— Нет. Абдулмоут должен умереть.
— С тех пор, как ты сегодня рассказывал о Небесном Шейхе и его сыне, Лобо кажется, что не стоит убивать арабов.
— Если мы сохраним ему жизнь, он быстро догонит нас. Если же мы его убьем, то, когда они найдут тело, они будут охвачены паникой и забудут снарядить погоню.
— Лобо сделает все, что ты хочешь. Но как мы пройдем в поселок? Сторожа поднимут шум, и нас схватят.
— У тебя ведь есть нож. Им мы вырежем дыру в ограде.
— Нас выдадут своим лаем собаки.
— Не выдадут. Они подумают, что мы принадлежим этому селению, и кроме того, я знаю их почти всех по кличкам. Идем!
Они быстро прошли сквозь заросли и остановились на самом их краю. Здесь следовало быть осторожнее, так как ночь была такая светлая, что человека можно было узнать на расстоянии в двадцать шагов. Поэтому негры легли на землю и поползли к тому месту изгороди, от которого был самый короткий путь к токулу Абдулмоута.
Как ни странно, они благополучно достигли этого места, не замеченные ни одним псом. Там Лобо достал нож и стал прорезать проход в густом, колючем кустарнике. Это было довольно трудное дело, и продвигалось оно чрезвычайно медленно. Хотя Лобо и был более сильным, чем его друг, все же Толо пришлось несколько раз сменить своего приятеля, прежде чем отверстие стало достаточно большим, чтобы сквозь него смог пролезть человек.
Теперь беглецы находились внутри селения, и им следовало удвоить свою осторожность. Некоторое время они продолжали лежать неподвижно, прислушиваясь. Вокруг царила абсолютная тишина, только коровы негромко сопели в загоне, да издали доносились пронзительные крики гиены.
— Можно начинать, — тихонько сказал Толо, — дай сюда нож!
— Почему Лобо должен отдавать его тебе?
— Потому что Толо хочет сам нанести удар.
— Не ты, а Лобо сделает это, потому что он более сильный из нас двоих.
— Но ты говорил, что убийство белого тебе не по душе.
— Но на это ты сказал, что он все же должен умереть, и тогда неважно, кто из нас исполнит приговор. Если Шейх в небе будет из-за этого рассержен, то Лобо он простит скорее, чем тебе, потому что Лобо верит в него только с сегодняшнего дня, а ты — уже в течение долгого времени. Так что оставайся здесь и жди, пока Лобо вернется к тебе!
— Ты хочешь идти один?
— Да.
— Этого Толо не допустит. Он пойдет с тобой до самого токула, чтобы быть рядом, если случится что-нибудь плохо.
— Да, ты прав. Тогда пойдем вместе.
Хорошо знакомым путем они стали пробираться между токулами. Большинство спящих солдат находились в своих хижинах, некоторые лежали рядом с ними на свежем воздухе. Пары маризы так хорошо усыпили их, что ни один не пошевелился. Впрочем, даже трезвый не услышал бы шагов осторожно ступавших невольников.
Хижину Абдулмоута охраняли около восьми или десяти человек. Все они были белые: неграм комендант не доверял. Однако цвет кожи не сделал солдат более надежными, чем их чернокожие товарищи. Напившись маризы, они тоже спали крепким сном.
— Оставайся здесь и жди меня, — шепнул Лобо другу, — пробраться между ними совсем нетрудно. Араб находится в хижине совсем один, и он тоже пьян. Один удар — и Лобо снова будет с тобой.
Уверенность, с которой он произнес эти слова, звучала несколько наигранно: предстоявшая ему задача была намного сложнее, чем он хотел показать. Зажав нож в руке, он, как змея, пополз между спящими и уже протянул руку, чтобы отодвинуть легкую камышовую ширму, которая по ночам загораживала вход в хижину Абдулмоута, когда вдруг внутри послышалось грозное рычание. Лобо мигом отдернул руку, но нежданный враг, вместо того, чтобы успокоиться, разразился яростным лаем и, опрокинув ширму, выскочил из хижины. Это был один из тех больших и свирепых шиллукских псов, которых охотно покупают ловцы рабов, чтобы натаскивать их против негров. Он бросился на Лобо. Тот, несмотря на свой очень молодой возраст, отличался поистине богатырской силой. Ловким движением он увернулся в сторону, затем схватил пса левой рукой за затылок и рванул его вверх, а правой с молниеносной быстротой вонзил нож ему в горло. С громким воем пес рухнул на землю.
