Несмотря на то что вечер был холодным, на лбу Оуэна выступил пот.
— В таком случае я потерпел поражение в самом начале, — сказал он. — Моя бабушка умерла, не успев передать мне то малое, что знала. Слишком многие члены нашей семьи расстались с жизнью из-за этого камня. Если мы и обладали когда-то необходимыми знаниями, они до меня не дошли, и я ничем не смогу поделиться с теми, к кому камень перейдет после меня.
— Вы ошибаетесь! — Нострадамус стукнул рукой по столу. — То, что утеряно, можно снова найти. Это дело вашей жизни. Перед вами стоят три задачи, Седрик Оуэн: понять, в чем состоит мудрость живого камня, записать свое знание так, чтобы оно не было снова утеряно или обнаружено теми, кто захочет использовать его в дурных целях, и спрятать камень, чтобы никто не наткнулся на него случайно или с порочными намерениями, до тех пор пока не возникнет необходимость его использовать.
В самом начале Нострадамус произвел на Седрика Оуэна впечатление человека сдержанного, со спокойным, веселым голосом. Сейчас он больше не был таким. Он наклонился вперед в тускнеющем свете дня, и его лицо превратилось в зловещую маску, состоящую из теней и резких линий, голос звучал хрипло.
Он потянулся через стол и схватил обеими руками ледяные ладони Оуэна.
— Вы должны это сделать. Если один из тринадцати камней-черепов будет утерян до наступления решающего момента, невозможно будет составить целое и мир погрузится в такой мрак и отчаяние, что наше нынешнее печальное положение покажется раем по сравнению с ним.
Выпустив руки Оуэна, Нострадамус приблизил ладони к камню, не касаясь его, но держа их совсем рядом, словно пытался передать ему свои слова или услышать послание камня, воспользовавшись заклинанием, которого Оуэн не знал.
— Постарайтесь не совершить ошибки, — продолжил он. — Атаки на вашу семью не были случайностью. В мире действуют силы, которые не хотят, чтобы он стал лучше, их питают смерть и разрушение, страх и боль, они желают, чтобы так продолжалось и дальше, чтобы на земле правило царство зла. Они подчиняют людей своей воле; умных, думающих людей, уверенных в том, что они могут взять предложенную им власть и направить ее на служение добру. Но у этой власти иная суть, она ломает их всегда, а ее главная цель — сделать так, чтобы тринадцать камней никогда не соединились и не спасли нас от страшных страданий.
— Вы имеете в виду церковь? — шепотом спросил Оуэн.
— Ха! — Предсказатель королевы выплюнул вино в очаг. — Церковью правят глупцы с извращенными умами шлюх и ревностью брошенной королевы. Они знают о существовании мест, куда не могут — и не смеют — попасть, и они будут сжигать нас на кострах, чтобы не признаваться в своей несостоятельности и не позволить тем из нас, кто путешествует между мирами, рассказать остальным о том, что мы видели, поскольку это не соответствует их убогому взгляду на вселенную.
Словно под влиянием еретических слов, волосы его вздыбились, окружив голову ореолом, и он посмотрел на Оуэна диким, свирепым взглядом.
— Да, я говорю о церкви, но она не всегда такой была и изменится в будущем. Церковь является инструментом для тех, кто стремится к власти. Через несколько веков государство станет таким же сильным, и жалкие священники лишатся своего влияния. Появятся люди, обладающие могуществом, о котором мы можем только мечтать, и вашему камню будет угрожать еще более страшная опасность. Вот почему необходимо положить конец роду хранителей, а камень спрятать, чтобы защитить его от алчности этих людей.
— Я вас не понимаю.
— Подождите. — Нострадамус поднял руку. — Нужно закрыть ставни, прежде чем мы поговорим об этом. Но сначала вы должны кое-что увидеть, чтобы понять, что находится у нас в руках. Доктор Ди показал вам, как в кристалле преломляется солнечный свет?
— Да, показал.
Это было последним уроком доктора Ди — дар, расширяющий границы духа и интеллекта. Оуэн до сих пор испытывал восторг от своего нового знания.
