– Опа! – вырвалось у меня. Сдуру.
В коттедже кто-то был! А мы только что разговаривали в голос и преспокойно разгуливали по двору...
– Не заперто, – осклабился Слава. – Зайдем? Прежде чем я успел возразить, друг потянул дверь и внедрился в тамбур. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Вторая дверь тамбура вела на кухню. Слава повертел головой и двинулся дальше. Он был спокоен, как удав. Нехорошее такое спокойствие. По опыту общения с ним я знал, что это лишь затишье перед бурей.
Корефан уверенно прошел в жилую половину. За коротким коридорчиком находилась гостиная. Там негромко бормотал телевизор. Ситуация живо напомнила мне сказку о заячьей Избушке и хитрой лисе. Лиса сначала одной ногой в сенях упросила постоять, потом обеими, потом у печки погреться, а затем и вовсе выжила зайца на улицу.
«Однако же какая чушь в голову лезет перед боем!» – ощущая мандраж, я вытащил из-за пояса ТТ, Слава резко прыгнул вперед. Из коридора я не разглядел, что случилось. Послышался звук сдвигаемой мебели и падение чего-то тяжелого. Слава поозирался, глянул куда-то вверх и ринулся по лестнице на второй этаж. Двигался он удивительно быстро. От его неторопливой уверенности не осталось и следа. С пистолетом в руке я поскакал за ним. Корефан уверенно рванул на себя дверь и заскочил в комнату. Я увидел оторопелое смуглое лицо сидевшего за компьютером человека, потом его заслонил Слава.
Синеватым огнем блеснул кортик. Фидаин успел только гортанно вскрикнуть. Налетевший с разбега корефан сбил жертву на пол и навалился, погружая клинок глубоко в тело. Умирающий коротко зашипел и умолк.
Монитор бесстрастно показывал пустынный пейзаж какой-то «стрелялки». Похоже, перед смертью хашишин совершал виртуальный антитеррористический рейд по ливийским пескам. Лучше бы за воротами следил!
Слава оттолкнулся, пружинисто встал, вырвал кортик из груди фидаина. – Минус два, – сообщил он. – Пошли дальше. Мы осмотрели все комнаты, но больше никого не нашли. Спустились в гостиную, обставленную в восточном духе: тахта, большущий ковер на полу и разноцветные подушки, телевизор на низком столике. Гостиная была оклеена светленькими обоями европейского фасона. Заметно было, что коттедж сменил хозяина. Телевизор показывал криминальную хронику. Трупы были с обеих сторон экрана.
Оглянувшись, я увидел, что Слава обыскивает карманы убитого им фидаина.
– Ты что там делаешь?
– Деньги ищу.
Тут я вспомнил, что не поделился со Славой полученным от Эррары авансом. – Да черт с ним, деньги у нас есть!
– Может, у него оружие найдется. – Слава снял с запястья убитого часы и надел себе на руку.
Я не стал спорить и пошел в гараж. Машины не было. Под верстаком я приметил канистру. Подошел, тронул за ручку. Канистра была полная. – Ты чего тут шаришь, Ильюха?
– У нас вроде бы было задание выжечь змеиное? гнездо. Кажется, недвусмысленно сформулировано.
– Ну да, – сообразил Слава. – Тогда я еще колеса захвачу.
– Колеса-то нам зачем?
– Чтобы лучше разгоралось.
Он взял пару старых покрышек. Мы свалили их в гостиной на труп араба, полили из канистры, не забыв окропить диван и деревянную лестницу на второй этаж. Я попытался провести дорожку на улицу, но бензин кончился. – Да ладно тебе, Ильюха, факелом зажжем. Слава открыл окна, чтобы сквозняк не дал огню задохнуться, осторожно взял за сухой угол облитую бензином подушку и вышел на крыльцо.
– Открывай калитку, – сказал он. – Сейчас за палю, и рвем когти.
Я отодвинул засов на железной дверце, врезанной в ворота. – Готово? – Готово!
Слава достал из кармана блестящую трофейную зажигалку. Откинул колпачок, чиркнул. Подушка занялась ярким оранжевым пламенем.
– Валим!
Он зашвырнул подушку в дом и прыгнул к воротам. Наружу вырвался клуб огня, едва не догнав корефанову спину. Я врезал ногой по калитке и выскочил со двора. Огляделся. Никого.
