Наука мне и Федору — не поворачивайся к живому врагу спиной. Мы сочли, что он ранен и слаб, и лишь случайность или чудо спасли меня от неминуемой смерти.
— Хозяин твой уже много рассказать успел.
— Сука он! Сволочь продажная! Ничего не скажу!
— Это мы сейчас посмотрим.
Я приказал Федору:
— Разведи костер.
Федор подобрал топор, с которым на меня бросался Серафим, срубил несколько веток и сложил их шалашиком. Наколол ножом лучину, поджег.
Сначала нехотя, а потом все живее огонь стал лизать ветки.
Я сунул нож в огонь.
— Эй, барин, ты чего удумал? — спросил Самоха севшим голосом.
— А вот как докрасна лезвие накалю, так глаза тебе им и достану.
— Нет, не надо, не хочу! — завыл Самоха.
— Тогда говори.
— Все скажу. Черт с ним, с Серафимом, все равно сдох.
— Где остальные люди?
— В разных местах проживают. В моем селе их больше нет, — Самоха мотнул головой в сторону убитых пищальников.
— Где еще и кто?
— Всех не знаю. За Ярославлем деревенька Ясенево есть, там Гаврила лысый, под ним — пять человек. От Ясенево на Вологду верст десять — сельцо Красный Яр, Горбун там. Звать как, не знаю, у него — тоже пяток мужиков. Все жестокие, злые, ребенка не пощадят. В Ярославле самом, возле церкви Святого Дамиана…
Голос Самохи стал тише, неразборчивее, он закатил глаза и смолк.
— Эй, Самоха, очнись! — я тряхнул его за плечо.
Куда там! Я взял его за руку — пульса нет. И этот мертвяк!
— Давай-ка, Федя, сбросим их с дороги да снежком присыплем. Хоронить — много чести.
Мы забросили трупы подальше от дороги и слегка присыпали снегом.
— Что делать будем?
— Для начала лошадь и сани на постоялый двор вернем.
— Ага, и лошадей этих разбойников туда же, они им уже не нужны.
По следам на снегу мы отыскали лошадь Серафима и с санями — лошадь Самохи, вывели их на дорогу. Чего животине в лесу мерзнуть да от голода мучиться?
Потом развернули сани и двинулись в село.
— Эй, хозяин, принимай! Лошадь твою с санями возвертаем в целости и сохранности — с прибытком даже.
Мы загнали во двор Самохинскую лошадь и сани. Увидев их, хозяин сразу понял, кому они принадлежали, и слегка побледнел.
— А Самоха где?
— С архангелом Петром беседует, наверное.
Хозяин осуждающе покачал головой.
— За что ж вы его так?
— Из кустов он по боярину стрелял, — пояснил Федор, — вот и поплатился.
Мы поехали по дороге назад, захватив с собой лошадь Серафима. Лошадь верховая, не тягловая, самим сгодится. Пока от самой Москвы за ним гнались, поняли — лошадь хоть и не арабских кровей, но ходкая и выносливая.
— Куда теперь? — спросил Федор.
— Пока к Ярославлю, а там думать будем.
ГЛАВА X
Я трясся на коне и размышлял. Найти названных Самохой людей вполне можно. А дальше что? Арестовать или казнить их нельзя — улик нет, оба свидетеля мертвы. Да и полномочий таких у меня нет. Стало быть, и людей искать — пустая трата сил и времени. А вот Ивана с его бандой прищучить вполне можно.
Через шесть дней обоз уже должен быть у горы. Про то, что Самоха и Серафим мертвы Иван никак знать не может, поэтому будет за обозом следовать и выжидать, когда на ценный груз нападение произойдет, чтобы коварно ударить в тыл стрельцам. А вот что сделать надо. Перехватить обоз и переговорить со старшим; если он — мужик головастый, то суть сразу поймет. И потом устроить пальбу и имитацию нападения на горе, а как Иван с бандой подоспеет, всеми силами обрушиться на него.
— Вот что, Федор, скачи в Вологду, домой. Коня вот трофейного бери в запасные. Возьми десяток свой, Василию передай — я велел. И будь с ними на горке, что Серафим описал, не позднее чем через шесть дней. Успеешь?
— Если очень надо — постараюсь обернуться.
— Успеха!
Федор намотал на руку уздцы серафимовой лошади, хлестанул своего коня и исчез в клубах снежной пыли.
