— Чарли! — сказал наконец он.
— Сэр Джон!
— Не угодно ли пари?
— Пари? О чем?
— Что капитан этой джонки либо помешался, либо плавает под двусмысленным и грязным флагом.
— Почему вы так думаете?
— Вы не моряк, и, как у любого человека, не общающегося с морем, у вас нет ни малейшего представления о подобных вещах. Видели ли вы когда-нибудь джонку с тремя мачтами?
— Нет.
— А подобный изумительный такелаж?
— Что же вы видите в нем изумительного?
— Соседство китайской и американской систем и соотношение мачт. Как вам это понравится — бизань выше грот- и фок-мачты? И необычно длинный бушприт?
— Поистине удивительно! Исходя из длины бушприта, можно говорить о плугообразной форме паруса, благодаря которой увеличивается маневренность корабля при встречном ветре, а что касается вышеупомянутой высоты мачт, так здесь мое мнение таково: создатель этого судна печется об увеличении скорости, чему обычно мало способствует неуклюжее устройство румпеля.
— Чарли, признаться, я не ожидал от вас такой осведомленности в морских вопросах. Джонка эта являет пример крайне неуклюжего подражательства американским клиперам, и я не доверил бы им для перевозки и малой толики каких бы то ни было богатств, учитывая еще высокую повторяемость штормов.
— А вооружение? Они явно преследуют какую-то цель, суть которой от меня скрыта.
— Безусловно! К тому же, насколько я понимаю, они решили бросить якорь, причем именно здесь, где корабли с трудом расходятся друг с другом. У капитана, должно быть, несколько иные, нежели мореходные, основания, чтобы сделать это. Ставлю сто соверенов, что у него в голове нечисто. Вы должны принять пари!
— Я не стану этого делать.
— Поставьте хотя бы десять фунтов против моих ста!
— И это не пойдет, сэр.
— Действительно? For shame [39], Чарли, стыдитесь! Это крайне прискорбно, что вы такой бука и не желаете сделать ставки. Поймите же, наконец: чтобы быть истинным джентльменом, просто необходимо хотя бы изредка принимать пари, и именно то, что вы не хотите этого понимать, выводит меня из себя. Видите испанский пароход? Он тоже собирается выйти в море?
— Пожалуй, нет. Видимо, он хочет взять китайца на буксир с тем, чтобы вывести его из гавани.
— All right! [40]Он несколько смущен, а китаец… Кстати, может быть, вы способны различить его название?
— Нет.
— Тогда я прибегну к помощи моего зонта.
Он достал зонт, преобразовал его в подзорную трубу и направил на корабль.
— «Хай-ян це» [41]. Не иначе как кукушка накуковала им столь нелепое название! Пойдемте, Чарли. Поскольку о пари более не может быть и речи, корабль не представляет для нас никакого интереса.
Мы отправились в город к отелю «Мадрас» в надежде увидеть ожидающего нас Калади. Однако срок вышел, но он так и не появился.
— Чарли! Вы согласны на пари?
— Нет.
— Но выслушайте сперва то, что я думаю. Я утверждаю, что с этим дьяволом опять стряслось что-то, и ставлю на спор пятьдесят фунтов.
— К сожалению, я не могу поддержать пари, поскольку полностью разделяю ваше мнение, сэр Джон. Если бы все было в порядке, он бы уже давно поджидал нас.
— Well! Вы, что касаемо пари, однажды уже проявили себя полнейшим и неисправимейшим невеждою. Истинный джентльмен обязательно согласился бы на мое предложение, хотя б его мнение полностью совпадало с моим. Я жду еще пять минут. Если он и тогда не появится, мы пройдемся… rush [42], что там происходит?
На улице, где подсвечиваемая фонарями и лампами открытых веранд, царила темнота вечера, стоял невообразимый шум. Громкие, тревожные выкрики, топот бегущей толпы. Мы бросились к выходу. И успели к тому моменту, когда мимо промчался человек, спасающийся, как я понял, от преследования. Раффли, как выяснилось, в спешке уронил пенсне, и теперь оно висело на шнурке.
— Чарли!
— Сэр Джон!
— Вы узнали этого человека?
— Нет.
— В таком случае, я более проницателен.