Мы бежали сломя голову. Прочь от полыхающего дома. Казалось, что сейчас послышатся крики соседей, кто-нибудь вызовет ментов и пожарных, и вообще все будет плохо. Опомнился я только в машине. – Гасимся! – приказал Слава.
Я вырулил на дорогу и погнал из Юкков, стараясь поскорее завернуть в лес. Минут через десять я почувствовал, что убегать больше не надо, и вздохнул:
– Ушли.
Корефан улыбнулся в ответ и провел ладонью по ежику волос от лба до затылка.
– Опалило чуток, – хмыкнул он, изучая грязную ладонь. – Надо будет к парикмахеру сходить.
– Ну, теперь-то уж сходишь, деньги будут. И к парикмахеру, и в массажный салон. Маникюр тебе там сделают, педикюр...
– Педи... В общем, мне этого не надо, – наотрез отказался Слава. – А вот в сауну завалимся точно.
– Не вопрос!
От метро, чтобы не засвечивать мобильник перед возможной прослушкой отечественных спецслужб, я позвонил Эрраре.
– Дело сделано, – сказал я. – Когда мы могли бы встретиться?
Испанец забил стрелку возле памятника Ильичу на броневике на площади Ленина. Знатное местечко! Неподалеку были «Кресты», куда нам со Славой надлежало отправиться в случае собственной неосмотрительности.
Договорились на шесть часов. Испанец не торопился. Мы подкатили туда за десять минут до назначенного срока. Припарковались, вышли. Прогулялись до истукана. Скверик у площади был многолюден. Народ на скамеечках потягивал пиво. Возле кустов ссорились бомжи. С вокзала в метро валили толпы с тележками – прибыла электричка. За нашими спинами находился Литейный мост, Большой Дом и шемякинские сфинксы с черепами вместо лиц. Справа была Арсенальная набережная с дачечным домиком, мужским и далее женским СИЗО, спереди и левее – еще один СИЗО на улице Академика Лебедева. Все это было так близко нашим сердцам! Либо рассердившийся на нас комтур ордена Алькантара обладал недобрым юмором, либо просто не догадывался о специфике этой точки.
– Мы неуклонно приближаемся к тюрьме, – подколол я Славу.
– Сплюнь.
Я трижды сплюнул через левое плечо. Так, на всякий случай.
Хорхе Эррара появился в сопровождении водителя-телохранителя Хенаро Гарсии. – Ваш заказ выполнен, – сказал я.
– Выполнен?
– Вы же хотели выжечь змеиное гнездо. Теперь этого дома нет. Он сгорел вместе с двумя трупами фидаинов. Можете проверить, мы подождем. На губах Эрарры зазмеилась довольная улыбка.
– В этом вы можете не сомневаться, госоподин Потехин. Я отправил туда человека после вашего звонка.
В его кармане заиграла мелодия. Эррара достал трубку. Перекинулся парой фраз на испанском. С удивлением посмотрел на нас.
– Резво, – заметил он. – Резво.
Слово понравилось испанцу, и он повторил его снова. Убрал телефон. Достал бумажник. Вытащил заготовленную пачечку купюр. Получать плату за убийство прямо на площади между управлением ФСБ, вокзалом и тюрьмой мне показалось стремновато, но Эрарре это было невдомек.
– С вами приятно иметь дело, – сказал он. – В ближайшее время я вам предложу еще поработать.
– Мы что, эскадрон смерти?
– Машину, – Хорхе Эррара надменно вскинул голову, – можете пока оставить себе.
Это был серьезный довесок. Я посмотрел на Славу. Он кивнул.
– Ладно, – сказал я. – Мы будем на связи.
– Тогда всего хорошего, – с достоинством откланялся Эррара.
Возвышавшийся за его спиной Хенаро Гарсия помалкивал, но на прощание еле заметно улыбнулся и с иронией подмигнул. Сей рыцарь нам явно симпатизировал. Должно быть, наслушался рассказов о случившемся в палате.
– Кабальеро! – бросил вслед испанцам друган.
– Ты о ком?
– Об этом, мелком. Весь на понтах, как на шарнирах, настоящий кабальеро.
В устах Славы это слово выглядело ругательством, а я подумал, что «кабальеро», как в средневековой Испании называли рыцарей, действительно здорово подходит к Эрраре с его горделивой осанкой и выпендрежным поведением. А дон Франсиско де Мегиддельяр, обосновавшийся в ожоговом отделении, теперь очень смахивает на рыцаря печального образа типа Дон Кихота.