— Прекрасно. Тогда приступим.
В глубине души Нострадамус был магом. Он достал из кармана осколок прозрачного кристалла и широким жестом положил на стол в том месте, куда падали последние лучи заходящего солнца. Он пощелкал языком, сдвинул кристалл, а затем переместил белую льняную салфетку, чтобы свет, льющийся из кристалла, соединился с солнечным, не касаясь поверхности стола.
Он помедлил мгновение, а затем убрал руку. На столе расцвела радуга в форме веера, красная с одной стороны и фиолетовая — с другой.
Оуэн тихонько вскрикнул. Он уже видел такое однажды, но на столь безграничную красоту человек готов смотреть снова и снова.
— Таким образом, становится ясно, что солнечный свет состоит из семи цветов, — сказал довольный Нострадамус. — Радуга возникает, когда свет встречается с дождем, вот на небе и появляется разноцветная арка.
— Пятый — голубой цвет дневного неба, такой же, как у живого камня, — подхватил Оуэн. — Когда я был совсем маленьким, бабушка мне это показала. Мы носим с собой частичку радуги.
На столе перед ним лежало доказательство, пятый цвет, находящийся между зеленым и темно-синим, точно такой же, как небесно-голубой цвет черепа.
— А рассказала вам бабушка, почему ваш камень назван сердцем мира?
Оуэн покачал головой. Нострадамус улыбнулся, довольный тем, что обладает знанием, которого не было у пожилой женщины.
— В таком случае я вам покажу.
Он ловко вытащил из кармана кусочек черного янтаря и белый камешек и положил их в конце радуги, сначала черный, потом белый.
— Всего в мире девять цветов; семь цветов радуги, а также черный, принадлежащий темноте, и белый — свету. Голубой является пятым цветом из девяти, иными словами, центральным, точкой, вокруг которой все вращается, ключевым камнем в мировой арке. Древние это знали, а мы забыли. Голубому дано сердце зверя и сила вызвать остальные двенадцать частей духа и плоти, чтобы составить целое.
— Какого зверя? — нахмурившись, спросил Оуэн.
— Уробороса,[3] о котором говорил Платон. Он обладает безграничным могуществом, а также воплощает в себе дух земли и восстанет, когда ей будет грозить смертельная опасность. Что еще может спасти мир от ярости Армагеддона?
Увидев непонимание на лице Оуэна, Нострадамус встал, словно затем, чтобы придать весу своим словам.
— Плоть великого змея состоит из четырех звериных камней. Мне неизвестна природа этих зверей, и я не знаю, как сделать так, чтобы собрать их вместе, — вы должны это выяснить. Единственное, что я могу вам сказать: жизнедух змея рожден девятью камнями радуги, окружающими землю. Древние знали о струящихся вокруг нас потоках могущества, хотя мы их не видим и не чувствуем. Они их изучили и создали на основании своих знаний великие артефакты: пирамиды и каменные круги, а также гробницы, где мертвые охраняют источники великой силы. В девяти таких источниках они добыли камни. В назначенное время, при благоприятном расположении звезд, если будут собраны все девять камней, цветные камни радуги смогут соединиться со звериными камнями и превратиться в Уробороса.
Оуэн смотрел на него, пытаясь представить себе, как такое возможно. Предсказатель королевы наклонился вперед, положив руки ладонями вниз на стол и прищурившись.
— Тринадцать камней порождают змея. Вы понимаете?
— Но зачем? — спросил Оуэн. — Зачем это нужно? Что может сделать змей?
Нострадамус устало опустился на свой стул.
— Этого мы не знаем и не можем знать, потому что ситуация, требующая его появления, еще не сложилась. Если человек действительно причина всего зла, тогда единственный ответ: змей очистит землю от нашего жалкого присутствия. Я надеюсь, что это не так, что великий змей сумеет найти в людях проблески добра и повернуть поток разрушений вспять, но наверняка ничего сказать нельзя.
Солнце почти село, и радуга практически погасла. Живой камень притягивал свет огня и проливал его теплое сияние на стол.