А мне-то что теперь торопиться? Обоз должен пройти Ярославль не раньше чем через два дня.
Я в одиночестве прибыл в старинный русский город. Остановившись на постоялом дворе отъедался, согревался и отсыпался. Поскольку выезд из города на Вологду был только один, я весь следующий день — с утра до вечера — проторчал там, но все впустую: обоза не было. И только на вторые сутки утром увидел выползающий с боковой улицы обоз — четверо саней и два десятка стрельцов охраны.
Я вскочил на коня и подъехал к обозу, проезжающему городские ворота. Пристроился рядом с замыкающим стрельцом.
— Кто старший из охраны?
— Ты кто таков, чтобы спрашивать?
— Боярин Михайлов.
Стрелец оглядел меня, кивнул головой.
— Вон, у первых саней едет, рядом с казначеем.
Обоз уже проехал ворота, втянулся на тракт. Дорога была узкой, и старший из охраны ехал теперь позади саней. Я догнал его и пристроился рядом, стремя в стремя.
— Доброго утречка! Ты старший будешь?
— Ну.
— Не нукай, не запряг. Я боярин Михайлов, из Вологды. Поговорить без посторонних можно?
— Тут все свои, говори, коль дело есть.
Что-то не понравился мне старшина стрелецкий. Вид нагловатый, смотрит свысока, да и не представился, когда я себя назвал. Неуважение. Плюнуть бы на него, да дело уж больно важное.
— Нападение на обоз намечается.
— Это кто сказал?
— Я. От разбойника узнал.
— Вот в Разбойный приказ и обращайся.
Я решил предпринять последнюю попытку:
— За вами Иван, писарь из Казенного приказа, со своими головорезами следует. Думает в тыл вам ударить.
— Ништо, у меня два десятка опытных вояк. Ты где такие шайки видел, боярин?
— Как знаешь, старшой.
Я пришпорил коня и обогнал обоз. И нужно же было мне перед этим олухом унижаться? А, ладно, я свой долг выполнил, последствия теперь пусть сам расхлебывает.
Я гнал коня по вологодскому тракту почти до вечера, изрядно опередив обоз. С комфортом переночевал на постоялом дворе и — снова в путь.
Ближе к полудню дорога стала подниматься на холм. Зимник вился среди деревьев, забираясь выше и выше. Я обернулся.
С возвышенности открывался отличный обзор: равнина, покрытая ослепительно белым снегом, кое-где — островки леса, хорошо просматривалась дорога, верст на пять — как на ладони. Место для засады — лучше не придумаешь. По обеим сторонам лес — укрыться можно, и из него видно далеко, особенно — если наблюдателя на дерево посадить. Лошади на подъем ход сбавят, целиться удобно. А если еще и учесть, что ближайшая деревня — в десяти верстах, то место для разбоя прямо отменное.
А ведь Федька скоро должен здесь быть или подъезжает уже.
Я всмотрелся вдаль — на дорогу. Не видать пока обоза. Да и рано еще его ждать. У саней ход невелик — почти вдвое меньше, чем у верхового. Так что вероятнее всего, обоз будет завтра, да и то — после полудня.
Я решил проехать вперед — осмотреть дорогу. После нескольких поворотов справа открылась вершина холма.
Я остановил коня, всмотрелся, отыскал взглядом тонкую полоску дороги. А ведь скачет кто-то с севера, да не один! Не Федор ли сюда торопится?
Учитывая, что мою помощь старший из стрельцов отверг, даже не дослушав суть, то зря хлопцев своих напрягал. Подожду их здесь, мимо меня не проедут. Посоветуюсь с Федором. Исполнитель он очень хороший, десятник — лучше не надо, но это — его потолок. Тем не менее одна голова — хорошо, а две — лучше.
Долго я ждал всадников, даже продрог на ветру. Но вот из-за поворота вырвался мой десяток. Хлопцы раскраснелись на морозе, кони дышали тяжело, однако же ратники были одеты добротно, все при мушкетах, на боку — сабли. Справная дружина, хоть и невелика.
Федор подъехал, соскочил с лошади.
— Здрав буди, боярин. Наказ твой выполнил. Что прикажешь?
— Молодец, Федор! И весь десяток — молодцы! Только вот что вышло здесь.
Я понизил голос и слез с коня. Хлопцы деликатно держались в сторонке.