— И кто же это?
— Калади! Да, это точно он. Его опять ловят и хотят схватить.
— Скорее всего, это не он.
— Почему же?
— Потому что он искал бы убежища у нас!
— Pshaw! Добрый малый избавил нас от встречи со своими преследователями.
— Это значило бы вновь испытывать вашу доброту, коей он уже успел воспользоваться. Он же знает, что речь идет о его жизни.
— Его жизни? С чего вы взяли? Не будьте ребенком, Чарли! Калади не только искусный пловец, но еще и замечательный бегун. На этот раз он не даст им поймать себя. Тем не менее, ему еще потребуется моя помощь, поэтому я должен сейчас же отправиться к мудали. Вы не откажетесь сопровождать меня?
— Разумеется!
Мы возвратились в комнату, чтобы забрать наши шляпы и зонт сэра Джона, но в ту же секунду дверь распахнулась и на пороге возник Калади.
— Прости, сиди, — тяжело дыша, проговорил он, — что я пришел позже, чем мы договаривались.
— Тебя заметили?
— Да, сиди. Чтобы пробраться к вам, мне пришлось идти по улицам, где меня проводили связанным. Меня узнали и хотели поймать.
— Well, мой мальчик. Но тебя не догнали.
— Нет. Я прыгнул в воду, чтобы, обогнув город, садами пробраться к отелю. Они потеряли меня из виду, а уж здесь-то искать меня им и в голову не придет.
— All right! Теперь присядь и дождись, когда твое дыхание вновь станет ровным. Видите, Чарли, я был прав! Они его не догнали. Он способный парень, преданный и мужественный, чего я бы не смог сказать об остальном сингальском сброде. И уже за это он мне нравится.
— Сиди, вы — добрейший из магараджей! — воскликнул Калади.
— Помолчи! Акулы давно бы сожрали меня, если бы ты не спас меня. Вы должны знать, Чарли, что как-то я предпринял поездку на своей паровой яхте вокруг этого острова. Я шел на косу Регомбо и стоял, опершись на руль. На беду, мы не знали фарватера и сели на мель. От толчка я полетел в воду.
— Машина, разумеется, была тут же остановлена?
— Попробовали бы вы остановить машину, Чарли! Поскольку я был капитаном, а штурман был чертовски занят, не оказалось никого, кто бы отдал распоряжение машинисту. Главное, никто не заметил моего падения. Hist [43], я говорю — никто, но это неправда, поскольку этот бравый малый видел это. В тот момент он, тяжело нагруженный раковинами, как раз поднимался на поверхность после трехминутного пребывания под водой. Увидев меня барахтающимся в волнах, он бросил весь свой улов, поплыл ко мне. Расстояние между нами было значительным, а я, хотя и не новичок в море, признаться, чувствовал себя отвратительно, так что он подоспел вовремя. На яхте же, наконец, заметили случившееся и спустили лодку… Теперь, Калади, ты останешься здесь ждать нас. Вы же, Чарли, проводите меня к мудали.
Мы заперли сингальца и отправились.
Перед жилищем чиновника торчали слуги. Великий мудали имел для каждого случая отдельного слугу.
— Вы хотите пройти к великому мудали? — спросил один из них.
— Несомненно.
— Тогда приходите завтра. Сегодня уже слишком поздно.
Раффли отвел вопрошавшего в сторону.
— Sheep, глупец. Делай что тебе сказано!
В мгновение ока мы были окружены. Кто-то даже выражал готовность схватить нас. Сэр Джон, нацепивши пенсне, выхватил зонт и нанес им удар по лицу близстоящего, так что тот отлетел на несколько метров.
Это привело окружающих в состояние, я бы сказал, почтительного уважения, что позволило нам наконец-то войти.
— Видите, Чарли, что значит мой универсальный зонт? Подобного нет на Земле, — дружелюбно рассмеялся англичанин. — Быть может, я смогу доказать вам это сегодня же вечером.
Миновав веранду, мы оказались в передней, стены которой не доходили до потолка и не препятствовали доступу свежего воздуха. Подобное строительство весьма распространено в Галле. В передней на циновках сидели двое слуг, при нашем появлении они вскочили и задали тот же вопрос:
— Вы хотите пройти к великому мудали?