— В таком случае получается, что я, возможно, держу в руках судьбу человечества, — с тяжелым сердцем проговорил Оуэн. — Мне совсем не хочется брать на себя такую ответственность.
— И возможно, от вас зависит его спасение. Не берите на себя роль судьи, потому что она не ваша.
Нострадамус пробежался руками по столу, собирая свои камни, затем закрыл ставни, быстро достал кремень и трут и зажег две короткие сальные свечи, стоящие на столе. Новый свет и новые тени окутали камень-череп, и в его глубине засиял огонь.
Нострадамус налил вина в чаши и, наклонившись вперед, чтобы его не подслушали, сказал:
— А теперь давайте рассмотрим ваши задачи в обратном порядке. Когда придет время, вы должны спрятать камень так, чтобы его не нашли до наступления нужного момента. А до того вам следует восстановить знания, которыми владели ваши предки, и сохранить для тех, кто придет после вас.
Оуэн в отчаянии опустился на стул.
— Как? Вся Европа находится во власти инквизиции, из тех, кто мог бы меня чему-нибудь научить, никого не осталось.
— Вы покинете Европу.
Нострадамус развернул свой стул и сел, касаясь плечом плеча Оуэна. Затем переставил свечи так, что их свет пролился на безупречный голубой камень в тех местах, где должны были быть глаза.
— Пришло время откровений, хотя и им есть предел, — печально проговорил он. — Вы, Седрик Оуэн, девятый член вашей семьи, носящий это имя, избраны для того, чтобы построить мост между прошлым, настоящим и будущим. Вы не можете этого изменить, так же как я должен исполнить свой долг и открыть вам правду. Камень действительно потребует вашей смерти, но он предлагает вам, и вы это знаете, долгую, наполненную жизнь, в которой великие радости уравновесят боль от потери в конце.
Глаза предсказателя потемнели, руки лежали неподвижно, точно у мертвого, белее, чем кость. Его голос, казалось, доносился с другой стороны комнаты и был проникнут мощью, хотя и звучал не громче шепота. Позже Оуэн даже не мог вспомнить, на каком языке говорил Нострадамус. Но ему показалось, что это была латынь.
— Вы отправитесь в местечко к югу отсюда, где когда-то правили мусульмане и где река впадает в океан. Там вы сядете на корабль и поплывете в Новый Свет, чтобы отыскать его древнейшую область и встретить тех, кто сможет объяснить вам природу войны, которая разразится в конце времен, а также расскажет, что мы должны сделать, если хотим выжить. Им известна природа и душа голубого камня. Они поведают вам, как лучше раскрыть его секреты и сохранить их навечно. Я всего лишь любитель в подобных вещах, и моя роль состоит в том, чтобы передавать провидения других, но я могу вам сказать, что в конце концов вы должны будете вернуться в Англию и найти место белой воды и камня. Спрячьте там вашу тайну, а затем позаботьтесь о том, чтобы те, кто придет после вас, смогли понять, что они получили и что должны сделать.
Оуэн долго ждал, когда в глаза его собеседника вернется жизнь. Достаточно долго, чтобы подумать о том, как он поедет на юг, туда, где река впадает в море. Он слышал крики чаек и голоса рыбаков и не сомневался в реальности происходящего. Он почувствовал, как пол под ним закачался, словно палуба корабля, и уловил острый, соленый запах моря.
И, будто издалека, увидел, что Мишель де Нострадамус пришел в себя, замер, посмотрел на него и коротко улыбнулся.
— Хорошо. Дело сделано. Я выполнил свою часть сделки. А теперь я хочу задать вам вопрос, который, возможно, покажется вам странным. Вы целитель или хирург?
— Я только целитель. Я не имею ничего общего с брадобреями, отворяющими кровь, и теми, кто работает ножами.
— И тем не менее вам понадобятся кое-какие знания. У меня дома есть монография доктора Джованни да Виго, который был хирургом самого Папы, а также несколько работ мавра аз-Захрави, которого вы наверняка знаете как Абулкасиса. Я считаю, что он лучше остальных сумел соединить медицину, хирургию и астрономию. Вы говорите по-испански?