Со всех сторон ответили другие собаки, проснулись люди, вскочили лежавшие перед токулом охранники. Об исполнении своего замысла Лобо теперь не мог и подумать, он хотел бежать, но оказался со всех сторон окруженным людьми и собаками, и не менее двадцати рук протянулось, чтобы схватить его. Бедняге не удалось бы избежать неминуемой гибели, если бы в этот момент на помощь не подоспел верный Толо. Он рванулся к товарищу, пробивая себе дорогу отнятым у охранника кнутом. Не ожидавшие ничего подобного солдаты расступились, и, воспользовавшись этим, оба негра огромными скачками бросились к недавно проделанной ими дыре в изгороди, чтобы через нее выбраться на свободу.
Среди собравшихся около токула Абдулмоута был один из унтер-офицеров, человек, привыкший командовать и обладавший большей осмотрительностью, чем другие. Он быстро сообразил, что преступникам удастся избежать наказания, если никто их не узнал, и громко крякнул, перекрывая поднявшийся шум:
— Кто были эти двое нападавших? Видел кто-нибудь их лица?
— Это были Лобо и Толо, оба беланда, — откликнулся чей-то голос.
— Значит, они сбежали с нуквера и прежде, чем вход был заперт, прокрались в селение, чтобы убить Абдулмоута. Они должны быть еще в поселке. Спешите к воротам и перекройте их, чтобы убийцы не смогли уйти. И созовите сюда всех собак: пусть они выследят беглецов!
Все послушались его и побежали к выходам из селения. Абдулмоут, разумеется, проснулся и вышел из токула, чтобы узнать о причине всеобщего волнения. Унтер-офицер доложил ему обо всем, что произошло, и Раб Смерти одобрил его приказ.
Таким образом, все население поселка столпилось у выхода, и оба негра беспрепятственно смогли добраться до проделанного ими прохода. Лобо хотел пролезть в него, но хитрый Толо удержал его и сказал:
— Подожди! Слышишь, они свистят и зовут своих псов. Если мы сейчас вылезем отсюда, то наткнемся прямо на них, и они, хотя сами ничего не смогут нам сделать, но наверняка выдадут нас. Надо подождать, пока все собаки не окажутся внутри заграждения.
Лобо понял, что он прав, и остановился. Было слышно, как целая свора собак пробежала мимо отверстия к воротам. Затем раздался приказ Абдулмоута:
— Возьмите их на поводки и отведите к моей хижине, где должны были остаться следы негров!
— Теперь пора! — прошептал Толо. — Вперед, быстрее!
— Собаки найдут дыру, — возразил Лобо, — и приведут к нам преследователей. Вот если бы мы могли скакать верхом, наши ноги не касались бы земли, и собаки потеряли бы след!
— Зачем говорить о том, что невозможно!
— Почему? Снаружи стоят лошади и верблюды.
— Но при них есть сторожа; эти люди слышали шум и будут начеку.
— Мы на них нападем.
— Ничего не выйдет: их слишком много, и к тому же у нас всего один нож. И даже если бы нам удалось одолеть их, на это ушло бы столько времени, что собаки догнали бы нас раньше, чем мы получили бы лошадей. Нет, придется бежать без лошадей.
Негры выбрались наружу и побежали в том направлении, где находились их родные селения. Тьма почти мгновенно поглотила обе фигуры.
Когда Лобо говорил, что дырку в изгороди быстро обнаружат, он был очень далек от истины. Когда собак, которых было более двадцати, привели к токулу Абдулмоута, оказалось, что следы негров полностью затоптаны сбежавшимися на сигнал тревоги людьми. Теперь к этим следам прибавились новые, так что отыскать нужный след стало совершенно невозможно. Собаки просто не понимали, что от них требуется. Напрасно их тыкали носами в землю: животные то беспомощно кружили на месте, то порывались бежать в разные стороны.
— Так не пойдет, — сказал наконец Абдулмоут. — Они не понимают, кого должны искать. Мы должны показать им.
