Всеглубжеиглубже погружался Нивен в черную пучину — в никуда. Все мыслисплавлялисьводноцелое,авоспоминаниярвалисьв клочья. Все сталкивалось,переплеталосьисливалосьвплотныйгобеленс силуэтами морских водорослей.
Дыханиезастреваловглотке,животраспиралоотвонючей жижи, по вискамбудтокто-товтакт молотил кирпичами, а на глаза откуда-то сзади уженачиналанеотвратимонаползатьчернота.ЧувствапокидалиНивена, сознаниена какой-то миг возвращалось — и снова уходило. Утопая, он в то же времявсплывализминувшего — всплывал,чтобы позволить сознанию опять ускользнуть. И на сей раз, кажется, окончательно.
ВоздетымирукамиНивенмашинальноделалслабыегребки — ощущения возникали в сознании помимо воли.
Онбессильнотонулв густой, как кисель, жидкости, но вот в какой-то миг его движение к недостижимому дну закончилось.
ТеперьсквозьтолщувонючейжижиНивендвигался к поверхности — и где-то далеко наверху даже разглядел неясный свет.
Вечность.Там,там.Тудаонтеперь из последних сил стремился — и, когдаказалось,чтовсеужекончено,достиг-такикрая. Полумертвый от слабости,Нивентолкнулсясквозьчернуюжижу.Головавырваласьна поверхность — ион оказался в подземной пещере. Долго же Нивен выблевывал теплую зловонную жидкость!
Долго,мучительнодолголежалоннаполовину на каменном выступе, а наполовинув воде, пока кто-то его не вытащил. Нивен лежал на брюхе, заново учасьжить,аегоспасительмолчастоял рядом в ожидании. Потом Нивену помогливстать.Онникакнемогразглядеть,ктоему помогает, хотя и разобралвполумракедлиннуюмантию и какой-то светящийся кружок — вроде короны — над головой этого человека. Поддерживаемый своим спасителем, Нивен кое-какперебиралногами,ионидолгоподнималисьмеж каменных стен к внешнему миру.
ИвотНивенстоялнасвету — грустный,смертельноусталыйи ослепленныйвсем тем, во что он не верил. Затем тот человек покинул его — и Нивенузналнаконецибороду, и одеяния, и бесконечно печальные глаза, и даже нимб над головой.
Иисуспокинулего с печальной улыбкой — а Нивен так и остался стоять. Стоял там долгое, тягостно долгое долгое и пустое время.
ПозднимвечеромНивенупоказалось,чтоонслышит,какпоэтому призрачномукраюразноситсягулкийрогОдина. Но уверенности не было. А потомонуслышалнеподалеку чью-то мягкую, кошачью поступь. Открыв глаза, онувиделженщинускошачьей головой. Нивен решил, что это Баст[1]. Женщина легкоскользнулапрочь — во тьму, — так и не сказав ему ни слова. Ближе к утрувнебе показалось что-то очень похожее на колесницу Гелиоса. Возницей былФаэтон.Всеэто,впрочем,могло объясняться последствиями купания в болоте, голодом и тоской. Нивен ни в чем не мог быть уверен.
Такон блуждал — и время не двигалось в стране без названия. Звали его ДжерриНивен, но имя это значило не больше, чем Аполлон, Вишну или Ваал. Не тоэтобылоимя,в которое люди могли бы поверить. Оно лишь принадлежало человеку,которыйневерилисам.Аесли нельзя вернуть назад богов с известнымиименами,то как мог вернуться человек, чье имя и не известно-то никому?
БожествомдляНивенабыла Берта. Но он не дал ей поверить в него. Не внушилонейверу.Оттогоине было теперь верящих в человека по имени ДжерриНивен — какне осталось и истинно верующих в Персея, Сераписа или Мумму.
ПозднимвечеромследующегодняНивенпонял,чтоостанетсяздесь навсегда — Навечно.Ибезо всякой надежды на возвращение. Вечно будет-жить наэтойжуткойПланете Изгнания, куда приходят умирать старые боги. Боги, которые так никогда с ним и не заговорят.
ИбоеслиНивен не верил ни в одного бога… то и ни один бог не верил в него.