— Да.
— Вечером он не принимает. Кто вас впустил?
— Мы, если угодно, вошли сами.
— Уходите и приходите завтра!
— Нехорошо так поступать, мой мальчик!
Без дальнейших церемоний Раффли шагнул к двери, ведшей в следующую комнату, но слуги уже стояли перед ним.
— Стой! Вход воспрещен. Ступай назад!
— Well! Пойдемте, мальчики!
Он схватил одного правой, другого левой рукой, потащил к выходу и выкинул за дверь. Послышался страшный крик, но Раффли остался к нему абсолютно равнодушен. Он надел пенсне и взял меня под руку:
— Пойдемте, Чарли, иначе мудали спрячется и подумает, чего доброго, что его хотят выселить.
Мы вступили в следующий покой. Здесь стены были сооружены из бамбука и убраны пальмовыми листьями.
Посреди комнаты на шнуре, привязанном к крестовине, висела лампа, матово высвечивая дорогой персидский ковер, на котором восседал тот, кого мы искали. Он сидел, скрестив ноги в позе, которую турки именуют rahat otturmak, то есть покой членов. Маленький худой чиновник был с ног до головы убран золотым шелком, а его большие, устремленные на нас глаза, удивленно-испуганные, говорили, что шум, нами учиненный, он услышал, а приход наш его явно не обрадовал.
— Good day [44], сэр! — приветствовал Джон Раффли по-английски, хотя знал, что имеет дело с местным уроженцем.
Тот ответил на приветствие Джона, на мой немой поклон, затем спросил:
— Что вам угодно?
— Присесть! — просто заметил англичанин и, сев справа от мудали, сделал мне знак занять левую сторону. Я последовал его примеру, после чего сэр Джон продолжил:
— Ты — мудрый мудали, чей суд грозит любому из свершивших грех в Галле?
— Да.
— Как твое имя?
— Оривана-оно-Явомбо.
— Well, ты носишь гордое и звучное имя; но я говорю тебе, Оривана-оно-Явомбо, что недолго тебе осталось быть мудали!
Чиновник насторожился.
— Что ты говоришь? Я тебя не понимаю.
— Скажи, кому принадлежит этот остров?
— Великой королеве из Англистана.
— А кто тебе дал эту должность?
— Губернатор, который является слугой нашей могущественной повелительницы.
— Может ли он отнять ее у тебя?
— Да, если это будет ему угодно.
— Так знай, это будет ему угодно.
— Почему?
— Ты посягнул на собственность тех, кто волен тебе приказывать.
— Берегись, франк! Уста твои говорят неправду о верном сыне великой королевы.
— Знакомо ли тебе имя Калади?
— Оно мне знакомо. Калади уже дважды избегал смерти, но мои люди все равно его поймают.
— Какое ты имеешь право его преследовать?
— Он убил человека.
— Он убил всего лишь китайца. Ты знал убитого?
— Это был человек с джонки «Хай-ян це». Он увел возлюбленную Калади, и тот его зарезал. Капитан джонки приходил ко мне и требовал справедливости.
— Well, все именно так, как я и думал: ты посягаешь на мою собственность. Калади не принадлежит тебе, поскольку он мой слуга.
— О! Так ты тот самый англичанин, который способствовал его побегу?
— Да, тот самый.
— Так я тебя ждал. Я должен тебя наказать, если ты не докажешь, что Калади действительно был твоим слугой в тот момент, когда прыгнул в волны.
Раффли рассмеялся. Затем он полез в сумку и вынул оттуда свои пистолеты.
— Я говорю: Калади был моим слугой. Ты веришь в это?
— Докажи!
— Итак, ты не веришь! Well, в таком случае, я буду говорить с тобой как джентльмен! Ты знаешь, кто такие джентльмены?
— Скажи мне это!
— Люди, которые стреляются с каждым, кто им не верит. Вот, бери пистолет. Считаю до трех и стреляю; ты соответственно поступаешь так же. Внимание! Раз… два… тр…
— Стой! — вскричал мудали. — Что я тебе сделал, что ты меня хочешь убить?