— Да. Во время обучения я провел полгода в Кадисе, где изучал приемы мавританских врачей.
— В таком случае у вас уже есть основа для того, чему я собираюсь вас научить. Великолепно.
Нострадамус поклонился, и Оуэн снова увидел верхушку его шапочки.
— Для того чтобы отправиться в путешествие, сейчас слишком жарко, а в Париже будет объявлен траур по юному принцу. Вы не сможете покинуть город по меньшей мере десять дней. Если вы придете ко мне завтра в шесть часов утра, я дам вам две книги, о которых говорил, и вы сможете прочитать их в моем присутствии, задавая мне любые вопросы. После этого вы будете знать достаточно для того, чтобы делать операции, если возникнет необходимость. Главным образом вы будете изучать ампутации.
У двери он повернулся, и Оуэн заметил, что глаза его по-прежнему черны.
— До завтра. Я оставляю вас наедине с вашим живым камнем. И желаю вам успеха в вашем предприятии. От вас зависит судьба миров и людей.
ГЛАВА 4
Гора Инглборо, Йоркшир-Дейлс
Май 2007 года
Стелла хотела вернуться в пещеру, но спасатели ее не пустили.
Она добралась до машины в восемнадцать минут четвертого. К половине она сняла свой костюм и переоделась в шорты и чистую футболку, протерла руки и лицо влажной салфеткой, выпила половину бутылки воды, а остальное вылила себе на голову, затем нашла место, скрытое от дороги, чтобы облегчиться, съела бутерброды с сыром и томатом, которые слегка закисли после целого дня на солнце, но Кита так и не было. Она позвонила ему на мобильный телефон.
Без четверти четыре, когда он ей не ответил, она позвонила в отель, колледж Бидз в Кембридже и двум его лучшим друзьям, с которыми познакомилась в Северном Йоркшире и которые не должны были запаниковать. Она сказала всем, что не может его найти. Она не стала говорить про череп и охотника за драгоценностями.
В половине пятого, несмотря на то что солнце еще пригревало ей спину, у нее были такие ледяные руки, что она едва могла удержать мобильный телефон. В конце концов она позвонила в полицию, а те вызвали спасателей-спелеологов. Тут же я вился большой отряд — двенадцать мужчин и женщин, живших ради возможности спуститься под землю.
Их было много, и в высшей степени квалифицированных, к тому же они привезли с собой кучу самого разного оборудования: коротковолновые радиоприемники, клинометры, приспособления для спуска и подъема, блоки и вороты, веревки, компасы и карты всего комплекса Белых скал, рядом с которыми ее нарисованная от руки карта выглядела детской мазней.
Однако они были спелеологами и знали, что она принадлежит к их числу, поэтому сочувствовали ей и старались быть помягче.
— Это хорошо… правда хорошо. Мы работали здесь в ноябре, и это было ужасно. Вполне понятно, как он мог свалиться в том узком проходе.
— А проползти по этому уступу… просто фильм ужасов… нам следовало его закрыть, когда мы увидели его в первый раз. Он пошел туда, да?
— Глубина не меньше четырехсот футов. Он ведь там упал? В том месте?
— Внизу вода. Он мог остаться в живых…
— Вы считаете, что в стене есть проход? Правда? И настенные рисунки в пещере? Может, завтра сходим посмотреть. Разумеется, вы будете считаться первооткрывательницей, но мы составим подробную карту. Энди! Где Энди? Кто-нибудь видел…
— Хорошо, что вы не были связаны веревками. Это правильно. Это было вот здесь, в проходе, да?
— Я не знаю!
Эхо ее крика пронеслось над горами. Следом воцарилась мертвая тишина. Стелла чувствовала, как они обмениваются взглядами у нее за спиной, как закатывают глаза, а в следующее мгновение они занялись делом, собрали свое оборудование, переговариваясь при помощи сигналов, которые подавали руками и глазами.
Они оставили ее на попечение молодой женщины, сержанта полиции, которая держала в руках радиоприемник и задавала правильные вопросы. И все это время камень-череп лежал в ее рюкзаке, сияющий, точно молния, и нашептывал ей бесконечные предупреждения.