«Интересно, – подумал я, – как их наградят за победы над злобными ассассинами по возвращении на родину? Наверное, в звании повысят и какой-нибудь орден на красивой ленте вручат». Потомки крестоносцев отважно продолжали ратный подвиг предков, громя коварных ассассинов, правда, не своими руками, а посредством нанятых туземцев. Тут им в смекалке отказать было трудно. В машине мы поделили деньги испанских рыцарей. Получив полторы штуки, Слава завертел головой, что-то выискивая.
– Где их у вас теперь меняют? – спросил он.
8
Баню, приютившуюся в спортивном комплексе завода «Светлана», я нашел случайно. Ехал домой и вдруг увидел скромную табличку «Сауна». На поверку заведение оказалось маленьким и уютным люксом, с бассейном и бильярдным столом. Мы сняли его на четыре часа, чтобы как следует отмякнуть: и мне, и Славе не мешало привести себя в порядок. Выплатив банщику задаток, мы отправили его разогревать парилку, а сами навестили парикмахерскую. Напоследок завернули в магазин, поскольку корефан баню без пива и воблы не представлял. Его можно было понять – человек находился на свободе только вторые сутки и хотел попробовать всего и сразу. В местах заточения верхом наслаждения считается стандартный набор: водка, пиво, баня, девочки. Впрочем, насчет девочек у Славы имелось особое мнение.
– Знаешь, кого я сегодня встретил? – поинтересовался «афганец», когда мы, обернувшись простынями, пытались обыграть друг друга в бильярд.
– Где? – Весь день Слава был у меня под при смотром, и встретить кого-то без моего ведома вряд ли мог.
– В больнице.
– В больнице? Ну и кого? – Вспомнил я женщину в коридоре.
– Подругу свою, еще по Афгану. Она в госпитале медсестрой была, я там валялся. Знаешь, какой роман был... – Слава отложил кий и мечтательно затянулся сигаретой. – Эх! А потом у нее контракт закончился, и уехала Ксюша в Харьков. Писала мне... – Слава притушил в пепельнице бычок и погрустнел. – А потом параша пришла, что убили ее, уже в Союзе... Я сегодня так и не понял: она это была или не она? Ты, Ильюха, как думаешь?
Я сделал вид, будто увлечен закатыванием шара. Что я мог сказать другу? Черт их, этих женщин, разберет. Они иногда такие фортеля выкидывают, что не понять, то ли по скудоумию, то ли по злому наитию. Может быть, она тогда выходила замуж и хотела избавиться от старых боевых друзей, вот и рвала связи, как умела.
– Бабы – загадочный народ, – подытожил я вслух свои мысли, – но, судя по тому, как она на тебя смотрела, вполне вероятно, что это твоя знакомая.
Слава горестно улыбнулся щербатым ртом и цыкнул.
– Х-хэх! – тоскливо выдавил он. – Вот ведь как иногда сложится... Ну, не поехали бы мы сегодня с тобой в больницу – ведь не встретились бы никогда. Он напряженно о чем-то думал.
– Это судьба, – заметил я, промахнувшись по шару.
– Да, верно. – Слава намелил кий. – От судьбы не уйдешь. А поехали, найдем ее!
– У нее смена давно закончилась, – запротестовал я. Устраивать разведывательный рейд по корпусам Военно-медицинской академии, зная характер корефана, хотелось меньше всего. Тем более после того, что мы сегодня учинили. Слава подтвердил мои опасения, мечтательно протянув:
– Узнать бы, почему эта телка меня тогда бортанула! А может, и не она вовсе, а мне специально подосрали. Узнать бы, кто – убил бы!
– Да ладно тебе, Слава, расслабься, – успокоил я. – Сходи в парилку, пивка попей. Будь как патриций в термах. Если хочешь, гетер вызовем и устроим оргию. – Зная, что в Славиной голове много мыслей разом не помещается, я постарался отвлечь его какой-нибудь новой идеей.
– Куда нам ехать? Кого мочить? Если мочить, то только за деньги.
– Да если бы я за всех, кого грохнул, бабки получал, давно бы уже Рокфеллером был! – наконец переключился с госпитальной темы корефан. – Мне за службу Отечеству вовек не отмолиться. Да и плюнул я на молитвы...