— Но это невозможно, — сказал старый баш-чауш, командовавший сотней, — как вы собираетесь показать им то, чего не видите сами?
— У тебя белая борода, но разум твой пребывает во мраке, — отвечал комендант. — Негры убежали с корабля, и если мы отведем собак туда, они поймут, чего мы от них хотим. Я сам пойду туда и возьму только своего пса — он лучший из всех. Подтащите лодку к воде, только не по той стороне, по которой могли прийти негры, иначе вы затопчете их следы. Ступайте за мной.
Абдулмоут взял своего пса на поводок и зашагал к главному входу, где лежала лодка. Шесть человек подняли ее на плечи и последовали за ним. Он выбрал узкую тропинку, которая петляла по лесу и спускалась; к воде в стороне от того места, где стоял корабль. Когда достигли берега, лодка была спущена на воду, и Абдулмоут сел в нее с собакой и двумя гребцами. Остальные вернулись в поселок.
Как только лодка причалила к нукверу, комендант поднялся на борт и заставил пойти с собой пса; гребцы же должны были оставаться в лодке, чтобы не затоптать следы беглецов.
Хорошо вышколенный пес спокойно стоял возле своего хозяина, который при ярком свете звезд рассматривал палубу. Вокруг никого не было видно, казалось, корабль абсолютно пуст. Абдулмоут позвал часового, но ответа не получил. Тогда он окликнул обоих негров, но столь же безуспешно. Вдруг пес двинул ушами, поднял голову и с тихим свистом втянул воздух через нос.
— Что такое? Ты что-то слышал? Веди меня! — приказал Абдулмоут зверю, ослабляя поводок. Собака привела ею под палубу, туда, где лежал связанный охранник. Комендант наклонился, ощупал его, затем вынул у него изо рта кляп, не снимая, однако, веревок, и спросил прерывающимся от ярости голосом:
— Кто схватил и перенес тебя сюда?
— Негры, — только и смог ответить тот. — Прошу пощады, господин.
— Где они?
— Убежали. Клянусь, я ничего не мог поделать. Они напали на меня сзади, когда я этого не ожидал. Ты ведь простишь мне это?
Он хорошо знал своего начальника, и его голос дрожал от ужаса. Абдулмоут не ответил и больше ни о чем не расспрашивал. Он молча взвалил связанного человека на плечи и понес его наверх, на палубу.
— Именем Аллаха и Пророка заклинаю тебя простить меня! — взмолился охранник, понявший по поведению коменданта, что тот собирается делать.
— Аллах и Пророк пусть будут к тебе милостивы, против этого я ничего не имею, — отвечал Абдулмоут, — но у меня пощады не проси. Мне не нужны люди, которые не слушают моих приказов и небрежно относятся к своей службе. Ты позволил рабам прыгать за борт и в наказание последуешь за ними.
Солдат извивался в руках араба, тщетно пытаясь вырваться, и умолял визгливым от смертельного страха голосом:
— Будь милосерден, господин, ведь и ты однажды будешь просить милости у Аллаха!
— Заткнись, пес, и катись в преисподнюю!
Он бросил человека за борт и, наклонившись вперед, приготовился смотреть, как тот будет тонуть. Охранник скрылся под водой, но через несколько секунд снова вынырнул и, выплевывая попавшую в рот воду, крикнул:
— Аллах пусть проклянет тебя на веки вечные!
— Будь здоров, ты, собака! — издевательски рассмеялся араб. Тут он увидел две борозды, с огромной скоростью приближавшиеся к тому месту, где вода только что вновь сомкнулась над головой несчастного: это мчались на охоту два крокодила, привлеченные звуком упавшего в реку тела. В следующий миг они достигли цели — ужасный крик, и кровожадные хищники скрылись в глубине вместе со своей жертвой.
Увидев все это, еще более страшное чудовище на палубе проворчало:
— Так-то лучше. Тот, кто не следует моим приказам, должен умереть. Ну, а теперь — к делу!
Он отвел собаку к тому месту, где работали оба негра, нагнул ее голову и скомандовал:
— Искать, искать!
Пес обнюхал доски палубы, затем поднял голову, втянул носом воздух и отрывисто залаял.
— Ты взял след? Веди!
