свиток. - Королева ведь не послала вас в одиночестве.
- Мертвы, - ответила Лизетт.
Медные глаза отца Бенджамина расширились. Он сглотнул и почесал остатки волос на макушке.
- Вас раскрыли?
- Успокойтесь, отец, - сказала Лизетт, заметив, что его пальцы слегка дрожат. - В таверне на берегу Темзы возникла стычка. Джерома пырнули в живот до того, как мы успели вмешаться.
Лизетт рассказала священнику, как она с другим своим спутником, Седриком, оттащила раненого к ближайшему лекарю. Пока костоправ ощупывал растерзанные внутренности Джерома, к ним приблизился солдат из вестминстерского ополчения. Он заявил, что опознал раненого, сказав, что тот похож на одного из гвардейцев Уайтхолла. Одного из людей короля.
- Этот чертов ополченец проткнул Джерома прямо на столе, - просто объяснила Лизетт.
Бенджамен в ужасе приоткрыл рот, обнажив мелкие желтые зубы и десны.
- А Седрик? - только и смог прошептать он. - Я имел с ним дело, когда меня послали шпионить за Бэкингемом. Он был славным малым, Лизетт.
Она кивнула.
- Да. Но это не помогло ему выжить, отец. Седрик вытащил шпагу, чтобы отомстить. Перерезал сукиного сына из ополчения почти пополам. Но появилось еще полдюжины его дружков. У Седрика не было ни единого шанса.
- Вам удалось сбежать?
- Нет. Не совсем. Они просто меня отпустили, - при воспоминании об этом она покачала головой.
Бенджамин понял.
- Вас не приняли за спутницу Седрика.
- Слава Богу. Я прикинулась случайной прохожей. Испуганной женщиной. И эти ублюдки мне поверили.
И тогда Лизетт осталась в одиночестве. Проще всего было сесть на корабль и отправиться обратно к госпоже, но Лизетт Гайяр любила королеву и не собиралась сдаваться без боя.
- Мне жаль, дитя моё, - сказал Бенджамин.
Лизетт заметила свиток, который он принёс из прихожей.
- Что это?
Она последовала за отцом Бенджамином к столику в центре комнаты, куда священник положил пахнущий плесенью пергамент. Снаружи было темно, и Лизетт заметила сверкающие в лунном свете снежные хлопья, но чадящие свечи давали достаточно света, чтобы высветить очертания на карте, которую они рассматривали.
- Мое родное графство, Лизетт, - сказал Бенджамин, бросая близорукий взгляд на спутанные линии и мелкий текст, описывающий географию Хэмпшира. - Мы вот тут, - он ткнул тонким пальцем в слово "Питерсфилд", нацарапанное почти неразборчивым почерком. Ведя пальцем вниз и влево, он остановил его на никак не отмеченном месте в центре карты. - А здесь - Олд Винчестер Хилл. Наверное, миль десять к юго-западу отсюда.
Бенджамин выпрямился.
- Но это не форт, как вы воображаете, Лизетт. Конечно, там есть крепостной вал, но он просто выкопан в меловом утесе. Наследие древнего города, - он встретился взглядом с Лизетт. - Вы отправитесь туда?
- Конечно.
- На дороге опасно, дитя моё. Особенно во время бурана. Прошу, подождите до рассвета.
Лизетт вняла его просьбе.
- Хорошо. Если можно остаться здесь.
- Вам не нужно спрашивать.
Отец Бенджамин скатал пергамент обратно и перевязал тесемкой, протянув его Лизетт.
- Вам это понадобится. Холм находится в глубине пересеченной местности. Не так-то легко найти незнакомому с этими краями человеку.
Лизетт посмотрела на него.
- Вот почему вы едете со мной, отец.
***
Глаза Страйкера блеснули. Он немного полежал неподвижно, прислушиваясь к грохочущему на заре грому.
Всю ночь шел дождь, и они были рады, что имеют в своем распоряжении это помещение. Не более чем сарай, аккуратно притулившийся к дому Арчера, тесный и грязный, но просто манна небесная по сравнению с ночью под зимними звездами. Страйкер повернулся на бок и увидел, что Уильям Скеллен тоже проснулся и уставился на влажные потолочные балки.
- Сэр, вы слышите это? - спросил Скеллен. - Странно. Когда я выходил час назад отлить, небо было ясным.
Страйкер прислушался, на сей раз тщательнее.
- Вот дерьмо, - он резко вскочил, перебудив при этом остальных. Снаружи опять послышался грохот, но теперь это был топот копыт.
Бёртон находился ближе всех к шаткой двери, и несмотря на то, что он только что проснулся, был уже начеку и выглянул наружу, в серый предрассветный свет. Он скосил глаза в сторону горизонта, пока остальные вскочили на ноги.
- Кавалерия, - прокричал Бёртон. - На холме к северу. Вскоре спустятся.
- Это наши? - рявкнул Скеллен.
- Не могу сказать, сержант. Но сомневаюсь. Не узнаю знамена.
- Сколько их? - спросил Форрестер, его лицо уже украшал обычный румянец.
- По меньшей мере два десятка.
Пока Бёртон произносил эти слова, из главного входа в дом выскочил мужчина и побежал в их сторону. Это был Арчер.
- Простите! - крикнул он, тяжело дыша и охваченный страхом. - Поверьте мне, капитан!
- Человек, которому можно доверять? - сплюнул Страйкер, пока его товарищи спешно разбирали оружие. - Он должен был нас предупредить, будь он проклят!
Арчер покрылся испариной, явно опасаясь ярости Страйкера больше, чем приближающейся кавалерии.