– Как в восемьдесят пятом, когда после твоей исповеди батюшку валерьянкой отпаивать пришлось, – напомнил я Славой же рассказанный случай.
Его, тогда еще старлея, выполняющего интернациональный долг в братской ДРА, в отпуске каким-то ветром занесло в церковь, где он решил исповедаться. Грехи у боевого офицера были такие, что священника чуть не хватил кондратий. Например, Слава заживо сжег на костре шведского снайпера, Решившего погеройствовать на стороне моджахедов. Сначала допросили на ломаном английском, а потом... «Он же как русский, сука! Ну как такого живым оставлять?» И в самом деле, как? духа, может быть, и взяли бы в плен, но раз уж белый, да еще внешности почти славянской, то двух мнений быть не может. Разломали снарядный ящик, облили солярой и понеслась душа в рай. Были и другие подвиги. От этих забав батюшку перекорчило столь конкретно, что прощения наш доблестный вояка не получил. Впрочем, это его не особенно тяготило.
Не беспокоили его и новые грехи. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. А вот меня от содеянного нами малость потряхивало, пока я не размяк в парилке и не залил чичи пивом.
Мы посмеялись над делами давно минувших дней. Слава обставил меня в бильярд, а потом сбросил простыню и полез в пакет за свежим, купленным перед баней бельем. «Вот упертый!» – подумал я и спросил: – Ты куда собрался?
– Съезжу в больницу. – Слава натянул куртку, проверил деньги и кортик. Подтянул новые джинсы. Старые, «пропахшие неволей», грязным комом валялись на полу. Из брезгливости корефан к ним старался не прикасаться. – Ты давай, Ильюхин, парься, а я Ксению навещу.
– Хозяин – барин. – Я тоже принялся одеваться.
На вечер у меня были свои планы. Гетеры отменялись, и это было не так уж плохо. Общению с потенциальным биологическим оружием я однозначно предпочитаю книги. Дворовые подруги – дворовыми подругами, но жрицы любви всегда внушали мне опасение. Кто знает, что в них таится вредного? Какие формы жизни нашли приют в их потасканных организмах? От книг таких подлянок ждать не приходится, и я сделал вполне определенный выбор относительно сегодняшнего времяпрепровождения.
Докинув Славу до метро, я пожелал ему удачи и отправил на подвиги. По дороге домой заехал за продуктами и с понтом зарулил во двор. На новой машине! Жаль, Ирка не видит. Впрочем, не последний день живу. На это хотелось бы надеяться, поскольку жизнь набирала обороты. Она вдруг стала до невозможности «веселая и интересная». Насыщенная событиями, о которых хотелось поскорее забыть. От сауны и пива меня разморило. Я лениво прошелся по комнате. Встал рядом с книжным стеллажом. Вытянул руку и бережно провел по выровненным в одну линию корешкам. Почитать что-нибудь? Мне было очень, очень неуютно. По правде, я здорово боялся, но баня приглушила страх.
Я пробежал взглядом по полке, но ничего достойного не нашел. Не было в моей библиотеке книг, отвечающих моему теперешнему настроению. Я бухнулся в кресло и потянул на себя верхний ящик стола. Вот что я хотел почитать – полевые дневники Петровича. В этом безумном мире только они соответствовали моему дурному сознанию, которое определило нелепое нынешнее бытие. Я завидовал Славе: он всегда был в своей тарелке. «Прочь тревоги, прочь сомненья!» Как будто и не было долгих лет заточения.
Я достал тетрадь и полевой дневник Афанасьева, открыл и начал читать, чувствуя себя архивистом, наткнувшимся на старые заметки. История сия и впрямь начинала покрываться пылью забвения. Хоть я и нашел реликвии исмаилитов, вспоминать о них теперь можно было только как о чем-то умозрительном, наподобие шлимановского «клада царя Приама». От личных вещей Хасана ас-Сабаха остались одни зарисовки в полевом дневнике. Этих цацек я больше никогда не увижу, не смогу прикоснуться, чтобы убедиться в их существовании, никому не покажу, чтобы похвастаться своей удачей. Их словно никогда и не было...
Они сгинули, оставив последствия. Впрочем, снявши голову, по волосам не плачут. Отделался от них, и ладно! Хорошо, что жив остался.