— Ты не поверил мне, и поэтому один из нас должен умереть…
— Я верю всему, что ты сказал! Забери свое оружие!
— Ты веришь, что Калади мой слуга?
— Верю, верю, я знаю это совершенно точно. Я сейчас же отдам приказ вернуть погоню и не причинять ему вреда.
— Это не обязательно. Он сейчас находится у меня.
— Где ты живешь?
— В отеле «Мадрас».
— А как твое имя?
— Джон Раффли.
— Джон Раффли, родственник генерал-губернатора? — вскричал мудали, крайне озадаченный.
— All right, это я.
— Я ждал тебя и искал, но не мог найти.
— Зачем?
— Я получил письмо от губернатора. Он написал, что ты приезжаешь.
Сэр Джон вытащил из конверта письмо и стал читать. Широкая улыбка растянула его рот от уха до уха.
— Чарли!
— Сэр Джон!
— Вы когда-нибудь видели слона?
— Скольконогого?
Он рассмеялся моему замечанию.
— Но еще ни разу не охотились.
— О нет, разве лишь на севере Калахари и еще кое-где, сэр Джон.
— Damn! [45]Я рассчитывал доставить вам удовольствие, но вижу, что мои старания тщетны! Вы охотились на слонов с винтовкой?
— Конечно.
— В таком случае, охота с загонщиками не будет вам интересна.
— Ошибаетесь: мне еще ни разу не доводилось видеть ничего подобного.
— Well; я получил от губернатора приглашение. Поедете со мною?
— Разумеется!
— А ты будешь меня сопровождать? — обратился он к мудали.
Тот, склонившись чуть ли не до пола, отвечал:
— Ты оказываешь мне великую честь, о магараджа! Дай мне час времени, и я буду в твоей свите.
— А Калади?
— Свободен.
— Что ж, будь счастлив!
— Будь счастлив!
Чиновник, проводив нас до дверей, подал знак шестерым факельщикам, коим долженствовало сопровождать нас.
Челядь, вначале не впускавшая нас, была немало изумлена тем, как провожал нас хозяин.
Дома нас ожидал Калади, томимый неясными предчувствиями.
— Ну как, сиди? — спросил он. — Вы говорили с мудали?
— Да. Ты свободен.
— Сиди, благодарю вас! Я…
— Тише! Жизнь за жизнь. Ты спас мне мою, а я возвращаю тебе твою. Ты останешься со мной, пока я буду на Цейлоне?
— Я не покину тебя, пока ты сам не прогонишь меня!
— Well, тогда будь готов ехать в Курунегалу, где мы будем ловить слонов.
— Слонов? Тогда нам потребуется много народу, мужчин, женщин, детей. А могу я взять с собой Моламу, цветок души моей?
— Что ж, возьми!
— Тысяча благодарностей! Вы полны добра, как роса облаков, и любви, как звезды ночи. Вишну хранит вас, вас и магараджу из Германистана. Я отдам вам жизнь, только потребуйте!
Глава вторая
ОХОТА НА СЛОНОВ
Цейлон, именуемый англичанами Силон, у древних индийцев назывался Силандив, у греков же — Тапробан [46]. Коренные жители дали острову имя Сингал. Остров отделен от материка проливом, ширина которого составляет шестьдесят морских миль. Цейлон нередко называют Мальтой Индийского океана, благодаря его крайне выгодному в стратегическом отношении положению.
Остров стал известнейшей из английских колоний и находится в ведении одного-единственного губернатора. Все чиновники целиком и полностью зависят от Англии, но в то же время численность белого населения острова едва ли достигает семи тысяч человек.
Местные жители в своих религиозных пристрастиях тяготеют к буддизму; в их крови есть примесь крови малайцев, индусов, яванцев, мавров, португальцев и даже мозамбикских и мадагаскарских негров. Нет-нет, да и мелькнет китайская физиономия, причем хозяев оной здесь не жалуют. Вообще же китайцев частенько называют евреями Востока. Следует заметить, что китаец так же хитер, как и умен, так же энергичен, как и бессовестен. Издавна малайские морские разбойники на своих быстроходных судах отваживались совершать вылазки вплоть до Андаманских и Никобарских островов и бросать вызов хорошо оснащенным европейским кораблям.