— Перехватил я обоз в Ярославле, попытался предупредить старшего в охране о засаде, да не поверил он мне. Самолюбив больно, видно — жареный петух еще не клевал его в одно место. Послал меня в Разбойный приказ, представляешь? Что делать будем?
— Да плюнь ты на них, боярин! Ты помощь свою предложил? Предложил! Отказался он? Так с тебя взятки гладки.
— Так-то оно так. Только золото — не стрельца того, а государево. Что со старшим тем станется — меня не волнует. Не повезет — разбойники живота лишат, повезет и уцелеет — государь за обоз спросит. И еще неизвестно, что лучше.
Федька рассмеялся.
— Боярин, ты хоть ел сегодня? — Утром перекусил слегка.
— Мы сальца да хлебушка захватили. Поешь немного, а то уже глаза впали. На сытый желудок и думается лучше.
Я согласился. Демьян, как бывалый охотник, развел маленький, почти бездымный костерок — так только охотники и умеют. Федор нанизал на прутики сало и хлеб, промерзшие на морозе до плотности камня, и начал поджаривать все это над костром. Запах поплыл над поляной умопомрачительный. Хлопцы последовали его примеру.
Федор протянул мне ломоть поджаренного хлеба в две ладони величиной, а сверху наложил кусок сала — розоватого, с прослойкой мяса. Я вонзился зубами в немудрящую еду. Вкуснотища!
После того как мы все немного подкрепились, решение пришло само. Укрою-ка я хлопцев в лесу, на подъеме. Проедет обоз спокойно — мы уйдем, будет нападение — мы поможем отбиться. Решено!
— На коней!
Мы направились на обратный склон холма.
Один из холопов по распоряжению Федора влез на высокую сосну — наблюдателем. Демьян снова развел костерок — хоть руки погреть да немудрящую еду приготовить. Кто знает, сколько еще ждать придется.
До вечера ничего не произошло. Изредка проезжали крестьяне на санях, еще реже — проносились верховые.
Лошади, укрытые попонами, сбились в кучу. Холопы бросили на снег овечьи шкуры, а кто порачительнее был — волчьи али медвежьи, и улеглись вокруг костра. А тут погода, будь она неладна, портиться начала: ветерок задул, закачал верхушки деревьев, завыл, стал снегом бросаться.
К утру и мороз покрепчал. Неуютно в лесу зимой. Это на прогулку в парк выйти — хорошо, бодрит. А когда сутки на природе проведешь — уже и тепла захочется.
Встали затемно, разминали затекшие и замерзшие руки и ноги.
— Глянь, Терентий, у тебя щеки побелели! Разотри рукавицей, а то поморозишь!
Развели костер, дров не жалели. Если даже и будет дым, кто в такой снежной круговерти со стороны дороги увидит?
Покормили лошадей овсом из торб, сварили кулеш. Все жадно поели горяченького. Переметные сумы быстро опустели — овес съели лошади, небольшой запас продуктов — ратники. Ни я, ни Федор не рассчитывали, что ожидание обоза растянется надолго. Если и сегодня его не будет, вечером есть уже будет нечего. Хлопцы- то ладно, перебьются — не впервой. А голодная лошадь устанет быстро.
Рассвело. Наблюдатель влез на сосну.
— Федор, ты меняй ратника на сосне каждый час — ветер сильный, да и не согреешься там ничем.
— Помню, боярин.
К полудню наблюдатель закричал:
— Вижу обоз!
— Ну так слазь.
Я оставил с Федором пяток бойцов, строго наказав ему ничем себя не обнаруживать, сидеть тихо. Выступать только по моему сигналу — выстрелу или крику.
— Все исполню, как велишь, боярин. Поскорее бы уже, замерзли все.
— Мушкеты и пистоли у кого есть — под полушубками греть, дабы не подвели.
— Знают уже хлопцы.
С другими пятью ратниками мы перебежали дорогу и укрылись там за кустами.
Обоз был уже виден на подступах к холму. Поднимался он очень медленно. Что же они так тянутся? Пора бы уж им здесь быть. Ноги в сапогах задубели. Я растирал перчаткой лицо, чтобы не поморозиться.
Внизу, между нами и подножием холма — не менее чем в полуверсте, хлопнул выстрел. А может, это дерево от мороза треснуло? Очень ведь похоже — такой же сухой треск. Или все-таки стреляли? Раздалось еще несколько выстрелов. Сомнения отпали. Похоже, на обоз напали, но не Здесь, на мой взгляд — в самом удобном месте, а немного ниже.