- Молю вас о прощении, сэр. Маркусу можно доверять, клянусь честью. Должно быть, он заснул.
Страйкер едва сдержал гнев. Он дал этому юному крестьянину целый шиллинг - гораздо больше дневной платы любого из его пикинеров, и ожидал, что его разбудят, как только появятся солдаты.
- Я огорчен, сэр, правда, - сказал Арчер.
У Страйкера не было времени обсуждать положение. Он оттолкнул Арчера в сторону, пробираясь к задней части навеса, где были привязаны лошади.
- Иисусе! - воскликнул он, добравшись до Воса и с раздражением увидев, что тот не оседлан.
Форрестер повернулся в его сторону.
- Они будут здесь, прежде чем мы успеем смыться.
Страйкер кивнул и поглядел на остальных.
- У нас нет выбора. Поставьте лошадей туда, - приказал он, кивнув на навес.
- Здесь нет места, - возразил Форрестер. - Они забьют друг друга копытами.
Страйкер набросился на него,
- У тебя есть идея получше?
У Форрестера её не было.
Страйкер вывел Воса из двери сарая, похлопав по шее, и мускулистое животное послушно скрылось во мраке. Остальные последовали его примеру, хотя там и правда оказалось тесновато.
- Что теперь, сэр? - с тревогой спросил Бёртон. - Мы в ловушке.
- Не теряй веру, Эндрю, - отозвался Страйкер и повернулся к Томасу Арчеру. - Пришло время внести кое-какие поправки, мистер Арчер.
Глава шестая
Отряд вступил в деревню, командовал ими офицер верхом на крупном жеребце. Солдаты носили толстые камзолы из желтой кожи, спускавшиеся ниже пояса, и новехонькие доспехи, сверкающие на рассвете подобно жемчужинам. Каждый из них был в стальном шлеме с тремя вертикальными пластинами, крепившимися к гребню. На боку висели односторонние мечи, хлопавшие по кожаным сапогам.
Рядом с офицером ехал корнет. Он высоко поднял сине-белое знамя, но оно безжизненно висело в неподвижном воздухе. Страйкер, наблюдавший из верхнего окна дома Арчера, не смог рассмотреть вышитую на флаге эмблему, но он прекрасно знал, на чьей стороне они сражаются.
- Дерьмо, - прошептал он.
- Чье дерьмо? - прошипел рядом с ним знакомый голос.
Рука Страйкера инстинктивно потянулась к поясу, схватив рукоятку кинжала, а потом обмякла.
- Иисусе, Форри, - сказал он. - Я ведь мог разделать тебя на кусочки.
Форрестер озорно ухмыльнулся.
- Поэтому я и зашел к тебе справа, старик. Прости мне эти слова, но я не хотел подходить со слепой стороны. Итак, кто же нам противостоит?
Страйкер гневно покачал головой, вернувшись к непрошеным кавалеристам.
- Точно не знаю, но это не наши.
- Сразимся с ними? - раздался голос Бёртона из глубины комнаты. Обернувшись, Страйкер заметил, что к ним присоединился и Скеллен. Похоже, что приказ оставаться в задних помещениях все пропустили мимо ушей.
- Сразиться с ними? - пронзил его взглядом Страйкер. - Из тебя выйдет прекрасный офицер, Эндрю, но только при условии, что ты поймешь, когда стоит проявлять осторожность. Это аркебузиры [10]. Они хорошо обучены. Прекрасные наездники. Превосходно вооружены. Они уверены в себе. Нет, мы не сразимся с ними. Сперва каждого из нас обстреляют, а выживших эти шестнадцать загонят, как зайцев.
- Это в том случае, если они нас выпустят, - добавил Скеллен. - Скорее всего они подожгут дом, избавив себя от хлопот.
- Тем не менее, - весело произнес Форрестер, протянув Бёртону руку, - преклоняюсь перед вашей храбростью, прапорщик. Сказано в духе юного капитана Страйкера.
Достигнув площади, кавалеристы остановились. Загнанные кони явно нуждались в передышке и равнодушно бродили, пощипывая остатки травы, их взмыленные бока равномерно вздымались.
Капитан аркебузиров остался в седле и настороженно оглядывал ближние строения.
Из дверного проема показался Томас Арчер, высокий староста деревни, и солдаты напряглись в седлах. Некоторые из них обнажили свое смертоносное оружие, притороченное к мускулистым бокам лошадей. Арчер примирительно поднял руки, как и при встрече со Страйкером. Он окликнул кавалеристов, но Страйкер не смог разобрать его слов.
Солдаты не сдвинулись с места, пока староста не оказался в десяти шагах от ближайшей лошади. Конь капитана, откликнувшийся на легкий взмах поводьев, отделился от центра группы. Грозное животное, чья шкура лоснилась от пота, остановилось на расстоянии удара шпаги от селянина.
Страйкер продолжал смотреть, изучая своего соперника.
- Только не подведи меня опять, черт бы тебя побрал, - прошептал он сквозь стиснутые зубы.
Командир кавалеристов был молод, а его дорогое платье указывало на привилегированное положение. Он отказался от защитного кожаного камзола, который носили его подчиненные, отдав предпочтение удобному черному шерстяному плащу, отделанному золотом. На груди он носил черную кирасу с позолоченными заклепками, голову венчал сверкающий черный шлем, который он снял, обнажив коротко остриженные светлые волосы. Лицо украшали усы и борода, хотя всклокоченная растительность лишь усиливала впечатление, что ему едва исполнилось двадцать.