Абдулмоут снова подошел к борту корабля, опустился вместе с собакой в лодку и приказал гребцам править на этот раз к той тропинке, по которой, скорее всего, поднялись рабы.
Оба гребца видели все, что произошло с их товарищем, охранником, но не испытывали удивления: подобные наказания провинившихся солдат были в селении обычным делом.
Выбравшись на берег, Абдулмоут взял пса на поводок и подошел с ним к тропинке. Уже через несколько секунд пес залился радостным лаем, означавшим, что он нашел след, и ему не терпится начать охоту.
— Ну вот, начало положено, — сказал араб. — Это превосходный пес, и он не потеряет след. Концом же будет смерть обоих негодяев.
Пес с такой силой рвался вперед, что его хозяину едва удавалось удерживать в руках поводок. Они рысью поднялись на крутой берег, пробежали заросли мимозы и оказались прямо перед проделанной беглецами дырой в заборе. Пес хотел было пролезть в нее, но вдруг остановился, снова повернул назад и с громким лаем бросился по направлению к равнине, куда убежали негры.
Тем временем в селении были зажжены все огни, и при их свете отверстие в заборе стало отчетливо видно.
— Здесь они пробрались в поселок, — сказал Абдулмоут, удерживая собаку, — и здесь же снова вылезли наружу. Пока мы их искали, они получили преимущество во времени, но это им не поможет. Мы догоним их гораздо раньше, чем они рассчитывают.
С трудом сдерживая на поводке пса, который хотел немедленно преследовать беглецов, комендант зашагал к главному входу, возле которого собралось все население поселка. Он сообщил о результатах своего расследования, а затем приказал унтер-офицерам выйти вперед и слушать его приказы. Тогда заговорил уже упоминавшийся выше старый фельдфебель.
— Господин, — сказал он, — твоя воля — наша воля, и мы не должны дерзать что-либо тебе советовать, но я все же хочу высказать свое мнение. Не лучше ли будет, если мы возьмем всех наших лошадей и пустим вперед конный отряд с собаками. Тогда мы быстрее сможем настичь негров, если же мы не поторопимся, то они могут отправиться в Омбулу и сообщить ее жителям о нашем предполагающемся нападении.
— Только из-за твоих седин я прощаю тебе твою дерзкую выходку, — резко ответил Абдулмоут, — но впредь не советую тебе обращаться ко мне, пока тебя не спросят, Я решил использовать лошадей задолго до того, как эта мысль пришла тебе в голову. Но если ты думаешь, что я прикажу всадникам вернуться сюда, после того, как они поймают негров, то ты очень ошибаешься. Лошади будут страшно измотаны, а нам предстоит тотчас же отправиться на них в набег. Впрочем, я и это предусмотрел. Гасуа решена, начнется ли она завтра утром или прямо сейчас — не имеет значения. Кроме того, я хочу лично присутствовать при поимке негров, но мне также необходимо руководить отправлением каравана. Итак, собирайтесь! Через час каждый должен быть готов к выступлению. Ты же, — снова обратился он к фельдфебелю, — в наказание за твою самоуверенность не будешь принимать участие в набеге, а останешься здесь командовать теми пятьюдесятью людьми, которых я оставляю для охраны поселка.
Для ловца рабов, а тем более фельдфебеля, не могло быть более неприятного и обидного наказания. Конечно, какая-то часть населения всегда остается в селении во время набега. Эту обязанность солдаты выполняют крайне неохотно, так как, хотя они и получают полагающееся им вознаграждение, но лишаются возможности награбить себе разного добра при нападении на деревню. Поэтому дежурство обычно назначается по жребию, который тянут не только солдаты, но и младшие командиры. То, что он должен вне очереди оставаться в поселке, казалось фельдфебелю несправедливым, тем более, что в его намерения вовсе не входило отдавать Абдулмоуту какие бы то ни было распоряжения. Он считал, что его почтенный возраст дает ему право высказать свое мнение, которое к тому же совпадало с мнением начальника. Поэтому он возразил как можно более спокойным и почтительным тоном:
— Аллах свидетель, господин, что я не хотел тебя оскорбить. Я ни в чем не виноват перед тобой и не заслужил такого наказания. Ты не должен заставлять мои щеки покрываться краской стыда оттого, что ты унижаешь меня перед моей сотней!