Я выскочил на дорогу. Ожидая сигнала, мои хлопцы дисциплинированно сидели на своих местах.
Дорога просматривалась метров на двести вниз, потом делала поворот. На ней было пустынно. Придется оставлять удобные позиции и самим двигаться вниз, в сторону обоза.
— На коней!
Через пару минут небольшая рать уже была готова к выступлению.
— Вперед!
Замерзшие кони рванули с места в галоп.
Двести метров пролетели мгновенно. На повороте я поднял руку. Не хватало еще, чтобы стрельцы нас за разбойников приняли да стрелять начали. Не хотелось подвергать бойцов неоправданному риску.
— Федор, стоять здесь! Ежели появится кто с любой стороны — всех задерживать. Я посмотрю, что там.
— Боярин, может я вместо тебя?
— Меня их старший сразу признает — видел в лицо, а тебя нет.
Я рысью направил коня по дороге.
За поворотом открылась картина боя. До остановившегося обоза было метров сто пятьдесят. Разбойники напали на него с левой стороны дороги. Стрельцы спешились и укрылись за санями, изредка постреливая из пищалей в нападавших — видно, заряды берегли. На дороге лежало несколько убитых стрельцов. Но что хуже всего — вдалеке я увидел приближающихся всадников — с десяток, но это были люди Ивана, я просто печенкой их чуял. Сейчас поднимутся сюда — не более получаса им для этого надо, возьмут оставшихся в живых стрельцов в клещи, и тогда им долго не продержаться.
Что же делать? Подобраться к стрельцам по дороге рискованно — не стрельцы, так разбойники подстрелят. Вот что — углублюсь в лес по правой стороне и подберусь к стрельцам с тыла. Надо с ними попытаться связаться, предупредить о второй банде — она уже на подходе, и договориться о совместных действиях.
Я свернул коня с дороги и направил его в глубь леса. Тяжело шел конь, снегу намело — по самое брюхо. И очень неприятно, если конь ногой попадет в нору или наткнется на поваленное и скрытое под снегом дерево. Он сломает ногу, и тогда я в решающий момент окажусь безлошадным.
С трудом проехав половину пути, я остановился и привязал повод к дереву. Дальше надо было пробираться пешком. Конь — цель крупная, да и шуму от него много.
Остаток пути я добирался почти ползком, проваливаясь в снег по пояс. Редкие выстрелы и крики на дороге позволяли ориентироваться. Я пополз к обозу.
Вот и стрельцы. Большая часть — человек пятнадцать — живы, но что еще не понравилось — за тылом не смотрел никто. Все внимание было сосредоточено на нападавших.
Когда я тронул за ногу лежавшего за санями стрельца, тот от неожиданности заорал.
— Чего орешь?
— Почто за ногу лапаешь? Ты кто?
— Старший ваш где?
— Вон, на дороге убитый лежит.
Так, час от часу не легче. Потому стрельцы и отстреливаются вразнобой — руководить некому.
— Ну, кто-нибудь — десятник есть?
— Вон лежит, за теми санями.
Где ползком, где перекатом я добрался до десятника.
— Ты старший?
— Над стрельцами, теперь выходит — я. Да и над обозом, получается тоже — казначей-то убит. А ты кто?
— Боярин вологодский, Михайлов. Снизу десяток верховых поднимается — банде на помощь.
— Тьфу ты, как чуял!
— Не плюйся. У меня свой десяток ратников — чуть выше по дороге стоят. Давай так. Я со своими по лесу вас обойду и — на дорогу, встречу незваных гостей. Ты пока держись. Только нас не перестреляйте.
Десятник повеселел. Приятно сознавать, что на дороге ты не один, пришла нежданно-негаданно помощь.
— Давай, боярин. Уж теперь-то мы точно продержимся! Уцелей только!
— Как звать-то тебя, десятник?
— Прохором.
— Удачи, Прохор!
Я под прикрытием саней отполз назад, в лес, а уж там — где ползком, где на ногах, добрался до коня и выехал на дорогу.
Хлопцы мои уж беспокоиться стали, что отсутствовал долго.
— Парни, ситуация такая, можно сказать — хреновая. На дороге стрельцы оборону держат, от разбойников отстреливаются. А на помощь злодеям подмога спешит — десяток конный. Наша задача — по лесу обойти место боя, выйти на дорогу, спуститься вниз и разбить злодеев. Все понятно?